Эра Водолея

Аннотация

Территория наша огромна, малоплодородна и с самого начала плохо приспособлена для человеческой жизни. Такое пространство трудно осваивать из-за непропорционально гигантских расстояний и вечной мерзлоты. Но и не осваивать его как бы нельзя: иначе невозможно понять, ни зачем нам нужна такая территория, ни зачем мы, которых не так уж и много, ей сдались. Качество освоения пространства глубоко вторично по сравнению с базовым инстинктом – ощущением контроля над ним. Контроль же у нас, в свою очередь: а) воображаемый; б) символический. Повесили на краю труднообитаемой тундры государственный флаг – значит, русский человек был и остается здесь. Даже если флаг завтра исчезнет по вине ветра или медведя – мы этого в актуальном времени не увидим, а в нашем воображении символ контроля останется на правильном месте. Только контроль как самодовлеющая ценность позволяет русскому уму хоть как-то, пусть и вяло, снять со стола вопрос о невозможности эффективного управления этой космической территорией.

Издательство выражает благодарность литературному агенту Анне Сухобок. Часть I Шейлок Холмский и бородавка судьбы Сценарий фантастического детектива про одну северную страну и одного стареющего президента Необходимое предисловие В декабре 2016 г. Владимир Путин и Нурсултан Назарбаев посетили в Санкт-Петербурге завод «Биокад» – там недавно придумали эксклюзивный препарат против старости. Про эмоциональную реакцию двух лидеров на исторический визит нам так и не сообщалось. Но приоритетный вектор интересов стареющих президентов обозначен был вполне откровенно. Я, как обычно, не сравниваю себя с великими, но скажу: в 2015–2016 гг., чуть отвлекшись от темной материи, которая в РФ называется политикой, сам уделил немало времени изучению принципов и признаков старости. Не в медицинском, а, скорее, в онтопсихологическом разрезе. Долгих результатов я здесь приводить не буду – для того случатся иные статьи и даже, не исключено, околонаучные работы. Приведу лишь несколько важных тезисов. 1. Старость наступает непосредственно после молодости. Никакого осязаемого зазора между этими двумя агрегатными состояниями человека нет. То же, что называется зрелостью, – не этап жизни, а свойство, которое бывает присуще (или не присуще) и молодости, и старости. Грубо говоря, 30-летний парень может быть вполне зреломудр, а 80-летний старик – иссиня-зелен, как титульный советский помидор. 2. О наступлении старости – а она почти всегда приходит внезапно, даже если к ее пришествию тщательно готовишься, – говорят достоверно 7 признаков. Из которых назову пока (чтобы не раскрывать лишнего) три: • совсем больше не хочется отвечать на вопросы, которые в явном виде не адресованы тебе; • сон становится важнее секса; • а замысел – важнее его воплощения. На третьем пункте, ради которого и затевалось столь обширное вступление, остановимся чуть плотнее. В старости ты уже слишком хорошо знаешь, как выглядит и к чему ведет большое высказывание. По давнему советскому анекдоту про Рабиновича, раздававшего на Красной площади листовки без текста: чего писать, когда и так все понятно! Идея высказывания/мысль о нем – главнее полноформатного текста. А сил остается все меньше. Вот, хотелось бы написать много романов и/или сценариев. Но стартующая старость не позволяет. Поэтому предлагаю вашему благосклонному вниманию краткие содержания ненаписанных – пока, никогда или навсегда – сценариев. Фильмов или сериалов (не знаю, правомерно ли это разделительное перечисление, ведь сериал – тоже фильм, только очень растянутый в пространстве-времени, в общем, вы все поняли). Чаще – по мотивам чего-то, что уже сорвало большой куш в нашем либо международном прокате. Но всегда – применительно к русским реалиям. Таинственная смерть Сценарий с сюжетными элементами сериалов «Шерлок» (не помню, какого из них, многочисленных, да и не суть важно), «Таинственная страсть», а также полнометражных картин «С широко закрытыми глазами» (реж. С. Кубрик) и «Скромное обаяние буржуазии» (реж. Л. Бунюэль). Время действия – весна 2017 года. Ее самый угар. На окраине Лондона живет частный детектив Шейлок Холмский. Ему под 70. Он выходец из СССР: эмигрировал по еврейской линии в конце семидесятых и постепенно осел в Соединенном Королевстве. Щуплый очкастый семит, издалека похожий на Вуди Аллена. Как сыщик Шейлок прославился во второй половине восьмидесятых годов прежнего века. Тогда он раскрыл несколько очень запутанных дел. Например, дело Баскервилей – о вещем (феноменальных способностей) бультерьере, который однажды осознал, что сентиментальные хозяева завещали ему все имущество. И потому спешно загрыз знатное семейство насмерть. Чтобы не помереть прежде получения наследства. Точка перегиба на графике жизни г-на Холмского обозначилась в 1991 году. Тогда некая состоятельная дама неясного происхождения – условно назовем ее леди Гизлейн – сделала детективу несколько необычный заказ. Надо было не раскрыть преступление, а легализовать/легитимировать заведомо нужный заказчице результат. Речь шла о загадочной гибели медиа-магната Роберта Максвелла, фатально свалившегося со своей яхты в открытый океан. Дама предложила (уже) знаменитому сыщику такой контракт: 500 тысяч фунтов стерлингов (очень немалые деньги по тем временам) за официальное оглашение версии, согласно которой Боб Максвелл покончил с собой из-за неразделенной любви. К леди Гизлейн, разумеется. Шейлок исполнил контракт в полном объеме. С тех пор он только такими вещами и занимался: брал большие деньги за публичное изложение нужных версий громких преступлений. На чем всерьез разбогател. И в середине нулевых годов другого, XXI века – на том же и погорел. Некий русский бизнесмен, базировавшийся в Лондоне, предложил Холмскому «раскрыть» убийство своего партнера. А после закономерной пресс-конференции детектива настучал в полицию и везде: дескать, Холмский ничего не расследует, а только фальсифицирует и мистифицирует. В корыстных и больше никаких целях. Грянул публичный скандал. Шейлок лишился богатой клиентуры. Продал таунхаус в Белгравии и фиолетовый «Бентли». Ушел в многолетний запой – сначала за счет последних накоплений, потом в долг. От полного финансового краха сыщика спас его давний товарищ, бывший советский