И я подскочив, рванула через дорогу. Пулей влетела в дом, взглядом сразу наткнулась на ключи с брелком и, схватив их, вылетела из дома.

Матвей уже стоял у машины с бабулей на руках.

...Сиротки...

Размазывая сопли по щекам, я вылетела из дома, следом за мной Иван Иваныч.

Увидев бабулю без сознания на руках у Матвея, дед, сделав пару шагов с лестницы, схватился за сердце.

– Тасенька! – ахнул он и начал оседать на землю.

– Господи, дед, только ты не падай, я не унесу обоих! – крикнул Матвей, нахмурив брови.

Я подскочила к деду и помогла встать. Так мы, в обнимку, и доковыляли до машины.

– Я поеду с вами, -отрезал он и уселся на заднее сиденье, к бабуле.

Паника. Эта была сумасшедшая паника, когда он гнал по трассе на своем пикапе, а бабуля неподвижно лежала на заднем сиденье, заботливо укрытая пледом. А Иван Иваныч поглаживал её ладонь, крепко сжимая её своими руками.

Паника, которая съедает все остальные чувства в тебе. Паника, которая убивает в памяти все хорошие воспоминания...паника, которая заставляет слезы течь по щекам беспрерывно, одним сплошным потоком. Паника, из-за которой ты даже не замечаешь, как крепко он держит тебя за руку.

– Всё будет нормально, – это то, что он говорит постоянно с момента, когда мы тронулись.

На территорию больницы въехали с визгом. Въехали в первую попавшуюся клинику, как только оказались в городе.

Он на руках внес бабулю в приемное отделение. А дальше все мелькало и крутилось. Подоспевшие врачи, санитары. Спешка, волнение, страх, смешанный с этим бешеным движением, словно ты разворошил муравейник.

Матвей переложил бабулю на каталку.

– Ох, батюшки! –прохрипел Иван Иваныч и упал на пол.

– Бл*ть! – красноречиво выдал Матвей и рванул к деду.

Снова копошение и на каталку положили второго, а мы с Матвеем остались в приемной одни.

Я села на диванчик и откинулась на стену. Мне нужна хоть какая-то опора, иначе я буду третьей, кто упадет на этот грязный пол.

В больнице стояла невыносимая жара, плюс жуткое волнение и страх за обоих пенсионеров, сделал своё дело. Меня затрясло...это, буквально, была паническая атака. Та самая, о которой я читала в книгах. Та самая, из-за которой темнеет в глазах, а в ушах стоит дикий гул.

– Слушай меня..., -сквозь вату в ушах слышу его голос, – Не теряй сознание..., -слышу его чуть громче.

Потом снова прикосновение к моей руки и он чуть сильнее сжимает пальцы. А потом касается моего лба, вытирая внезапно выступивший пот.

– Дыши глубже, – говорит он.

И дышу...дышу этим спёртым воздухом, который кажется мне слаще мёда.

– Дыши, – снова повторяет он.

Я постепенно прихожу в себя и больше не чувствую его руку на своей.

Он сидит напротив на корточках, так же как и я, подпирает стену спиной.

Мы сидели молча, лишь изредка переглядывались.

– У меня больше никого нет кроме него, -вдруг сказал Матвей, поднимая на меня глаза.

Похоже, я идиотка. Зациклилась только на своей бабуле, совершенно не подумав о нём. Признаться, я даже не вспомнила о дяде Ване, а ведь он его дедушка. Черт, я полная идиотка...круглая идиотка. Вела себя, как заносчивая девица, даже не подумав о том, что испытывает парень.

– Прости, – сказала ему, опустив голову со стыда.

– За что? – вроде бы удивился он, вскинув голову.

– За то, что вела себя, как идиотка...что не поддержала тебя...

Он лишь ухмыльнулся, а в это время из-за угла вывернул врач.

– Так, -подытожил крупный лысый доктор, -Кто у нас Зарецкие, а кто Малковы? – посмотрел он по очереди то на меня, то за Матвея.

– Зарецкий, – поднял он руку вверх, как в школе.

– Малкова, – повторила я его действия.