Кату вряд ли смутило бы подобное сравнение, но все же почему-то ей стало не по себе. Уже не впервые ей хотелось ущипнуть себя — будто она не могла поверить, что на самом деле здесь находится. Она обвела своих спутников удивленным взглядом, перевела взгляд с мостика на палубу, где смуглые матросы с бронзовыми от загара спинами трудились не покладая рук, лишь время от времени ругаясь и сплевывая слюну, приправленную жевательным табаком. А потом она не выдержала и улыбнулась, вспомнив о том, как переживал капитан, опасаясь, что матросы взбунтуются, заметив, что новая пассажирка слишком похожа на деревянную фигуру женщины на носу корабля. На самом деле, если кто-то из матросов и бросал взгляд на Кату, он тут же стыдливо отворачивался, не смея разглядывать такую важную даму. Порой Ката делала вывод: в том, чтобы принадлежать к так называемому прекрасному полу, есть кое-какие преимущества.

— Порло, не одолжишь ли трубу? — обратился к капитану лорд Эмпстер и, прижав подзорную трубу к глазу, восхищенно проговорил: — Куатани, Жемчужина Побережья! Много лет пролетело с тех пор, как я впервые побывал здесь, но более прекрасного зрелища мне увидеть так и не довелось.

— Так вы бывали здесь раньше? — подозрительно осведомился Раджал.

— О, бывал. Прежний калиф, дядя нынешнего калифа, был другом моей юности. Много вечеров я провел, странствуя по бесчисленным мраморным палатам его дворца, и только потом отправился дальше, чтобы повидать другие уголки мира. О, юноша-ваган, осмелюсь утверждать, что в юности я путешествовал не меньше, чем твои непоседливые сородичи. А теперь калиф осведомлен о моем прибытии и примет и меня, и моих спутников как самых дорогих гостей.

— Хмф! — фыркнул капитан Порло. — Ну а вот я ему не быть дорогие гости. Я ему враги!

— Будет тебе, Порло! Никто тебя и не вспомнит!

— Хмф! — снова недоверчиво фыркнул капитан и пробормотал что-то насчет того, что если тут могут вспомнить молодого Метению Эмпстера, то и молодого Фариса Порло, глядишь, тоже смогут распознать.

Лорд Эмпстер рассмеялся.

— Ну, ну, Порло, если и тогда ты был таким же бравым моряком, как теперь, то, конечно, тебя все узнают. Но на самом-то деле в те годы ты был всего лишь буфетчиком — как теперь Прыщавый.

Капитан набычился.

— Прыщавый? Прыщавый! Вы, господины мои, разве можно так оскорбляй мужчина! Я был самый настоящий красавцы, это я вам точно говорить, совсем не такой, какой этот мешок с гной на две нога! Да вот вы хоть барышня Ката спрашивай, — прощенья просим, барышня, — неужто она не понимать, какой я бывай раньше славный паренек? Бывай, бывай, пока с кобра не повстречайся. Это все хмельной зелье виноват, которым тут торгуй, одно слово.

— Зелье? — изумился Раджал. Это было что-то новенькое. — А я-то думал, здешним жителям нельзя пить спиртное!

— "Нельзя пей" и «не пей» — это бывай две большая разница, я вам так говорить, господин Радж. Унангская ротгут? Смертельный дрянь! Вот мне казался, я по воздух могу ходить, а вы теперь на меня посмотреть, а? — Капитан в сердцах топнул по мостику деревянной ногой. — Послушать опытный человеки, юноша: держаться подальше от этот треклятый зелье и от кобра!

Раджал пообещал, что непременно последует совету капитана, а Ката не выдержала и рассмеялась. Но лорд Эмпстер сохранил бесстрастное выражение лица.

— Увы, я боюсь, что нашим юным друзьям встретятся более страшные опасности, нежели те, о которых ты говоришь, Порло, и встретятся еще до того, как мы покинем побережье этой страны. А теперь, Порло, взгляни-ка на свои флаги. Правильно ли подобраны цвета?

Как все прожженные морские волки, капитан Порло имел в запасе на борту «Катаэйн» флаги флотов разных стран. Матросам то и дело приходилось их шить или латать. Политика своевременной смены флагов была делом мудрым, но порой хлопотным. За время плавания время от времени приходилось в спешном порядке менять флаги, когда впередсмотрящий замечал на горизонте судно сомнительной приписки.

Капитан выругался. Радуясь попутному ветру, матросы не удосужились спустить венайский штандарт, который был поднят при встрече с подозрительным шлюпом, сшивавшимся неподалеку от устья реки Орокона. Порло сердито позвал Прыщавого, но только собрался дать команду спустить штандарт, как прозвучал другой крик.

Кричала Ката. С ней случилось нечто ужасное. Страшная головная боль — острая, как кинжал, — сразила девушку. Она вскрикнула и рухнула на палубу.

— Ката! Ката! Что с тобой? — воскликнул Раджал.

И тут же понял, в чем дело. Прыщавый, не успевший выбраться из своего «вороньего гнезда», подпрыгивал и указывал вверх. Остальные матросы, задрав голову, глазели туда, куда указывал мальчишка. Птица. Она летела со стороны суши и рассекала синеву неба подобно комете.

Это был ястреб, и его крылья горели.

Громко и тревожно птица кричала от боли. Одинокий буревестник в испуге шарахнулся в сторону. Потом раскричались бакланы, нырки, чайки. Все они разлетались в разные стороны, охваченные тревогой.