Неприятное выражение глаз, взгляд тяжелый.

– Вы, к слову, не опасаетесь, что вас могли видеть входящим в наше учреждение? – поинтересовался полковник.

– Нисколько, – коротко отозвался вербовщик. – Я опасаюсь другого. Эти люди, которых я передал Лехе…

– Полагаю, Алексей Иванович постарался убедить вас, что с этой стороны вам ничего не угрожает. Я готов это подтвердить со всей ответственностью.

– Дураков, готовых ехать в Сирию, не так много, – сказал Ахмет.

– Вы так думаете? – полковник не вполне понимал, к чему этот тип клонит.

– Если никто не доберется до Турции, там заподозрят неладное.

– Разумеется. Но мы и не собираемся полностью перекрывать ваши, скажем так, поставки. И вообще, нас интересуют не столько те, кто едет туда, сколько те, кто возвращается.

– Они там, наверно, что-то почувствовали, иначе зачем бы им присылать кого-то оттуда, – произнес Ахмет тоном терпеливого взрослого, которому приходится объяснять нечто очевидное ребенку.

– Возможно, все как раз наоборот. Ваша активность привлекла внимание ДАИШ. Когда прилетает зарубежный гость?

Лукьянов, впрочем, прекрасно помнил, что некий турецкий родственник должен прибыть в субботу вечером рейсом из Баку.

– В субботу, – сказал Ахмет.

– Ну, вот и отлично. Встретитесь с ним, узнаете, что им надо.

– Я хотел бы быть уверенным, что с приезжим ничего не случится. Если вы его задержите… Вы же понимаете, я очень рискую.

– Никто его не задержит. Мы просто постараемся очень аккуратно отследить его контакты. Вероятно, он собирается посетить не только вас, согласны?

В университете Ахмет изучал языки: арабский, древнегреческий и факультативно голландский. Последний – так, смеха ради. В голландской группе было всего девять человек, он, Ахмет – единственный мужчина, такое положение ему нравилось. Языки давались легко. По-арабски он читал не только Коран, но и стихи средневековых поэтов, и даже древние трактаты по математике, не вполне, впрочем, понимая саму суть этих трудов.

В окружении своих сокурсниц-«голландок» Ахмет направлялся к выходу на набережную, когда вдруг заметил знакомую фигуру. Собственно, ее было сложно не заметить. В приметном, оживленном месте, где на небольшой площади сосредоточено множество скульптурных изображений весьма незначительной художественной ценности, стоял ни кто иной, как капитан Алексей Иванович Власенков. В тесном красном пуховике и потертых джинсах его можно было принять за студента-переростка. Ахмет с извинениями распрощался с девушками и приблизился к своему куратору. Тот сосредоточенно рассматривал некий сад небольших камней, похожих на кукольные надгробья, каждый камень обозначал здесь один из университетов в разных городах и странах, с которыми у питерского университета, надо понимать, имелись контакты.

– Ты где учился, Леха? – насмешливо спросил Ахмет. – Явно не здесь. Наверное, в академии МВД?

– Не будем терять время на болтовню! Ты вечером едешь в аэропорт встречать гостя?

Ахмет собрался было съязвить на тему риторических вопросов, но сдержался. Просто кивнул.

– Давай еще раз. Ты его ни разу не видел?

– Не видел. Не имел счастья.

– И он тебя не видел. Если ты ничего не перепутал. Еще раз, как, по-твоему, гость тебя опознает?

– Еще раз. Я думаю, что те ребята, которых я туда отправил, подробно описали мою внешность. Поэтому никаких журналов «Огонек» в левой руке или других знаков не предусматривается. Буду стоять в толпе встречающих, вот и все.

– Ладно. Не опаздывай. Мы будем поблизости.

– Это вы зря. Я-то вас не замечу, но он наверняка профессионал.

– За нас не беспокойся.

Вечером Ахмет послушно приехал в аэропорт и занял свой пост немного в стороне от выхода, но так, чтобы его наверняка можно было увидеть. Прилетевшие мужчины были как правило темноволосыми, с кавказскими чертами лица, по большей части с усами. На Ахмета никто из них не обращал внимания. Он понимал, что все делает правильно, и беспокоиться не о чем, но почему-то нервничал. Когда незнакомец обратился к нему по имени, он вздрогнул как от удара током.

– Ахмет? – повторил приезжий с каким-то минимумом вопросительной интонации. – Будем знакомы. Я Влад.

Это был высокий, спортивного сложения человек в черной куртке, и с черной спортивной сумкой в руках. Лицо и шея у него были красными, как если бы он перегрелся на южном солнце. Густые седые брови и короткая седая шевелюра подчеркивали красноту. Лицо абсолютно европейского типа, ничего арабского или восточного не наблюдалось. Не Ибрагим, не Сулейман – Влад. На вид лет сорок.

– Удивлен? – усмехнулся Влад. – Ожидал встретить кого-то другого?

– Вы русский? – тупо спросил Ахмет.

– Русский, да. Точнее украинец.

Предложение Петра Грицая стоило того, чтобы его обдумать. Первое, что представляется очевидным: работать во славу Украины Валера Журбенко не станет. И потому, что это никак не вяжется с его убеждениями, и потому, наконец, что это просто опасно. Где, скажите, будет храниться подписанная им бумажка (если он ее подпишет)? В каких секретных киевских файлах она будет скопирована? Не попадется ли на глаза российскому кроту, работающему в СБУ? Не доберутся ли до нее московские хакеры? Последствия предсказуемы – 20 лет заключения или пускай даже намного меньше, но все равно, это не то, чего человеку хочется больше всего на свете. И вместе с тем принять предложение, пожалуй, надо. Сам по себе отказ может таить в себе некоторую опасность – кто их знает, как они будут реагировать, услышав твердое «нет». Но важно другое: удастся вытащить Юрку из плена.