врач-терапевт, помогавший детям советской богемы косить от вооруженных сил, а затем – маститый писатель, известный как доктор Ваксон. Уехав из Союза уже под сверхдержавный занавес, в 1989 году, он время от времени публиковал порциями «Записки о Шейлоке Холмском» – полуреальные, полуфантастические истории о былых похождениях детектива, все еще не забытого публикой. «Записки» имели успех, и доктор Ваксон трогательно делился с их героем вполне пристойными гонорарами. И вот в один позднемартовский день того самого 2017 года похмельного Шейлока разбудил необычный звонок. В трубке был Z., суперагент британской спецслужбы Ми-2, с которым Холмский познакомился еще на деле Максвелла (1991). Он предложил сыщику срочно прибыть. К чему бы это? Спецслужбы давно утратили к несчастному пьянице всяческий интерес. Не без труда сыщик откопал из вороха отходов жизни единственный приличный пиджак – (здесь может появиться ваша реклама). И без промедления накатив превентивно двойного прямого виски (тоже возможна реклама), двинулся к Z. Тот огорошил Шейлока просьбой прямо-таки удивительной. Оказывается, минувшей ночью скончался всемирно известный, великомогущественный политик, президент Большой Евроазиатской Страны (БЕС). Далее по нашему повествованию – Президент. И надо вскорости лететь в столицу БЕСа, провести там «расследование», как Холмс умеет, и официально потом заявить: смерть – только от естественных причин. Например, от злокачественного кариеса с проникновением в головной мозг. Никакого убийства/самоубийства, ни малейшего покушения на утраченную жизнь. Перелет бизнес-классом. Постой в отеле Ritz Carlton. Круглосуточный автомобиль с охраной. И – 100 000 фунтов гонорара, причем 30 % – аванс. Таких вкусных предложений возрастной детектив уж долгие годы не получал. В самолете совершенно случайно соседом Шейлока оказывается прославленный в Британии пластический хирург Y. Он тоже летит в БЕС по специальному поводу: на похороны умершего недавно БЕСовского коллеги М., исправлявшего лица и тела самым главным элитариям этой (той) страны. Тяжелый инсульт. Пластическая хирургия осиротела. – А Вы, должно быть, Шейлок Холмский? – Да, разве меня еще узнают? – Я узнаю, у меня глаз наметан. Не хотите сделать пластику век? Сразу помолодеете лет на семь. Хотя вам надо на пятнадцать, а это – задача другого порядка. Шейлок и Y. хорошо накатывают бизнес-виски. Macallan 18 лет. И Y. признается: дело не только в скорби по великому (ладно, просто выдающемуся) коллеге. Можно перехватить кое-какие его заказы, притом весьма жирные. В мире осталось не так много культовых пластических хирургов. Y. – естественный преемник М. По крайней мере, для части богатой клиентуры, готовой тратить на это – точнее, вкладывать в это, ибо что может быть важнее внешнего возвращения в молодость – миллионы. Фунтов стерлингов и других валют. – Похороны М. – послезавтра. На Старорежимном кладбище. Так у них принято. Именно там хоронят всех бонз. Если хотите – приходите. Я смогу посодействовать вашему присутствию. Попутчики обмениваются номерами телефонов и позывными в социальных сетях. Еще в самолете Холмский успевает пролистать газету Times, в которую не заглядывал лет пять – а действительно, на фига новости, бессмысленные для тебя абсолютно? И постигает одну странную историю. Оказывается, намедни произошел военный переворот в карибском государстве Антигуа и Барбуда. Частная военная компания (ЧВК) «Шнитке» завела на острова 2017 человек-наемников. Славян и кавказцев. Свергла бывшую – вдрызг коррумпированную, конечно же, – власть и моментально поставила правителем полковника N. Этнического русского (!), давно связанного с этой ЧВК. Но не переворот сам по себе был сенсацией. А тот факт, что Соединенные Штаты и Великобритания, вопреки их грозному обыкновению, его никак единодушно не осудили. И даже махровой озабоченности не высказали. Более того, выразили готовность вести с полковником N. переговоры о признании его правительства. Как говорила по схожим поводам непримиримая баронесса Маргарет Тэтчер, «никогда такого не было, и вот опять». В аэропорту БЕСовской столицы Шейлока встречают не только водитель с охранником, но и многозвездный генерал местных спецслужб. Который сразу объясняет диспозицию. – Смерть Президента – огромная трагедия для страны. Да и для всего мира тоже. Воистину – глобальная стабильность вот уже массу лет держалась лично на Президенте. Потому мы не только объявили семидневный траур. Мы временно ввели чрезвычайное положение. Сейчас, когда лев, под одним взглядом которого трепетало раздерганное, расхристанное человечество, мертв – случиться может все что угодно. Локальные вспышки насилия, масштабные теракты. Мы не исключаем даже иностранного военного вторжения – наши американские партнеры, не ровен час, захотят воспользоваться шоковым состоянием, в котором находится БЕС-нация после безвременного ухода Великого Лидера (ВЛ). Китайские партнеры очень милые, но не шибко лучше. Хитрые слишком и коварные чересчур. Сиятельный Преемник твердо контролирует ситуацию, но эксцессы возможны, увы. В столице с 22:00 по 08:00 – комендантский час. Наши большие просьбы, они же рекомендации: не покидать отель в такое время; а лучше – вообще никогда его не покидать. До самого убытия обратно в Лондон. Я дам вам – нет, не парабеллум ( смеется – откуда эта шутка? где-то из русской литературы? – Прим. Ш.