– Не похоже на сговор. Обслуга с преступницами так обращалась, будто первый раз видит. Потом, кафе открытое, мимо по набережной все время люди ходят. Но никто им не улыбнулся, не поздоровался, руку приветственно не поднял. Затем мы в магазин заехали, спиртное покупали – продавщица тоже на них смотрела, как на новые ворота. А поселок маленький, все друг друга знать должны.

– Стало быть, вы считаете – гастролерши?

– Наверное. Но вряд ли издалека. Они откуда-то из края. Или, по крайней мере, с Юга.

– Почему вы так решили?

– Кажется мне. Опять-таки акцент. «Гэ» говорят как южанки.

– Может, украинки?

– Тоже вряд ли. У тех было бы больше диалекта, собственных словечек.

– А как эти деффки друг к другу обращались? По именам?

– Нет. Никак. Они вообще почти не говорили друг с другом.

– Может, вообще только что скорешились – чисто ради дела?

– Нет, наоборот. Скорее, понимают одна другую с полуслова.

– Из чего вы это заключили?

– Не знаю. Почувствовал.

– Хороший из вас свидетель, – искренне похвалил его я. – Многое приметили.

– Я не свидетель, – грустно усмехнулся он. – Я потерпевший.

– Давайте съездим в отдел, попробуем составить субъективные изображения преступниц – то есть, как говорят в народе, фотопортреты. Я на машине.

– А я вот – больше нет.

В тепле моего авто, когда мы ушли наконец от резкого морского ветра, терпила стал изливаться:

– Вы не подумайте, что раз у меня «Лексус» и отдыхаю я в санатории, я миллионер и коррупционер. У меня просто тесть богатый. Он мне тачку и подарил. И вы представьте теперь, что я ему скажу. И как он на меня посмотрит. Поэтому остается Бога молить, чтобы до него не дошло, при каких обстоятельствах я тачки лишился.

– Зачем тогда заяву в полицию писали?

– Дурак был, – искренне высказался он. – Думал, что девчонки просто взяли покататься да потом бросили тачку, а как я ее в таком случае без полиции найду?

– Сразу скажу, – ухмыльнулся я, – мы по месту прописки закладушек о неприглядном поведении граждан не рассылаем. Если только сами проболтаетесь. Но когда, даст бог, пришлют вам повестку в суд, давать показания – как оправдаетесь перед женой и тестем?

– Пусть бы прислали! Я там найду что соврать. Очень уж охота на этих засранок поглядеть. А еще лучше подвесить их обеих за ноги – и выпороть розгами, смоченными в скипидаре. Сколько им светит хоть, если найдете?

– Мало не покажется, уверяю вас.

– Да вы ведь не найдете.

– Посмотрим, сказал слепой.

– Мама, я женюсь.

– Слава богу! Наконец-то! Тебе понадобилось уехать, чтобы все-таки понять, что Кристина создана для тебя!

Разговор происходил по скайпу, и с одной стороны перед интернет-камерой находился уже известный нам Артем Кудряшов, а с другой – персонаж, с которым мы знакомы только заочно, – его мама Елена Анатольевна. И хоть мы наблюдаем ее не в натуральном, так сказать, виде, а на экране монитора, надо заметить, что дама эта – не из тех, о которых говорят со следами былой красоты. Нет! Она выглядит именно красивой – хотя и лет ей, конечно, под пятьдесят. Видно, что женщина тщательно следит за собой, ухожена, подтянута (во всех смыслах последнего слова). Внимательный наблюдатель мог бы разглядеть также свежую укладку, маникюр, кулон с бриллиантами на золотой цепочке.

В тот момент, когда женщина упоминает некую Кристину, ее собеседник, сын, слегка зависает, словно компьютерная программа дает на секунду сбой. Потом он говорит, слегка усмехаясь и, вероятно, усмешкой маскируя смущение:

– Прости, мам, но это не Кристина.

– А кто же? – доносится из уст матери выкрик изумления и негодования.

– Я встретил девушку. Здесь.

– Ну, ты даешь! И кто она?

– Молоденькая. Очень хорошенькая. Зовут Настя.

– Откуда родом? Из какой семьи? – В тоне матери априори звучит предубеждение против девушки: мол, разве может ее сын познакомиться с кем-то приличным и достойным, да еще не, допустим, на Сардинии, не в Лондоне, а на российском Юге! Артем слышит в интонациях родительницы это изначальное недоброжелательство и начинает потихонечку заводиться:

– Ах, ну мама! Какое это имеет значение! Кто она, из какой семьи!

– Большое! – со всей убежденностью произносит Елена Анатольевна. – Очень даже большое! Ты сам знаешь, как важно, чтобы будущая избранница была человеком одного с тобой круга. Ведь в случае мезальянса можно погубить все: и себя, и нас с отцом, и будущих детей!

– При чем здесь вы с отцом! А тем более будущие дети!

– Как – при чем?! Ты что же, хочешь, чтоб твой будущий сын или дочка были умственно неполноценными? Дебилами? Даунами – или носителями другой наследственной болезни?!

– Наследственные болезни, если ты не в курсе, происходят как раз оттого, что люди одного круга друг с другом пережениваются и никого посторонних в свой круг не пускают. Судьба наследника царского престола Алексея Николаевича с гемофилией – тому пример.

– Ты мне царскими наследниками зубы не заговаривай! Давай скажи лучше: откуда родом девушка и кто ее родители?

Артем чувствует, что интерес матери вполне законный, претензии – отчасти тоже, а он никак не может их удовлетворить, поэтому начинает сердиться и повышать голос: