Шрифт:
Тут вам не «Сенат и народ Рима», а – «Государь и бояре», а еще вернее – «Государь и личная канцелярия его Императорского Величества», – вот что стояло и стоять, видимо, долго будет и на практике, и в сознании народном на самом острие российской «вертикали власти»…
Но вернемся в XVІІ-XVІІІ века, породившие Великие буржуазные революции и Великие революционные мифы… Особенно много самых невероятных мифов создала Французская революция 1789–1794 годов. Причины, послужившие началом революции, мифологичны. Революционеры охотно рассказывали, что народ «при короле» голодал, в то время как королевский двор тратил невероятные суммы на наряды королевы, придворных дам и мадам Помпадур лично.
В действительности же Франция XVІІ-XVІII веков была передовой и сравнительно сытой страной Европы. Стремление к революционным переменам подсказано было замедлением темпов как социально-экономического, так и политического развития. Рост экономики к 1780-м годам несколько замедлился, ожидания людей оказались обмануты. Кто виноват? Разумеется, король! Официальная власть всегда бывает «виновата», если ожидания подданных не сбываются.
Конец XVIII века – классическое время финансовых «пирамид», часто полугосударственных, типа российских ГКО. Это время разорившихся буржуа, обедневших рантье, недополучивших свое пайщиков и акционеров. Вся эта масса бурлила и жаждала реванша. Но к народу ее отнести очень трудно.
Собственно, об этом известно уже давно – но только исключительно узким специалистам [53] . А большинство людей уверены, что революция началась чуть ли не с сотен тысяч умерших от голода.
Кстати, король Франции сам выступал перед Национальным собранием, предлагал широкий план реформ, в том числе радикальную земельную реформу.
Национальное собрание возмутилось: дворяне и духовенство поняли, что у них реально могут отнять собственность. То же самое происходило всякий раз в России, начиная с Екатерины II и далее без исключений до Александра II, когда «просвещенный монарх» пытался продвинуть в истеблишменте идею отмены крепостного права.
53
Назаретян А. П. Антропология насилия и культура самоорганизации. М., 2007.
Александр II решился на эту реформу, о необходимости которой говорили совершенно серьезно и его батюшка Николай, и его дед – непоследовательный либерал (особенно в молодые годы).
А. Харламов «Александр II». 1874 г.
Один из самых положительных самодержцев в российской истории. Проводя столь необходимые для страны реформы, стал «своим среди чужих, чужим среди своих»
Но Александр Николаевич решился на выхолощенный, путаный ее вариант, в минимальной степени бьющий по имущественным интересам дворянства. И то, настолько боялся покушения со стороны «своих же» посвященных, что в день перед объявлением манифеста ночевал в Зимнем вместе с семьей под усиленной охраной и… в чужих покоях. Прятался у себя дома!
То же самое происходило, по сути, и во Франции накануне штурма Бастилии. Не столько мягкий и слабохарактерный Людовик XVI, сколько зажравшаяся элита не допускала начала земельно-имущественных реформ. Это с одной стороны. А с другой – революционные радикалы увидели, что король делает все, что они предлагают. Превращение Франции в конституционную монархию «сверху» было в интересах народа, но не Национального собрания.
Однако некоторые сказки, созданные революционерами, до сих пор живут в массовом сознании. Победители взяли власть и навязали свои представления современникам, а через них – и потомкам. Это касается не только причин революции…
Легендарный «штурм Бастилии» 14 июля 1789 года, который с великой помпой празднуется в современной Франции как главный национальный праздник, – «красный день календаря» Французской революции.
Сколько говорено о «решительном» и кровавом штурме, об «освобождении несчастных узников» королевского правления, жертв чудовищной жестокости антинародного режима!
Собственно, штурма-то и не было, потому что защищали дряхлую Бастилию 84 инвалида и 30 швейцарских наемников. К тому же у коменданта был строгий приказ: ни в коем случае огонь по толпе не открывать. Ни при каких обстоятельствах!
Сами парижане вовсе не собирались ничего штурмовать или разбивать. Чтобы пойти на штурм Бастилии и начать гражданскую войну, «пришлось» привести с юга Франции около тысячи уголовников, в основном не французов, а корсиканцев и каталонцев. Эти «представители народа» и ринулись на штурм.
Швейцарцы воевать не хотели. Был бы приказ, огрызнулись бы огнем 15 пушек…
И непонятно, как могла бы повернуться история. Но приказа стрелять не было, был как раз приказ не стрелять. Комендант сам вынес ключи от крепости «восставшему народу».
Спросил:
– А что вам нужно?
– Мы хотим освободить несчастных узников!
– Заходите… Только без шума.
«Восставший народ», бандюганы с юга Франции, устроили в Бастилии погром, а заодно попытались увести с собой «несчастных узников». Только идти с ними никто не захотел. Некоторые «жертвы королевского режима» с перепугу запирались изнутри и отказывались выходить. Странная это была тюрьма, Бастилия.
Подготавливая события, агитаторы рассказывали о страшных пытках в специальных камерах, о подвалах, забитых скелетами, о чудовищных условиях содержания в Бастилии врагов кровавого королевского режима.