– Понмню. Даже название колхоза помню: 'К победе феодализма'.

Женик отмахнулся, мол, оговорился, но ты же меня понял.

– Даже за власть в камере, продолжал он, - зеки будут глотки грызть, интриги плести. А здесь ведь простора больше. И опора есть крепкая. Специфическое производство, которое земляне не смогут у себя организовать, но в результатах его деятельности нуждаются. Наконец, эти люди не сами по себе, они связаны с могущественными силами на Земле и, заметь, имеют от них поддержку и гарантии. И в некоторых вопросах те силы здесь большее влияние имеют, чем официальные представители России.

– Как излагает! Теперь верю, не зря ты эти книги читал.
– Антон кивнул на заставленные книгами полки.

– Не зря,- Женик был явно польщен.
– Это я тебе скажу на "ты". А вот на "вы" я тебе ничего не скажу, как не сказал твоему Кулькову.

– И что же это за силы?
– Спросил осторожно Антон, фиксируя насчет Кулькова.

– Тебе прямо сейчас все выложить? Не бойся, поделюсь по-дружески информацией. Скажу только, что наши местные коневоды хоть черту душу продадут, чтобы добиться автономии. Потому, вполне возможно, уже завели шашни с какой-нибудь иностранной разведкой. Они хотят торговать, а не получать по разнарядке. Независимости хотят. Марс для марсиан.

Женик помолчал, крутя в руках стакан. Потом поставил его на стол.

– Есть хорошая поговорка: "Не лезь в бутылку!" А мы влезли. Все мы. А вылезти из нее не каждому удастся. Ты ведь слышал про стекло? А знаешь, что оно не пластами залегает здесь, а как бы имеет замкнутые контуры. Ну, короче, представь себе, что какой-то великан закопал в землю бутылку. И не пустую. Что-то там у него насыпано ценное. А муравьи пробку прогрызли и внутрь влезли. Много чего хорошего себе нашли. Ходов нарыли. Копошатся себе. Только вот некоторые уже из бутылки вылезти не могут. Стекло это не простое. Оно ведь не везде твердое. Где-то жидкое. Если у озер жидкого стекла надышаться, то газы, как только в сторонку отойдешь, конденсируются, а потом и в кристаллики превращаются. Внутри организма. И все... Кранты.

– Значит, если я возле озера надышусь...

– Уйти от него уже не сможешь. Будешь к нему привязан навечно. А работы там много. Броня непробиваемая на Земле многим нужна. А некоторые к воздействию стекла не чувствительны. Наоборот... Взять Володьку нашего. Ему эти озера. Он туда купаться может ходить. Он у нас самый стеклоталантливый. Вот его и изучают все, кому не лень: и геологи, и десантники. Скажешь, не знал?

– А ты, что ж, от общины откалываешься?
– ответил Антон уклончиво, чтобы не сознаваться, что не знал.

– А я в стаде быть не люблю. К тому же, там, если у них выгорит, режим будет еще тот, концлагерь. Четвертый рейх. У них уже сейчас рассовые программы разработаны. К женщинам, например, будут допускаться только те, у кого стекло в руках плавится. Вот Вовику нашему там гарем обещали. А он дурак по Лорке сохнет.

– А ты что ж?

– А у меня и тут гарем.
– Он захохотал,- и полная свобода. Зачем мне их независимость? Не хочу я личную свободу приносить в жертву марсианской независимости. Я марсианский землянин, земной марсианин. Меня устраивает то, что есть. И на Землю я не хочу. На что мне жизнь в инвалидной коляске? Вон Вовка попробовал и что с того? Одно доброе воспоминание осталось - ты. Знаешь, я иной раз даже злился. Антон, Антон, Антон... Что за Антон такой? Так хотелось посмотреть на живого.

– Ну, вот и увидел.

– Увидел. Орел!

– А Кульков, что ж? Тоже орел был?
– Прощупал осторожненько тему.

– Помянем, - истолковал Женик вопрос по-своему. И добавил, - лис он был. Тут у нас часто конфликты случаются. У всех гонор. Наши - вроде как родовая и номенклатурная элита. Вахтовики - здоровые все, есть чем права качать. При одном-то участковом полицейском, почему бы и не покачать? Ну, короче, попал и Володя в ситуацию. Кульков разбирался и навешал кому надо. У меня впечатление, что сам он все и подстроил. Но, может быть, и нет. Не берусь утверждать. Однако после этого они все-таки не сошлись близко. И когда через мужика не вышло, Кульков наш поменял полярность.

– Свою что ли?

Женик захохотал. Он смеялся до слез, закидываясь и вновь обрушиваясь на стол. Видно, представил себе Кулькова в образе трансвестита.

– Да ну тебя,- успокоился, наконец, комендант Марса. - Скажешь тоже. Нет, нашел он Вовке женщину. Наш же тюфяк... Знаешь я ему каких приводил? Ну, у меня на пищеблоке, конечно, дамочки попроще. Ларисочка - интеллигентка была. И по характеру ему нравилась. Чуть что губу надует - уговаривайте. И в этом он нашел свое счастье. Это серьезно, кроме шуток. Любовь у них была. За это сватовство Кулькову, конечно, спасибо. На полтора года осчастливил мужика.

– И где она?

– Месяц как улетела, а он все мечется. Смотреть больно. Слушай, вы ему кого на этот раз привезли? Там из культурных учителки и врачиха. Так ему кто предназначен?

Антон не нашелся, что ответить. Сначала хотел посмеяться, но вдруг задумался: - а почему и нет? Очень эффективный ход. И потому ответил честно: "Не знаю".

– Ну и ладно. А вообще надо его оженить, а то он уже и к батюшке зачастил. Но я уклонился малость. В общем, нашел к нему Кульков подход. Стал его с собой таскать в такие места, куда простого геолога ну никак не пустят, да и делать ему там нечего. Все эти маршруты вели к закрытым точкам. Красотой Марса любовались. Серию картин задумали: Марс изнутри. Оказывается, у геолога Кулькова папа большой меценат и в состоянии хорошую выставку устроить. Видно, это тот папа, которому он донесения составлял. Но плохого тут ничего не было. Володька ожил, работать начал, вдохновился, еще и любовь окрыляла... Может, еще по одной? Ладно, повременим. А то Вовка появится, а мы в дробадан. Психанет еще. Давай-ка мы ему картошечки отложим и твоего этого дефицита. В печечку, пусть на тепле. А то ведь за разговором все сожрем, и не заметим как. Питается он бессистемно. Лорка сама насчет сготовить неумеха была. А сейчас вообще не ест из-за несчастной любви и религиозных экстазов. Постится, блином его по ушам!