Она опускает глаза на наши переплетенные пальцы.

— Я подумала, вот он мой муж, страдающий от моих рук, пока я влюблялась в тебя. Это заставило меня почувствовать себя недостойной. Нечестной. Я подумала, что предала его. Я больше не любила его, но какие-то чувства и обязательства, годы жизни между нами остались. По крайней мере, мне так казалось. Я не хотела уезжать от тебя. Но чтобы загладить вину перед Уильямом, чтобы искупить все ошибки, вернулась домой.

Когда она говорит, что, возможно, еще любила его, то от ревности у меня багровеет перед глазами. Так, что хочется вдарить кулаком по стене. Но ее следующее предложение разгоняет гневный туман у меня в голове. Я хмурю брови.

— Что значит «тебе так казалось»?

— Сейчас я до этого доберусь, и ты поймешь, в чем ирония. — Она издает печальный смешок. — Я вернулась обратно. В Гринвич, в свою прежнюю жизнь. И какое-то время все складывалось неплохо, хоть у меня и не лежало к этому сердце.

— Почему?

— Ты знаешь, почему.

— Скажи вслух. — Я усмехаюсь. — Хочу это услышать.

Она закатывает глаза, но улыбаясь.

— Потому что уже полюбила тебя. И люблю. Ты доволен?

— Чрезвычайно, — говорю я с таким чувством, словно только что стал нобелевским лауреатом. Хочу было попросить ее продолжать, но тут во мне, словно граната, взрывается воспоминание о том, как я приехал домой и увидел, что ее нет. И тогда я задаю ей тот самый вопрос, который столько ночей мучил меня: — Почему ты не попрощалась?

— Я хотела. Перед тем как уехать, я поднималась к тебе, но тебя не было дома.

— Софи попросила меня посидеть с детьми. — Я вздыхаю, мое сердце осаждает печаль. — Если б я только…

— Не надо. Не делай предположений. Этим ты только доведешь себя до безумия. Поверь мне, я знаю. — Она быстро целует меня. — Ладно, на чем я остановилась? А, да.

Валентина рассказывает о том, как отреагировал Уильям, узнав, что она хочет работать. О том, как затем все пошло под откос, об услышанном и увиденном на приеме и о произошедшем потом у них в спальне. Когда она доходит до этой части истории, мне требуется вся моя сила воли на то, чтобы сдержать порыв прямо сейчас встать с кровати, найти этого никчемного говнюка и уничтожить его. Но ее взгляд успокаивает меня.

Она берет мою руку, кладет ее на свою щеку.

— Мне жаль, что я не была достаточно храброй, но по крайней мере из этого получилось что-то хорошее. Я наконец поняла, каким человеком в действительности является Уильям. Думаю, чтобы очнуться, мне было необходимо это увидеть. Иначе я бы, возможно, никогда и не вырвалась из его странного плена. — Она улыбается. — Так что теперь я свободна. Все кончено. По-настоящему кончено.

— Мне все равно хочется убить его, — рычу я, недовольный тем, что ублюдок выбрался сухим из воды.

— Не надо. Для Уильяма нет ничего важнее внешних приличий. Случившееся сегодня достаточно наказало его. — Она смотрит на меня. Долго-долго. — Боже мой, я так сильно люблю тебя.

— Хорошо, — говорю я и выбрасываю Уильяма из головы. Ни ему, ни даже воспоминаниям о нем не встать между нами. — Потому что мне нужно очень много любви.

— Да? — Она выгибает бровь, и в ее взгляде вспыхивает соблазнительный огонек. — А о каком конкретно количестве идет речь?

— Ну, даже не знаю… — Я разыгрываю дурачка, беззастенчиво наслаждаясь собой.

— Сыграем в горячо-холодно, чтобы узнать?

— Вот это уже интересно… Но как ты планируешь…

Она усмехается. Встает над моими бедрами на колени, и мой член при виде ее стройного тела, на котором остались следы моих губ, моих рук, моментально пробуждается к жизни. Валентина, посмеиваясь, наблюдает за мной, пощипывает соски, играет со своими грудями.

— Горячо?

Я откашливаюсь.

— Пока непонятно.

— Ах вот как? — Она ложится на мою грудь, опускается на мой член и начинает тереться о него своей плотью. — Горячо?

— Теплее. — Я со стоном берусь за ее бедра, а она, эта дерзкая женщина со смехом в глазах, продолжает мучить меня.

— Хм… — Она похлопывает пальчиком по подбородку, обдумывая свой следующий шаг.

Потом поднимается, садится рядом с моими ногами, и мне хочется расплакаться, как чертову малышу.

— А ну-ка вернись, хулиганка, и доведи начатое до конца.

— Не-а.

И тут все связные мысли улетучиваются из моей головы, потому что Валентина берет мой член в руку, подводит его ко рту и начинает лизать и посасывать головку.

С моего языка слетает долгое, замысловатое ругательство.

— Сейчас тоже просто тепло? — саркастично спрашивает она, задевая губами мой член.

— Черт побери, женщина. — Я прикрываю ладонью глаза. — Ты хочешь убить меня.

— Возможно, — хихикнув, отвечает она. — У меня получается?

— Еще как.

Она проводит по всей моей длине языком — медленно, заставляя прочувствовать каждую мучительную секунду.

— Прости, я, кажется, не расслышала. Ты сказал, тепло или что?