Х. ), а телефон для закрытой связи. Его не сможет прослушать никто, кроме нас. Гы-гы. Мы решили не устраивать прощания – иначе придут сотни тысяч людей, как на похороны Сталина, будет Ходынка, а там еще и бомбу кто взорвет. – А как я буду работать? Какие первичные материалы? – Все материалы Вам вручит специально обученный офицер в номере Ritz Carlton. Будьте осторожны – они совершенно секретные. Если с ними что-то случится – могут пострадать все. И – обворожительно сельская улыбка. Шейлок прибывает в Ritz Carlton – натужно роскошный отель с потолками 2.40 м. (Ну, чтобы больше народу втиснуть в бетонную коробку, понятно.) И получает – уже не от генерала, а от полковника, встреченного в лобби, – папку с документами. В ней – все, что можно. Дюжина дюжин медицинских заключений. Свидетельства семи врачей-академиков, что злокачественный кариес был порожден государственным стрессом, преследующим всех непьющих мировых лидеров столь знаменательного уровня. Показания офицеров безопасности, неотлучных при Великом Лидере в последние его недели. Тридцать интервью усопшего, из разных времен, по разнообразным вопросам. Но самое ценное – серия фотографий. Президент-2017 – совсем не то же, что он – 2000. Это вовсе разные лица. Едва схожие одно с другим. И эволюция версий вельможного лица совершенно понятна: пластический хирург поработал, наверное, тот же М., про которого Шейлок узнал в самолете. И которого завтра будут хоронить. Есть только одна внешняя деталь, она же элемент, которая не менялась никогда: бородавка на мочке правого уха. Ни один хирург ее не удалил и, может быть, даже не попытался. На следующие сутки сыщик, нарушив обещание Генералу, покидает отель. Правда, в светлое время суток. На такси – выскользнув через кухню и миновав приданную ему машину-охрану. И, связавшись превентивно с Y., в урочное время отправляется на Старорежимное кладбище. На Старорежимном – чуть не вся суперэлита БЕСа. Значение и вес покойного сразу понятны. Y. способствует одному нечаянному знакомству сыщика. Но не только он. Но и язык наш. Холмский по-прежнему прилично говорит и может даже думать по-русски. А главное – «Записки о Шейлоке Холмском» доктора Ваксона остаются весьма популярны в этой стране. Алкоголика-дегенерата, которого в детективном Лондоне давно уж в ломаный грош не ставят, здесь не просто многие идентифицируют – но считают значительной величиной. На кладбище Шейлок встречает эффектную даму в мехах и брильянтах. Лет, кажется, не более 30, но с этой пластической хирургией нынче кто ж разберет. Ее зовут Марина. Ярко-рыжая, как Буратино. (Или это у них Мальвина рыжая, а не Буратино? У нас вон никто не рыжий, и Буратины вовсе нет, один сплошной Пиноккио.) Она сама попросила Y. познакомить ее с детективом. Кого-то очень напоминает, из лучших времен. И хотя вроде русская, говорит с трудно уловимым акцентом. Каким? – Вы будете и на похоронах Президента, господин Холмский? Не думаю, что там интересно. Они решили хоронить его в закрытом гробу. Почему она вообще про все это дело знает? Они – это кто? Соратники, наследники? Про семью покойного из полковничьих бумаг известно только, что Президент пять лет как разведен. Формально, но да. И не позволяет детям обильно появляться на публике. И зачем в закрытом гробу? Его что, пластический хирург или какой другой врач залечил? Марина неожиданно предлагает Шейлоку сбежать с похорон М. и поехать с ней пообедать. Любопытство сыщика – сильнее страха. Тем более что его новая знакомая, как выясняется, дама очень упакованная и навороченная: у нее не только бронированный «Майбах», в полтора раза больше выделенной Холмскому длинномерной «Ауди», но и целый добавочный джип с автоматчиками. О как! Кто же она? За обедом Марина почти подтверждает стартовую догадку Шейлока: ходят слухи, что неизвестные токсины были введены Президенту во время последней (недавней) пластической операции. После чего М. якобы покончил с собой от ужаса. Но если токсины по чьему-то поручению вводили намеренно, то… Понятно: М. могли убрать, как нежелательного свидетеля. Кстати. Еще года два назад, после очередной хирургии М., у Великого Лидера сломались какие-то мышцы и перестали закрываться глаза. Серые глаза, заметим. С тех пор он мог спать только в полной темноте – не прерываемой ни квантом света. Поистине стивенхокинговской тьме. И еще: три года назад Президента скосил непонятный тяжкий недуг. Он на неделю исчез из публичной жизни. А потом вернулся – и 200 чиновников лишились постов, а 40 офицеров были арестованы. Интересно, правда? Крабы с черной икрой и мраморные медальоны пролетели незаметно. – Мне надо торопиться. Меня могут сильно ждать люди в «Ритц-Карлтоне». – Не беспокойтесь. Я уже позвонила Генералу и взяла всю вину на себя. Они не станут мне возражать. О, да! Она кем-то приходится одному из вождей этой страны? А может быть, и вовсе… Понятно только одно: акцент. Он, безусловно, не просто английский – а именно что британский. Шейлок готов поклясться собакой Баскервилей, что ошибки здесь быть не может. Легкий, тающий в разговоре, отскакивающий от краев тарелки, но точно британский. – Но почему все сделал, а бородавку на правом ухе так и не удалил? – Это не просто нарост, мистер Холмский. Это бородавка судьбы, она же – бородавка святого князя Владимира. Если удалишь ее – быстро потеряешь власть. – Как забавно все тут у нас. В смысле, у них, давно уж у них. Что лучше потерять – власть или жизнь? Впрочем, в известных местах и при заданных обстоятельствах это одно и то же. Шейлок возвращается в отель. В лобби Генерал и Полковник смотрят ему в хвост ревностно. – Что, действительно в закрытом гробу? – Нет, почему же. Просто прощания не будет, чтобы не взрыв и не Ходынка. А гроб открытый. И вообще, мистер Холмский: мы все очень любим Марину Робертовну, но она, с ее обаянием и красноречием, может сильно отвлекать вас от основного дела. А результат вашего расследования нужен так быстро, как только возможно. Поторопитесь, плиз. Сконцентрируйтесь, пожалуйста. Не отвлекайтесь, в общем. И, если можно, не покидайте отель пешком и без охраны, как мы и договаривались. Дальше – уже в гостинице. В архиве своего пенсионного «Делла» сыщик нашел фотографию 1991 года. Да, конечно. Загадочная Мальвина со Старорежимного кладбища похожа на… леди Гизлейн! И она к тому же Робертовна. Дочь Максвелла! Невозможно, но так. Да и по датам практически сходится. Максвелл ведь был еврей, на самом деле, и в чертах Робертовны немало еврейского, хоть и сглаженного благородной пластикой. А еще ходили слухи, что медиамагнат путался с КГБ. Даже вроде какие-то книжки Горбачева издавал. В конце Советского Союза. Черт побери. Тем временем, что говорит нам газета International New York Times? А то, что вождь свежего переворота полковник N., первопоколенный антигуанец-и-барбудец русского этнопроисхождения, пока так и не вышел к народу в Сент-Джонсе. По соображениям безопасности, как бы. Зато на каждого жителя Антигуа и Барбуды, включая грудных детей, новые власти выдали по тысяче долларов США. С одной стороны – $90 млн, вроде не так и много, с другой – полковник явно не бедный человек. А может, он не сам по себе? Может, за