Пришлось съехать на обочину и заглушить двигатель. Я вышел из машины, обошел ее кругом, поднял капот, заглянул под днище кузова, и ничего необыкновенного не заметил. Вокруг уже день клонился к вечеру. Поняв, что в темноте ничего и не удастся сделать, я говорю отцу:

– Выходите с машины. Придется здесь заночевать.

Отец вышел, и мы начали готовиться к ночевке. На нашу беду резко изменилась погода. Перед этим стояли теплые осенние дни, и мы выехали только в одних пиджаках. А здесь сорвался очень холодный ветер с хорошим морозцем. Стужа заставила нас развести вблизи дороги костер и греться возле него. Однако всю ночь возле костра не просидишь. Нужно было как-то и поспать. Но как в таком холоде заснуть?

Опыт в отца в этом вопросе был большой. Он же прошел в свое время через немецкие лагеря и там выжил. Поэтому он предложил использовать свободные мешки, как спальные, набив их сухой листвой. Так мы сделали, и провели остаток ночи, зарывшись в мешки с той листвой. Однако и в мешках было тоже не очень жарко. Отец целую ночь крутился на сидении и дрожал.

Мне было даже удивительно, что он такой нетерпеливый, как же он перенес те лагеря? Там, по его рассказам, было намного хуже под открытым небом и часто под дождем. А здесь мы сидели в тех мешках в машине, защищенные от ветра и дождя. Однако, наверное, то дрожание как-то его таки согревало.

Утром, как только забрезжил рассвет, мы вышли с машины и начали ее осматривать. Оказалось, что из правой стороны из моста вышло заднее колесо. Я сразу же взял книжку по ремонту М-401, возил ее с собой, и из нее понял, что это наружу вышла полуось. Там колеса сидят на двух полуосях, которые закрепляются в мосту горячим прессованием. Видно в свое время, кто-то из предыдущих хозяев, запрессовал эту ось в холодном состоянии, а она с увеличением нагрузки вышла из моста.

Я решил забить эту ось молотком на место. Большого молотка у меня не было, поэтому пришлось остановить какую-то машину, кажется, марки «Победа». Взяв молоток и подняв домкратом машину, я забил ту ось на место. Казалось дело сделано, и можно ехать. Завел я двигатель, включил передачу, машина сдвинулась с места. Однако радость оказалась преждевременной, проехав сто пятьдесят метров, машина снова остановилась. Обзор показал, что колесо снова немного вышло наружу и мост его уже не крутит.

После недолгих раздумий мы решили останавливать какую-то грузовую машину, чтобы взял нас на прицеп. Это была, как оказалось потом, почти фатальная ошибка. Остановили мы попутный ГАЗ-53 с крытым кузовом, и уговорили шофера затянуть нас в Николаев. Прицепили трос и перед тем как отправиться, шофер нам говорит:

– Если там что-то будет не так, то будете мигать фарами.

Сразу мне не удалось сообразить, как он за своей машиной те фары увидит, но об этом потом. Отправились. Тот водитель, буквально с разгона, взял скорость семьдесят километров в час. А наш «Москвич» больше пятидесяти и своим ходом не ездил. Однако я продержался за ним где-то километра три. А потом решил выглянуть на левую сторону, открыв немного дверь. Глянул и вижу, что мое колесо вышло уже сантиметров десять за машину. Я понял, что оно вот-вот отвалится, и мы пойдем кувырком на этом прицепе по дороге. Начал мелькать фарами – реакции, как и следовало ожидать, не было.

Потом, увидев, что фары не помогают, я вывернул машину на левую сторону дороги. Здесь водитель ГАЗ-53 меня уже увидел в зеркало заднего вида и начал тормозить. Пробовал тормозить и я, но где там, тормоза не работали.

Колесо уже не держало тормозной привод, и все было напрасно.

Первый раз мы ударились в левую сторону грузовика, нас отбросило назад. Второй удар был уже в заднюю часть кузова. Машины остановились. Мы с отцом обошлись легким испугом, однако наш «Москвич» пострадал здорово. Передок развернуло в сторону, радиатор согнуло, правое переднее крыло сорвало, колесо перекосило. Машина стала похожа на кусок металлолома. Нужно было срочно решать, что делать дальше.

Слава Богу, где-то метров за сто по трассе находился ресторанчик под названием «Куриные Лозы». Вот мы закатили нашу машину на хозяйственный двор того ресторана, перегрузили на ГАЗ-53 мешки с картофелем, да и отправились домой.

Через два воскресенья мы с отцом решили вернуться за нашей машиной. Сели на автобус Херсон-Винница и приехали близко к одиннадцатому часу в Куриные Лозы. Наш «Москвич» стоял на том же месте, где мы его и оставили. Состояние его был довольно жалким, однако основные агрегаты были целыми. Поставив на место радиатор, крылья и подправив переднюю часть, я завел двигатель. Однако ехать было практически невозможно, правое колесо стояло боком под углом сорок пять градусов и поворачивалось очень незначительно.

Присмотревшись, я увидел, что колесо и диск были в порядке, а согнута была балка переднего моста. Дома у нас была еще одна такая балка. Не знаю, где она взялась, наверное, дал в запчасти болгарин.

Вот мы решили, что отец поедет назад в Николаев, возьмет ту балку и привезет в Куриные Лозы. Так и сделали. На следующий день отец привез ту балку. Однако, когда мы ее установили, то оказалось, что она согнута с другой стороны. Стало понятно, что своим ходом домой мы уже не доедем. Посоветовавшись, мы остановили грузовой ЗИЛ-130, закатили на его кузов нашего «Москвича» и так доставили его домой.

После того приключения отец заявил, что в эту машину он больше не будет садиться. Однако время прошло, и с ним те свои слова он успешно забыл. На том «Москвиче», после его ремонта, мы еще ездили длительное время, вплоть до возвращения в Винницу. Перед переездом отец его даже продал за тысячу карбованцев.

К моменту переезда в Николаев я закончил четыре курса вечернего факультета по специальности радиотехника Винницкого политехнического института. После переезда пришлось перевестись в Одесский электротехнический институт связи на заочный факультет по специальности радиосвязь и радиовещание. Институт я закончил в 1977 году. Учиться пришлось на год больше, чем по обычному плану. Это произошло потому, что при переводе меня оставили на четвертом курсе из-за различия в годовых планах дисциплин. Я пробовал убедить, что я сдам эти дисциплины дополнительно к плану, однако это была Одесса, и там употреблялись другие аргументы. Я же был молодой, неопытный, и потому год потерял.