— Нашёл? — спросил начальник уезда.

— Н-н-нет… — Лицо Лю Лоханя потемнело. — В излучине… что-то странное…

Цао посмотрел на воду, снял с себя шляпу дважды крутанул на среднем пальце, снова надел, повернулся, подозвал двух солдат и велел:

— Киньте в воду гранату!

Сяо Янь велел деревенским отойти от кромки воды на двадцать шагов.

Начальник уезда отошёл к столу и уселся.

Два солдата легли на живот на берегу, положили винтовки позади себя, потом каждый вытащил из-за пояса маленькую чёрную гранату, похожую на дыню, выдернул чеку, ударил гранату о корпус винтовки и бросил в излучину. Чёрные гранаты, перевернувшись, упали в воду, и по ней разошлись круги. Солдаты тут же пригнули головы. Повисло гробовое молчание — как говорится, не слышно ни вороны, ни воробья. Какое-то время ничего не происходило. Концентрические круги, которые пошли по воде от гранат, достигли берега, поверхность воды была мутной, как у медного зеркала.

Начальник уезда Цао, стиснув зубы, приказал:

— Бросайте ещё!

Солдаты снова ощупью нашли гранаты, повторили всё то же, что и в прошлый раз, и бросили их в воду. Гранаты пролетели по воздуху, за ними тянулся хвост белоснежного порохового дыма. Когда они упали в воду, со дна донеслись два приглушённых взрыва, вверх взметнулись два столпа воды метра три высотой с пышными макушками, напоминавшие заснеженные деревья. Столпы на миг замерли, а потом с шумом обрушились.

Начальник уезда подбежал к кромке воды, а за ним и все деревенские. Вода в низине ещё долго бурлила. Пузыри с треском лопались, десяток толстолобиков с тёмно-синими спинами длиной с пядь всплыли кверху брюшками. Постепенно волны утихли, над излучиной поднялся трупный запах. Солнечный свет снова выплеснулся на поверхность воды, стебли и листья белых лотосов слегка подрагивали, но цветы стояли всё так же ровно. Солнце осветило толпу собравшихся, лицо начальника уезда Цао тоже заблестело. Все с каменным выражением лица ждали, вытянув шеи и глядя на воду, которая всё больше успокаивалась.

Внезапно в центре излучины что-то забулькало, и на поверхность поднялись две цепочки розовых пузырей. Все задержали дыхание, слушая, как пузыри лопаются один за другим. В ярком солнечном свете поверхность воды казалась твёрдой золотистой оболочкой, при взгляде на которую рябило в глазах. К счастью, в этот момент набежала тёмная туча, закрыла собой солнце, золотистый цвет померк, и вода в излучине стала изумрудно зелёной. На том месте, где только что лопались пузыри, потихоньку всплыли два больших чёрных предмета. Ближе к поверхности подъём внезапно ускорился, из воды вынырнули две задницы, потом тела перевернулись, и вот уже над водой появились раздутые животы отца и сына Шаней — но их лица так и не показывались, словно бы от стыда.

Начальник уезда Цао приказал выловить трупы. Работники винокурни сбегали за длинным шестом, на который прикрепили железный крюк. Дядя Лохань крюком цеплял трупы за ляжки — когда крюк вошёл в тело, раздался такой неприятный звук, что присутствующие аж скривились, словно съели кислый абрикос, — и аккуратно подтаскивал к берегу.

Ослик поднял голову и заревел.

Дядя Лохань спросил:

— Госпожа, что теперь делать?

Бабушка немного подумала и сказала:

— Отправь работников винокурни в лавку купить два дешёвых деревянных гроба, чтоб побыстрее их похоронить. Выберите место для могилы, чем быстрее, тем лучше. Когда закончишь, приходи на западный двор, мне нужно с тобой кое о чём поговорить.

— Слушаюсь, госпожа, — почтительно ответил дядя Лохань.

Он же уложил хозяев в гробы и с десятком работников похоронил их в гаоляновом поле. Все трудились споро, но молча. Когда они закончили, солнце уже было на западе. Вороны кружили в небе над могилой, их крылья отливали фиолетовым. Дядя Лохань сказал:

— Братья, вернёмся — ждите от меня сигнала и поменьше болтайте.

Дядя Лохань прошёл через двор, чтобы выслушать указания моей бабушки. Она сидела, скрестив ноги, на одеяле, которое сняла со спины ослика. Прадедушка принёс охапку соломы и кормил его.

Дядя Лохань сообщил:

— Госпожа, мы закончили. Это ключи, которые носил при себе старый хозяин.

Бабушка сказала:

— Оставь их пока у себя. Скажи мне, а в этой деревне продают баоцзы? [68]

— Продают.

— Тогда сходи и купи две решётки баоцзы, раздай работникам, а когда поедят, то приведи их сюда. И принеси ещё двадцать баоцзы.

Дядя Лохань принёс двадцать баоцзы, завёрнутых в лотосовые листья. Бабушка забрала их у него и сказала:

— Иди в восточный двор и вели побыстрее покончить с едой.

Дядя Лохань, поддакивая, попятился задом.

Бабушка положила баоцзы перед прадедушкой и велела:

— Съешь в дороге!

— Девяточка, ты ж моя родная доченька!

— Убирайся и хватит болтать!

Прадед разозлился:

— Я твой родной отец!

— Не отец ты мне, с сегодняшнего дня чтоб ноги твоей здесь не было!

— Я твой отец!

— Мой отец — начальник уезда Цао, ты не слышал?

— Так не бывает, чтоб ради нового отца забыть старого! Нам с твоей матерью нелегко было тебя растить!

Бабушка швырнула завёрнутые в лотосовые листья баоцзы ему в лицо. Горячие пирожки ударили по лбу и щекам словно осколки разорвавшейся гранаты.

Прадед вышел за ворота, таща за собой ослика и ругаясь на чём свет стоит:

— Ах ты, девка ублюдочная! Родства не признающая! Я пойду в управу на тебя жаловаться, скажу, что ты забыла о верности и дочерней почтительности! Сообщу, что ты спуталась с разбойником и убила собственного мужа…

Под звуки его ругани, которые постепенно затихали вдали, дядя Лохань привёл во двор тринадцать работников.