ним стоят Ротшильды какие или там Рокфеллеры? Но им зачем эти малые Карибские острова – у них и так всего завались?! Странноватая вся эта история с переворотом, как ни крути. А русская газета «Известия», разбросанная в «Ритц Карлтоне», сообщает: объявлен конкурс на могильное надгробие Президента. И победитель уже известен, ибо тот победитель хорош, который выигрывает прежде любого состязания: скульптор Б. из Санкт-Петербурга. Огромная черная голова властителя на постаменте в форме Земного шара. Интересно, а бородавку судьбы на мочке правого уха скульптор Б. не забудет передать художественными средствами? Шейлок начинает писать заказанный текст. О том, как естественно ушел из жизни могущественный Президент. Но интуиция не отпускает: нет, ребята, в действительности все не так, как на самом деле. Иначе бы и не нанимали его, старого лондонского алкаша. Ну, нет, по нынешним временам 69 – это еще не старость. Люди в таком возрасте только к власти приходят. Сформулируем мягче: пожилого лондонского алкаша. Хорошая это все-таки поездка: пьешь виски неограниченно за счет принимающей стороны. И не хочешь остановиться, даже когда можешь. Из принципа. Звонок Генерала. – Есть предложение поиметь завтра ланч. Где? В Большом театре. На исторической сцене. Там будет стоять гроб с Президентом. И 100 самых важных представителей БЕС-элиты, по закрытому VIP-списку, смогут с ним проститься. Даже министры не все смогут попасть – а только те, кто встречался с покойным не менее 28 раз. А рядом, на той же сцене, я заказал столик. – Что, прямо у гроба? – Да. Мне нельзя отлучаться, а есть-пить тоже хочется. Заодно обсудим кое-какие нюансы. И там безопасно. Мобильную связь мы заглушим, прослушки не допустим. Разговор-то у нас совершенно секретный, в другом месте его и не проведешь. Кейтеринг из ресторана … (и здесь запросто может оказаться ваша реклама). В Большой едут вместе, одним авто. Генерал технично не подводит Шейлока к гробу. Ланч из семи блюд. Настоящая БЕСовская трапеза, так здесь принято. Большинство идущих к гробу – кивает Генералу. Все – целуют покойного в лоб. – Послушайте, господин Холмский, я хотел отдельно поговорить с Вами про Марину Робертовну. – Извольте, хотя я ее почти не знаю. Она правда дочь Боба Максвелла? – Нет, Шейлок. Она ваша дочь. – Это не лучшая шутка, Генерал. У меня нет детей. – Вам так кажется. Точнее, казалось до этого момента. Вы же переспали один раз с Марининой матерью, леди Гизлейн? Холмский с детства много пил, но не до такой же степени беспамятства! Чертовщина какая-то. Хотя… – Марина Робертовна, – как вы, с вашим абдуктивным методом, могли догадаться – любовница, ну то есть гражданская жена, дама сердца или как там правильно – покойного Лидера. Мама его небольшого сына. В последние годы она приобрела огромное влияние. Назначала и увольняла министров, губернаторов. Президент отдал ей весь рынок кошерного питания – это миллиарды. Сиятельный Преемник и я немного устали от ее методов управления. Она очень властная и очень эмоциональная. Стало быть, сказал себе Шейлок, я – вроде как тесть Президента? Дед его ребенка? Стоило дожить до этого дня знаний. – И мы хотели просить Вас, мистер Холмский. Задача очень сложная. Нужно убедить Вашу дочь переехать в Лондон. Заботиться о старике-отце. О вас, то есть. Простите, что назвал Вас стариком, это иносказательно. Дом в Лондоне у нее уже есть. Просторный дом, теплый. Денег хватит на семь жизней вперед. Дело за малым: объяснить ей, почему она должна расплеваться с этой вонючей страной. Навсегда. – Вы считаете, Генерал, что я справлюсь с этой задачей? – Считайте, что у Вас нет выбора, детектив. М-да. И вот же она сама – Мальвина. Вся в черном. Проходит через гроб и – не целует покойника в лоб. Единственный гость Большой сцены, кто не целует! Что это? То, что я думаю?! В конце семиблюдного действа Шейлок все-таки умудрился в высочайший ящик заглянуть. Да, там лежал тот самый человек, из папки Полковника, образца 2017 года. Но! На мочке правого уха не было никакой бородавки! Вариантов три: • нарост слишком тщательно замазали/закрасили; • хирург М. таки отрезал топ-клиенту бородавку святого Владимира, после чего Великий Лидер лишился власти и жизни; • третье – самое невероятное! Кстати, и трехлетней давности история здесь в кассу. С двумястами уволенными чиновниками и сорока посаженными офицерами. Диктаторы ведь нередко умирают, чтобы посмотреть на реакцию оставшихся. Что-то будет днями, а? Ощутив себя большой геополитической фигурой, Холмский заснул лишь под утро. А в 11 утра московского времени – полубезумная новость от Reuters: Германия признала островной режим полковника N.! Так не должно быть, но так есть. Reuters не врет. Писанина длится дальше. Писать не о чем, но надо развернуто. Еще – ехать к Марине. Но страшно даже позвонить ей. Дочери своей. А тут телефонирует на британский мобильный не кто иной, как доктор Ваксон. Он вообще забавный персонаж. Ровесник Холмса. Сангвиник, гедонист, балагур. Исторически – блатной врач, работал в Третьем управлении. Но не лечил, а только справки клепал. Потом, в перестройку, в 1987-м, написал для «Известий» большой очерк «Затоваренная бочкотара» – о том, как воруют на овощных базах. И стал одномоментно народной звездой. Два года спустя уехал. Поселился в Лондоне. Как писатель прославился в начале девяностых – повестью «В поисках грустного Холми»: тогда наш сыщик был на пике положительной известности. А лет десять назад изваял свой главный роман – «Таинственная страсть». Историю скандальной любви принцессы Дианы Уэльской (Спенсер) к офтальмологу Башару Асаду, сыну президента Сирии. По сюжету, когда принц Чарльз, муж Дианы по паспорту, узнал о романе, он уговорил Асада-старшего (Хафеза) отозвать сынка из Лондона – и поскорее умереть, чтобы занять Башара серьезным делом (властью). Хафез все сделал: и отозвал, и умер. А Диану тем временем британские спецслужбы грохнули, чтобы честь знала. У англосаксов так принято, что поделаешь. Честь и смерть идут рука об руку, как сказал Кристофер Марлоу. – Холми, старина! Не хочешь через три дня смотаться в Париж? – Я в БЕСе по важному делу. Не вырваться мне, Вакси. А что там, в Париже? – Приезжает полковник N., новый диктатор Антигуа и Барбуды. Презентует особняк их посольства