— Это в том случае, если он собирается пускать его в ход.

— Из того, что рассказал нам Фальк, следует: именно это он и намерен сделать.

— Так насколько он, по-твоему, близок к осуществлению цели?

— Фальк сказал, что мальчик сбежал шесть месяцев назад. Значит, у Каммлера были как минимум эти полгода для разработки системы доставки вируса. Ему необходимо позаботиться и о том, чтобы вирус распространялся воздушно-капельным путем — то есть как можно дальше и быстрее. Если он решил эту задачу, его план близок к завершению.

Лицо Наровой омрачилось.

— Мы должны найти этот остров. И как можно скорее.

Они заказали обед на борту. Разумеется, он был расфасован, заморожен, а затем разогрет в микроволновке, но при всем при том оказался очень даже съедобным, что стало приятным сюрпризом. Нарова остановила свой выбор на морепродуктах — копченом лососе, креветках и гребешках с соусом из авокадо.

Джегер с любопытством наблюдал за тем, как она начала двигать еду по тарелке. Он уже не впервые становился свидетелем подобной сегрегации. Казалось, она не способна приступить к трапезе, пока все виды еды не будут сдвинуты таким образом, что уже не смогут соприкасаться, как будто они могли чем-то заразить друг друга.

Он кивнул на ее тарелку.

— Выглядит неплохо. Но что это за изоляция лосося от соуса? Ты боишься, что они подерутся?

— Еда разного цвета никогда не должна соприкасаться, — ответила Нарова. — Хуже всего сочетается красное и зеленое. Например, лосось и авокадо.

— Понял… Но почему?

Нарова подняла на него глаза. Это совместное задание — тесное общение и эмоциональное сближение последних нескольких дней, похоже, немного сгладили острые углы ее характера.

— Специалисты считают, что я страдаю аутизмом. Высокофункциональным, но тем не менее аутизмом. Некоторые называют это синдромом Аспергера. Мой мозг устроен не так, как у всех. Поэтому красная и зеленая еда не могут соприкасаться. — Она посмотрела на тарелку Джегера. — Вобще-то мне плевать на всякие ярлыки, но, откровенно говоря, меня тошнит при виде того, как обращаешься с едой ты. Как бетономешалка. Кусок красной недожаренной ягнятины на одной вилке с зелеными бобами. То есть я имею в виду — как так можно?

Джегер расхохотался. Она была просто бесподобна. Одно мгновение — и оправдываться уже приходится ему.

— У Люка был товарищ — его лучший друг Дэниел, — который страдал аутизмом. Он сын Крысолова. Классный парень. — Уилл вдруг умолк, а затем виновато добавил: — Я сказал, что у него «был друг». Я хотел сказать, он у него есть. У Люка есть друг. В настоящем времени и среди нас.

Нарова пожала плечами.

— Использование неправильного грамматического времени не способно повлиять на судьбу твоего сына. Не оно определяет, жить ему или умереть.

Если бы Джегер уже не привык к манерам Наровой, он, наверное, ударил бы ее. Это было типичное для нее и напрочь лишенное эмпатии замечание. Слон в посудной лавке, да и только.

— Спасибо за глубокомысленное откровение, — огрызнулся Джегер. — Я уже не говорю о сочувствии.

Нарова снова пожала плечами.

— Это то, чего мне не дано понять. Мне казалось, я всего лишь озвучила то, что ты должен знать. Это логично и, я надеялась, поможет тебе. Но с твоей точки зрения, похоже, я сейчас произнесла грубость, да?

— Ну да, нечто вроде того.

— Многие аутисты умеют очень хорошо делать что-то одно. То есть они исключительно одарены в какой-то одной области. Их называют феноменами. Людьми-феноменами. Очень часто это математика или физика либо феноменальная память или, возможно, творческая одаренность. Но, как правило, мы не очень успешны во многом другом. К примеру, принято считать, что чтение не относится к нашим сильным сторонам.

— А чем одарена ты? Не считая чувства такта и дипломатичности?

Нарова улыбнулась.

— Я знаю, что со мной трудно. Я это понимаю. Именно потому и кажусь такой колючей. Однако не забывай, что мне трудно с тобой. К примеру, я не понимаю, почему тебя разозлила моя реплика по поводу твоего сына. Для меня это было нечто совершенно очевидное. Это логично, и я пыталась помочь.

— Ну, хорошо, я это понял. И все же — в чем твой дар?

— Есть кое-что, в чем я преуспеваю. Я этим по-настоящему одержима. Это охота. То, чем мы с тобой сейчас заняты. Можно было бы сказать, что я одержима жаждой убийства. Но я смотрю на это иначе. Я всего лишь стремлюсь избавить Землю от немыслимого зла.

— Можно я задам еще один вопрос? — поинтересовался Джегер. — Только он немного… личного характера.

— Для меня весь этот разговор носит личный характер. Я, как правило, никому не рассказываю о своем… даре. Видишь, я именно так это и понимаю. Что я и в самом деле одарена. Причем исключительно. Я никогда не встречала другого человека — другого охотника — который был бы одарен так, как я. — Она умолкла, в упор глядя на Джегера. — До встречи с тобой.

Он поднял чашку с кофе.

— Я за это выпью. За нас, за охотников.