Небо, что казалось так близко ночью, скрылось за серую дымку облаков. Кем-то и когда-то проложенная дорога, словно заяц, петляла между почерневших пней и упавших стволов. Она еще не успела до конца зарасти травой. И кое-где чернели по обочинам следы старого кострища.

" Может куда и выведет. Не назад же поворачивать!" - думал Илья. Вдруг конь заржал, вскинул голову, и встал, будто копытами к земле прирос. Огляделся Илья. Вокруг все та же заболоченная земля с гнилыми деревьями да черными пнями. Но тут почувствовал он еле различимый запах дыма. Будто потянуло из-за поворота костром и похлебкой.

" Чего заупрямился! Вперед, Сивка!" - прикрикнул Илья. Конь нехотя двинулся вперед. Как повернула дорога за мертвую березовую рощу, увидел Илья, что стоит впереди огромный в десять обхватов дуб, на котором кто-то клетки для птиц развесил. Перед дубом полыхает костер. Словно змеи из дупла, вырываются из-под черной коряги, языки пламени. Подует ветерок, к земле стелются, стихнет, вверх ползут, прокопченное днище котла лижут. Внутри булькает, пышет паром зеленое варево. Как со дна гнилого болота, всплывают, лопаются огромные пузыри, а поверх грязной пены плавают кругляши, похожие на шляпки грибов. Поодаль костра сидит на пеньке маленькое уродливое чудище. Аршин в вышину, два аршина в обхвате. Не различишь где голова, где тело. На широком зеленом лбу три глаза красными угольями горят.

Снова захрапел, попятился конь. Удержал его Илья и обратился, к тому, что у костра сидел:

– Здравствуй! Прости, что не знаю, как тебя звать величать. Будь добр, подскажи проезжему человеку, как из этих мест к людскому жилью выбраться.

– Ишь, чего захотел!
– усмехнулся карлик, - Сюда, дорога, одна. А обратно ее и вовсе нет. Коли заехал сдуру, назад уже не вернешься.

Нахмурился Илья, руки сами в кулики сжались:

– Это еще почему?! Чего зря пугаешь, чудище болотное!

Захохотало в ответ чудище, так что все три глаза на зеленом лбу запрыгали:

– Да зачем мне пугать тебя, горе-богатырь! Хозяина здешних мест - Соловья Разбойника увидишь, душа сама в пятки уйдет и дальше в сырую землю провалится. Никто еще перед его силой не устоял. Те, кто поумнее, сразу покорились, и приняли за то смерть легкую. А кто противиться вздумал, не раз прокляли день и час, когда на свет появились! Не веришь, на дуб посмотри!

Пригляделся Илья и видит, что в клетках, которые за птичьи принял, белеют человеческие кости. А тут еще налетел ветер, потянуло от костра смрадом. Повернулся Илья и видит, что не грибы, а мертвые глаза в котле плавают. Не помня себя от гнева, ударил он коня коленями по бокам. Заржал Сивка, налетел на костер, разметал угли. Из опрокинутого котла, шипя, полилось на траву зеленое колдовское варево. А Илья выдернул из земли первую осину, до которой рука дотянулась. Обломав у корня, сунул острие в угли. Хотел мерзкого колдуна на это копье поддеть, но того уж и след простыл. Не успел он по сторонам оглядеться, как задрожала земля, затрясся могучий дуб, и поднялась над ним огромная черная тень.

– Ну что, видишь меня!
– загрохотал откуда-то сверху страшный голос.- Слезай с коня, ползи на брюхе ноги мне целовать. Может, тогда и помилую!

– Видали твои милости! Путь тебе кто-нибудь другой ноги целует!- крикнул Илья. А голове промелькнуло:

" Больно уж испугать старается. Никак сам боится!"

Вынул он из углей осиновую палку, и поскакал с ней, как с копьем, на великана. Но тут раздался оглушительный свист, дохнуло в лицо смрадом, полетели навстречу вырванные с корнем пни и деревья. Остановился Сивка, попятился назад. Заколыхалась черная тень, затряслась от смеха:

– Ну что, богатырь плетью обуха не перешибешь! Проси пощады, пока не поздно!

И тут показалось Илье, что голос не сверху, а из дупла, что на стволе дуба, исходит, да и ветер оттуда же дует. Размахнувшись, швырнул свое осиновое копье. Вошло оно в дупло острием и воткнулось, будто во что-то мягкое. Прокатился над землей страшный вопль, а потом тихо стало, и тень куда-то исчезла.

Подъехал Илья, достал копье из дупла, и видит на нем, словно проколотая гусеница, шевелит короткими ручками и ножками, то самое трехглазое чудище.

– Так вот ты какой, грозный великан!

Помилуй, богатырь!
– шипит чудище, а вокруг древка ядовитая зеленая кровь пузырится.

– Помилую, как ты других миловал!
– усмехнулся Илья. Снял он с ближайшего сучка пустую клетку. Стряхнул туда Соловья Разбойник. Замкнул клеть на замок, обратно на сук повесил, а ключ в болото выкинул. Хотел уехать быстрее, чтобы воплей и криков о пощаде не слышать, но заметил меж коней дуба окованную железом дверь. Отворил ее и видит, что земляные ступени вниз идут, а там впереди огонь из темноты мерцает. Спустился он и попал в комнату со сводчатым потолком. Посреди украшенный самоцветами сундук. На нем свеча полыхает, а по стенам, оружие, богатырские доспехи и конская сбруя развешены. Взял Илья копье, меч, лук, колчан со стелами. Выбрал седло со стременами, кольчугу и шлем, что пришлись впору. Уходя, не удержался и заглянул в сундук. Красными бликами заиграли перед ним золотые ромейские монеты. Набрал Илья полную пригоршню, но тут же обратно высыпал.

 " Кровью это золото нажито!"

 Выйдя из подвала, завалил он дверь деревьями. Потом проявил последнюю милость. Пустив стрелу, не дал Соловью разбойнику умереть в клетке от голода и жажды. Уехал, не оборачиваясь. И вскоре вместо гнилых болот и мертвого леса стали попадаться на пути березовые рощи, луга с колокольчиками и ромашками. Снова ласково грело солнце, весело дул в лицо свежий ветер. Казалось, выздоравливает земля, пробуждается от тяжелого бреда. Улетает с последними клочьями тумана, прячется в сырые змеиные норы зло, нет которому места под солнцем.