на авеню Фош. Говорят, там еще коллекция Тулуз-Лотрека, его частная, лучшая за пределами Франции. Хотя сейчас-то она в пределах Франции, ха-ха. – А ты-то, Вакси, при чем? – Оказывается, Холми, я любимый писатель его молодости. Он мне сам позвонил и сказал. Меня с женой пригласили. Но жены, как ты знаешь, нет. Так что хочу я и придется мне пойти с тобой, старый черт. Если Ваксон не разыгрывает – а он, как правило, не умеет, – кто-то может разыгрывать Ваксона. Но шанс… Ледяная догадка пронзает сыщика. Звонок (телефонный). – Марина, вы, конечно, будете через три дня в Париже, в посольском особняке на авеню Фош? – Как вы об этом узнали, Холмский? – Вы же полетите своим самолетом? Возьмете меня с собой? Могу упасть к вам на хвост, как говорят у нас в Западном Сассексе. Доклад о естественной смерти готовится дальше. А тем временем, два дня спустя, за сутки до москво-парижского вылета: полковник N впервые вышел к народу в Сент-Джонсе. Как раз перед первым диктаторским визитом во Францию. Есть видео. Появился на публике в бронированной маске: есть угроза покушения, и, по переданным данным ЦРУ (с каких пор янки так озабочены карибским полковником?), потенциальный убийца будет целиться прямо в лицо. Официально полковнику 51 год. Волосы черные, густые и длинные. Но походка, походка… нет, не 50-летнего человека. По походке – 65, а то и больше. И чтоб я провалился сквозь океанскую яхту Максвелла! В самолете. Это Boeing Business Jet, с двумя спальнями. Более шикарной летательной машины Шейлок в жизни не видал. – Вы таки дочь Боба Максвелла, моя Мальвина? – Нет, что вы. (Смех.) – Ну не моя же дочь, в самом деле? (Провокация.) – Ха-ха, увы, не ваша. Так детектив и думал – Генерал блефует, – но все равно почему-то немного обидно. – Я дочь усопшего Президента. Внебрачная. Он скрывал это. – Простите, но ваш сын? Ему семь? – Шесть с половиной. Он тоже сын Президента. Тоже внебрачный. От другой женщины. Отец заставил меня усыновить мальчика. Он любит такие жестокие игры. И все-таки она постоянно говорит о ВЛ в настоящем времени. Случайно? А там, у гроба? И за что пошли под суд 40 офицеров 3 года тому? – А почему Вы решили познакомиться со мной? Там, на кладбище? – Вы мне нравитесь как мужчина, Шейлок. Вы мой тип. Как говорил один наш мифологический персонаж, священный осел из фильма «Викинг», мой любимый цвет, мой любимый размер . Она издевается? Или просто дьявольщина какая-то? Или то и другое вместе: дьявольски издевается? – Говорят, Вы близко дружите с доктором Ваксоном? – Конечно. Он книжки про меня пишет. Карьеру на мне сделал. Вернее, начал на мне карьеру, а там уже и без меня пошло. – Поможете мне взять у него автограф? И сладострастно улыбается, закусывая огромной клубникой. Да, но если она не дочь Боба, и даже не моя, и не леди Гизлейн, то откуда все же британский акцент? – Когда папа стал большим начальником, он отправил меня учиться в Британию. Сначала был пансион в Денстоне, потом – Лондонская школа экономики. Ишь ты! В аэропорту они расстаются. Временно, хотя неизвестно. Особняк на авеню Фош действительно роскошный. Ну, типа музей-усадьба Кусково, только побогаче. На лестнице подхватывает Ваксон – это же он привел Холмского как гражданского партнера. И Тулуз-Лотрек есть. И очередной роденовский Бальзак в виде фонтана. И какой-то всемирный виолончелист, играющий в главной гостиной «Пальмирский концерт» Рахманинова. Кругом шампанское «Кристалл», разные виды рыбной икры. Сверх того – некий экзотический напиток БЕСовского происхождения, Boyaryshnique Brut. При советской власти такого не было. Тусуются хорошо одетые, совсем не известные Шейлоку люди. И вот – хозяин. Мать честная! Он заходит в гостиную в клоунском костюме и маске. Не бронированной, а обычной маске – модели «Арлекин». Походка – да, почти старческая. Не на полтинник, никак. – Соображения безопасности, – шепчет писатель на ухо сыщику. Знакомство – девяносто секунд. Полковник полукланяется Ваксону. На Холмского смотрит фронтально, не сгибаясь. Глаза совершенно немигающие. Серые глаза. Неподвижные, как Земля времен Птолемея. Те самые черные длинные волосы – явный парик. Длина – чтобы полностью спрятать уши. По мочки включительно. N. приглашает на острова. Шейлок мямлит что-то про роскошество приема. Инцидент исчерпан. Осталась только внезапная Марина-Мальвина: – Автограф! Автограф! А кто он по гороскопам? По китайскому – Дракон, это господство. По Зодиаку – Весы, это расширение выбора. Вечный бой между господством и выбором. Детектив вышел на чопорную авеню Фош. Отныне он был обладателем главной тайны современного мира. Все ясно. Полковник N – это и есть Президент. Он не умер, а переместился в пространстве. Справил себе новую идентичность. В гробу – двойник. У Великого Лидера много двойников, об этом в солидных газетах когда еще писали. И зачем сыщику такая тайна?! С ней в голове, по идее, он должен скоро умереть. Насильственно. А ему пока не хочется. В 69, как говорят знающие люди, многое только начинается. Ринулся за ним пластический хирург Y. – Мистер Холмский! Никто почему-то не хочет познакомить меня с господином полковником. Вы мне не поможете? Это очень важно. – Да, конечно. На днях. Всенепременно, обязательно помогу. После приема они с доктором Ваксоном закатились в их любимое кафе «Прокоп» на улице Старинной Комедии. Крепко приняли. Верней, Шейлок крепко, а доктор – кажется, так себе. – Вакси, у тебя сейчас есть таблетки забвения? – Обливин? Да, Холми. – И с собой есть? – И с собой. – А как их выпить, чтобы кое-что сразу забыть? – Очень просто, Холми. Пишешь на бумажке то, что надо забыть. Проговариваешь вслух или сердцем. Принимаешь две таблетки обливина. Ровно две, не одну и не три. Бумажку поджигаешь. И когда она сгорит окончательно – дело сделано. Кстати, мне нужно идти через минут пятнадцать. Помнишь брюнетку, которой я в посольстве давал автограф? Назначила мне свидание сегодня в десять. В президентском люксе «Георга Пятого», прикинь? Говорит, я ей нравлюсь как мужчина. Любимый цвет, любимый размер, вылитый викинг, все такое. Ты вообще представляешь, кто она? – Представляю, Вакси. Но разве она брюнетка? Она же ярко-рыжая. Как Буратино. – Кому рыжая, а кому и брюнетка. Ладно. Пока, Холми. Не хочу заставлять красавицу сильно