В базарный день в городе шумно, повсюду снуют люди, царит такая естественная неразбериха. Тут трудно услышать не то, что свой собственный голос, но и свои мысли.Дэвид закупал всё нужное для фермы. Его матушка скончалась месяц назад, и он старался сохранить ферму за собой. Он шёл, задумавшись о том, как непривычно теперь ему будет жить одному. Раздумья вмиг испаряться – ему прямо под ноги упал человек – хромой прядильщик, который, кажется, продавал пряжу.
В базарный день в городе шумно, повсюду снуют люди, царит такая естественная неразбериха. Продавцы созывают покупателей, и каждый с усердием тянет одеяло на себя, надрывая глотку. Тут трудно услышать не то, что свой собственный голос, но и свои мысли.
Дэвид закупал всё нужное для фермы. Его матушка скончалась месяц назад и он старался сохранить ферму за собой. Иначе кто-нибудь попытается отобрать её снова, как бывало не раз.
Он шёл, задумавшись о том, как непривычно теперь ему будет жить одному. Он справится, но мысль об одиночестве не греет. Раздумья вмиг испаряться – ему прямо под ноги упал человек – хромой прядильщик, который, кажется, продавал пряжу.
Мужчина торопливо извинился перед парнем, словно Дэвид должен был избить его; пытался встать, но тщетно – больная нога адски ныла, предательски отказывая ему в опоре. Дэвид опустил свои покупки, на время забыв о них, помогая прядильщику встать, отряхнуться и вернул ему посох.
– Вы в порядке?
Прядильщик выглядел растерянным, но кивнул.
– Да. Спасибо. Не стоит беспокоиться.
Его загнанный взгляд поставил Дэвида в замешательство. Он ведь не сделал ему больно? Так почему этот мужчина хочет убежать, словно эта помощь кажется ему чем-то странным?
– Может, вас подвезти? – вдруг спросил Дэвид.
Пастух не хочет, чтобы этот человек видел в нём врага, ему хочется показать, что ничего дурного у него и в мыслях нет.
– Что? Нет, не нужно. Я дойду сам.
– Но так будет быстрее. – настаивает Дэвид, не совсем понимая сам себя. – У меня есть повозка. К тому же, вдвоём лучше, чем в одиночку.
– Я бы так не сказал. – поморщился его собеседник, но помощь принял.
Дойдя до повозки, Дэвид сложил купленное и помог взобраться туда Роберту – они теперь знали имена друг друга и, кажется, после этого прядильщик немного расслабился, будто пастух ему не имя сообщил, а местонахождение бесценных сокровищ.
Ехали медленно – Дэвид правил повозкой, надвигаясь к деревеньке Роберта. По виду прядильщика можно было понять, что дома его никто не ждёт. И отчего-то на душе вдруг сделалось приятно. Относительно приятно, найдя в своём попутчике родственную душу или что-то похожее. Но мужчина не был разговорчив. Он смиренно сидел в повозке, молча глядя вокруг. Дэвид не хотел напрашиваться на беседу, но в пути было скучно и слова, неловкие, бессмысленные, вырвались сами собой:
– Как прошла торговля?
Роберт вздрогнул от звука его голоса, задумался на миг о чём-то своём и вопросительно взглянул на пастуха.
Дэвид уже успел за эту несчастную долю секунды обругать себя всеми известными ему словами. Дурак! Какой же ты дурак, Дэвид! Дурак и идиот! Теперь этот мужчина наверняка уже подумал, что ты какой-нибудь вор или разбойник, хитростью заманивающий всех, кто попадётся на дороге. Не мог спросить что-то менее глупое?
Конец ознакомительного фрагмента.