ждать. До завтра. Сделай так, чтобы обливин не выпал у тебя из кармана. Он недешевый. Вот так всегда. Но Ваксон всегда бабам нравился больше. Пиджаков приличных у него штук пять, а не один. Плотный он, крупный, отеческой внешности. И всегда – гламурный парфюм. Как говорит сам доктор, труп врага всегда хорошо пахнет, но я всегда пахну гораздо лучше . Листочек догорел. Но то ли обливин оказался просроченный, то ли… Шейлок ничего не забыл. Он только все вспомнил. Секс с леди Гизлейн на мокрой палубе океанской яхты. Когда ревнивые альбатросы подло каркали прямо в ухо. А потом он встретил полковника N. Без маски. С синяками и шрамами на переделанном длинном лице. И услышал то, что должен был. – Я правил 17 лет. Даже больше. Я не собирался приходить к власти, но так получилось. И я вот что скажу вам, мистер Холмский. Все бесполезно. Сколько бы власти у тебя ни было, ты ничего не можешь сделать. Народы не хотят трудиться. Они хотят лишь, чтобы их обманывали. Можно держать эту страну в жидком азоте еще лет пять, десять. Но не вечно. За семнадцать лет я ни разу не прогулялся по набережной. Ни разу не провел время с детьми. Я, самый могущественный властелин мира, ощущал себя галерным рабом. Я перестал спать. Казалось, схожу с ума. Однажды даже перепутал Джулию Робертс с Сарой Джессикой Паркер – вот до чего дошло. Только врач Конрад Мюррей – слышали про такого? – выручал меня пропофолом. Молоком забвения, помните? Мне 65, и только официальная смерть одна могла освободить меня. Надеюсь, Вы меня понимаете. Этот вечный спор между господством и выбором. Да, Шейлок, хоть никогда не был могущественным властелином, это понимал. – Американские и европейские партнеры так радуются моему уходу, что признали даже мое правительство на островах. Осталось только окончательно снять маску – и я снова человек. Живой и свободный. Как думаете, получится? Шейлок очнулся в своей лондонской квартирке. Над ним нависал легкими усами суперагент Z из службы Ми-2. – Холмский! Что с Вами? Вставайте срочно! Через два часа Ваша пресс-конференция о естественной смерти. Люди ждут. P. S. Патриотически настроенные продюсеры приглашаются к сотрудничеству по реализации вышеописанного кинопроекта. Спасибо. Молодой патриарх Сценарий драматического сериала о Боге, президенте и заговоре Московской патриархии Необходимое предисловие Старость – она как Вселенная. Бесконечна, но не безгранична. Единственное, что приходит на смену старости, – смерть. Но смерть – это не конец. Это, скорее, начало. Небытия (как думают одни) или нового бытия (как считают другие). А отсюда и проистекает бесконечность старости. Единственная перспективная граница которой – формально зафиксированное земное время. Старость не ведет к смерти – это знание из нашего школьного детства было и остается ошибочным. Человек умирает не от преклонных лет и не от болезней, а от исчерпания своего жизненного задания. Пока задание не исчерпано, можно и должно жить. Потому-то важно не получить главный приз своей жизни слишком рано. Если живешь быстро – надо умирать молодым. Если тебе не случилось уйти молодым – привыкай жить медленно, каким бы тягучим занятием это дело ни казалось. В общем, старость и есть жизнь, так бы я это сформулировал. Молодой Патриарх C сюжетными элементами сериалов «Молодой Папа» (реж. П. Соррентино), «Гибель империи» (реж. В. Хотиненко), полнометражных х/ф «Солнце» (реж. А. Сокуров), «Статский советник» (реж. Ф. Янковский), а также драматической пьесы «Покаяние» (авт. С. Белковский). 2018 год. В Российской Федерации проходят первые всенародные выборы Патриарха Московского и всея Руси – предстоятеля РПЦ МП. В соответствии с заблаговременно принятым федеральным конституционным законом «О Православии и православной Церкви в РФ» права избирателя приобретает любой, кто зарегистрируется как православный христианин на специальном web-сайте ЦИК РФ. Кандидатов – трое. 1. Митрополит Иона, 71 год. Постоянный член Священного Синода, глава Вероучительного отдела РПЦ МП. Родился вскоре после Большой войны в Париже, в семье детей русских эмигрантов первой волны. Окончил Сорбонну, Седьмой университет, факультет восточных цивилизаций – там в совершенстве овладел, среди прочего, японским языком. Выбрал духовную карьеру. В 80-е стал настоятелем Церкви Трех Святителей на рю Петель. Несмотря на молодость – и/или благодаря ей – был любим паствой. В 1991-м переехал в СССР. Вскоре – хиротонисан во епископы. В 1996-м – архиепископ Владимирский и Суздальский. Приобрел немалое влияние – интеллектуальное и духовное – в так называемых русских элитах, заодно – среди интеллигенции и богемы. Своей активностью начал раздражать тогдашнего Патриарха и священноначалие вообще. Потому в середине нулевых годов XXI века вл. Иону убрали «пинком вверх»: возвели в сан митрополита и, памятуя о его образовании, назначили предстоятелем Японской Православной Церкви Московского Патриархата. В Токио владыка провел почти 10 лет. Хоть вдали от Родины, но незабываемые годы. За ним постоянно наблюдали прикомандированные сотрудники российских спецслужб Сергей Костин и Эраст Фандорин – митрополит, в конечном счете, превратил их в своих учеников и союзников. Отдельные отношения сложились у вл. Ионы с японским императором Акихито: с какого-то весеннего дня они регулярно встречались в плавучем ресторане «Линкор “Миссури”», обсуждая религиозные и прочие священные темы. Но вот как-то состоялся визит в Японию Президента РФ. Митрополит получил возможность переговорить с ним. Результат: Иону по его замысловатой, но недвусмысленной просьбе вернули в Москву и поставили на Вероучительный отдел. В предвыборной кампании вокруг престарелого митрополита объединились, несколько странным образом, все недовольные нынешней Патриархией – и либералы, и ультраконсерваторы. Он весьма авторитетен, его никогда не обвиняли в коррупции, не подозревали в порочащих связях, сексуальных и несексуальных. 2. Протоиерей Василий Блаженный, 55 лет. Настоятель собора Покрова Пресвятой Богородицы на Рву (г. Москва). Технический кандидат, на победу не претендует. Бывший сотрудник Федеральной службы охраны (ФСО), полковник. Запойный алкоголик. 3. Митрополит Константин, 49 лет. Местоблюститель патриаршего престола. Глава Особого отдела РПЦ МП. Основной кандидат, поддерживаемый и большинством Священного Синода, и светской властью. Родился в пгт Большое Село Ярославской области. Отец его – скорняк, инвалид первой группы: в молодости, будучи нетрезв, свалился под трактор. Он был очень квалифицированный скорняк. Но постепенно слеп, а в услугах его посельчане нуждались всё меньше. Мама – музыкальный работник в детском саду. Жили они в холодном деревянном доме, с удобствами во дворе. Когда-то детский сад закрыли навеки. Семья оказалась в полной нищете. Мать начала спиваться – на паленую водку всегда (только и) хватало. До 11 лет Володя – так звали тогда будущего владыку – ходил в школу, потом перестал. Занимался попрошайничеством, мелкими кражами и грабежами в уличной банде подростков. Единственное место, которое Володя искренне любил, – Петропавловская церковь в Большом Селе. Там ему разрешали согреваться, нередко подкармливали черным хлебом, маслом, селедкой, а то и оладьями. Когда папа умер, мама ушла в последний непрерывный запой. Она не могла похоронить отца, тело начало разлагаться и смердеть. Выручили церковные люди и церковное кладбище. В 14 смазливый подросток попался на глаза большому начальнику, по какой-то надобности заехавшему со свитой в Петропавловский храм. То был архиепископ Ярославский и Ростовский Никон. Очень тучный, длиннобородый, с тяжелыми мешками под глазами, он показался Володе глубоким стариком. А было-то ему в те дни 39 лет! Мальчик понравился архиерею, тот взял его в Ярославль и сделал своим келейником. Там же, тогда же сложились у них особые отношения, о которых не принято говорить вслух. Вскоре архиепископ объяснил келейнику истину жизни, которой впоследствии воспитанник Никона не изменял. А) Никакого Бога, конечно, нет. Разве не о том говорит твоя судьба в Большом Селе. А я? Мы жили на Урале. Родители погибли в лагерях. Я попал в детский дом, где претерпел все возможные и невозможные унижения. Разве всеблагой Господь в своей неизмеримой справедливости допустил бы такое? Б) Мы служим не Богу, а Церкви и самим себе. Наша задача – сделать так, чтобы Церковь вышла из гетто и приобрела светскую власть. Настоящую, всеобъемлющую власть – над физическими людьми. Как Римский Престол. Они для нас – образец, хоть мы и разных обрядов, и всегда останемся. В) Помощник наш и проводник наш к земной власти – Господь Бог. Которого нет, но что поделаешь. Еще неизвестно, понравилось бы нам, если б Он существовал на самом деле. Мы – единственные представители этого несуществующего Субъекта. Его именем мы избавляем людей от трех самых страшных бед: страха, тоски, тревоги. Дай нам денег на храм – и можешь грешить. Повинуйся нашей воле – и мы сделаем тебе не страшно умереть. Мы играем на грани: а вдруг Он есть? И если есть хоть один шанс, пусть очень сильно подразумеваемый, то мы – настоящая власть. Г) Но сначала мы должны полностью взять власть в самой Церкви. Мы – это молодые, послевоенные люди, не замороченные ледяным прошлым. Скоро Патриархом, милостью Божией (хоть Его и нет), выберут меня. А на следующем заходе, лет еще через 20, – тебя. Спустя три года Никон стал митрополитом Крутицким и Коломенским, а заодно управляющим делами РПЦ МП. Вторым лицом после Патриарха, а по неким вопросам, неформально, – и первым. Они переехали в столицу Москву (а недавно и Ярославль казался Володе неземным Парижем), поселились в Новодевичьем монастыре. Володя получил школьный аттестат, закончил семинарию. И в последний год существования СССР рукоположен был в иеромонаха под именем Константин. Поступил в духовную академию. Так начался его путь к Патриаршему Престолу. В 1999 году, к тридцатилетию любимого воспитанника, владыка Никон сделал его епископом. Все шло к тому, что Патриархом вот-вот таки станет всесильный митрополит. Но – не сложилось. В конце декабря 2000 года делегация во главе с Никоном, в которой был и молодой епископ Константин, отправилась в Рим. В полночь 31 декабря слушали на площади Святого Петра миллениальную проповедь Папы. На следующий день должны были посетить самого Понтифика, в Ватиканской библиотеке. Обсудить деликатные вопросы. И, поднимаясь к Иоанну Павлу II, на крутой лестнице Апостолического дворца владыка Никон внезапно упал, бездыханный. Обширный трансмуральный инфаркт. Всё правильно – Бога, конечно, нет. Иначе как мог в 56 лет скоропостижно уйти великий благодетель, вытащивший Володю из грязной глубины Большого Села? И не потребовавший взамен ничего, кроме разве что любви, – но разве не прекрасна любовь? Разве не так сказано в Писании? Та самая, бесплатная любовь, которая движет Солнце и еще там что-то такое? Церковная жизнь Константина начиналась практически заново – многие иерархи не любили усопшего митрополита, и неприязнь эта распространялась на близких учеников последнего. Но Константин справился. После Большого Села и бездыханного тела на Папской лестнице не боялся уже ничего. Он победил мир. В сорок с небольшим став не просто постоянным членом Священного Синода, но руководителем Особого отдела – специальной институции, призванной всячески утверждать светское влияние РПЦ МП в стране и по всему миру. Центральный успех Особого отдела при митрополите Константине – «Константинопольская страда»: привлеченные отделом хакеры сломали разные сайты, имевшие отношение к Константинопольскому Патриархату, и получили чувствительный компромат на Вселенского Патриарха Феодосия. После и в силу чего всесвятейший Феодосий вынужден был прекратить все контакты с Украинской Церковью Киевского Патриархата и безоговорочно признать Украину канонической территорией РПЦ. Митрополит Константин почти уверен в победе на выборах. Силы земные – на его стороне. Но все-таки владыка Иона его смущает. Ясно, что тот проиграет, но если второй тур – большой политический ущерб местоблюстителю. Надо что-то сделать. И это что-то делается. Неожиданно всплывает японский паспорт пожилого митрополита. И дело не только в том, что по закону (федеральному конституционному, заметим) человек с двойным гражданством не имеет права баллотироваться на патриарший пост. Но и в циничном обмане: Иона попросту скрыл свое второе подданство от избирателей, т. е. паствы. Дедушка поначалу все отрицает. Но против лома нет приема: установлено неопровержимо, что император Акихито когда-то действительно дал велеречивому собеседнику по «Линкольну “Миссури”» гражданство Японии – типа как за особые заслуги. Одновременно в японских СМИ всплывает слух: митрополита отозвали из Токио не просто так, а по подозрениям в педофильских контактах. Гигантский скандал. Иона на несколько дней исчезает, чтобы появиться уже мертвым – в петле, в своей спальне в Свято-Даниловом монастыре. А это значит, что владыка не был искренне привержен вере православной: иначе как же он мог покончить с собой? Выходит, он столько лет вводил в заблуждение прихожан, считавших его великим праведником? Митрополит сходит с дистанции не только физически, но и нравственно, и вовсе навсегда. Остаются два кандидата, и выигрывает только один из них. 87 % голосов. На интронизации Константина в Успенском соборе Кремля (Мск) присутствуют 11 глав государств/правительств и 7 предстоятелей христианских церквей. Важнейшую речь произносит патриарх Феодосий, нимало не забывший мощь православных хакеров. Главный же предмет гордости новоизбранного предстоятеля – приуроченный концерт певицы Мадонны (Луизы Чикконе). В Большом театре. Не все поняли этого юмора, но тем не менее. На позиции Патриарха Константин берет с места в карьер и сразу добивается многого. Например. На причастии теперь можно вместо кагора использовать настоящий французский коньяк. Только подлинный и только французский! Под этим предлогом обнуляются ввозные пошлины на 27 видов коньяка – эксклюзивным импортером беспошлинного напитка становится, естественно, дочерняя компания РПЦ МП. Принимается федеральный закон, согласно которому никакой чиновничий пост категории А в РФ нельзя занять без официальной справки-рекомендации Московского Патриархата. Еще закон: любой художественный проект на русском языке (фильм, спектакль, выставка и т. п.), претендующий на государственное (со)финансирование, должен пройти превентивную экспертизу Патриархии. Священноначалие РПЦ МП получает исключительное право освобождать россиян от службы в армии и просить светскую власть о помиловании виновных в тяжких преступлениях. Еще гигантское достижение: Святое Воинство. 30 000 (тридцать тысяч – опять же, по закону) легально вооруженных людей, составляющих, фактически, личную гвардию Патриарха. Кроме всего прочего, Святое Воинство получает право оперативно-розыскной деятельности в отношении граждан, уличаемых в оскорблении чувств верующих или покушении на такое оскорбление. Так что это не просто гвардия, но отдельная новая спецслужба. Собирающая, не в последнюю очередь, материалы на членов Священного Синода – тех, кого Патриарх имеет моральное право подозревать в нелояльности. Мегапроект затевает Святейший Константин с помощью Модеста Ильича Чайковского. Нежнейшего врача паллиативной медицины, буквально святого мужчины, женившегося в Калифорнии (США, тьфу) на правнуке великого композитора и взявшего для себя громкую композиторскую фамилию. Модест Ильич увлек Патриарха гениальной, как вся банальность, концепцией. В РФ много людей страдают смертельными недугами: раком там, СПИДом, всякое такое. Но лечить их – пустая трата исторического времени: у них для того нет никаких денег, да и не хотят они, в сущности, жить. Надоело им. Надо лишь объяснить им, что: а) по итогам неизлечимой болезни попадут они прямо в рай, где вовремя платят пенсии, а реки текут кефиром и водкой; б) попадут они туда, если воспользуются профессиональным утешением Московского Патриархата, а хлипкое недвижимое имущество свое заранее отпишут Святой Церкви. Через уполномоченную ею компанию. Для воплощения спасительного проекта Церковь создала Объединенное братство христианской счастливой смерти (ОБХСС) – монашескую организацию нового типа. Всякий член ОБХСС получает 20 % от рыночной стоимости имущества, которое удалось ему изъять в пользу Патриархии. Бизнес пошел в гору практически сразу: первый же год активных действий принес братству миллиарды, пусть и русских рублей. И, конечно, Патриарх начал процесс канонизации митрополита Никона. Да, этим многие недовольны. И церковники, и светские. Но они все утрутся. Воля Патриарха – закон, потому что Патриарх – это власть. Иначе и не может быть. Но не все случается просто в патриаршей жизни. Давно уж, вскоре после кончины святого владыки благодетеля, Константин сошелся со своей экономкой Светланой. Женщиной довольно пресной, но доброй и заботливой. До тех пор будущий Предстоятель не знал женской любви – все его эротическое пространство целиком занимал великий Никон. Но тут впервые осознал себя гетеросексуалом, что успокоило, хотя бы и отчасти, его терзания. Светлана родила Константину двоих детей – сначала девочку, потом мальчика. Жили они, понятно, не с отцом, но на арендованной большой даче в Глухове, в полном достатке и довольстве. А ближе к 2018 году Светлана все чаще стала спрашивать: как быть ей? как узаконить отношения? что будет с детьми? Ясно: скоро старость, а где гарантии спокойного будущего? Так все бабы рассуждают, особенно те, кто не блестящ собою и быстро стареет. Глава Особого отдела митрополит Константин обещал ей, поклявшись даже на Иверской иконе: когда станет Патриархом – а других вариантов и нет, если вдуматься – введет новое правило, по которому монахам с уже сделанными детьми можно официально жениться. И записывать в паспорт отпрысков своих. Все будет решено. В лучшем виде. Он стал Патриархом. И – кто бы сомневался – получил все возможные напоминания от Светланы. Для окончательного обсуждения вопроса пригласил гражданскую подругу на Валаам, в тихую удаленную резиденцию, что на полях мужского монастыря. Она – с двумя монахами сопровождения – поехала на катере. На Ладожском озере грянул весенний шторм и катер перевернулся. Монахи спаслись. Женщина утонула. Со всеми концами. (Помните, как президент говорил в таких случаях, с отеческой ухмылкой: она утонула…) Детей, уже становящихся подростками, Святейший отправил в пансион во Швейцарию, Шамбези – под крыло верного брата, всесвятейшего Феодосия. Пусть пока набираются мудрости, учат иностранные языки. Пройдут года и дни, и отец снова прижмет их к любящей бороде. Иногда начинаешь и сомневаться: может, есть все-таки Бог? Хотя точно знаешь, что его никогда прежде не существовало. Но может, он возник когда-то при нас, при нашей жизни? Невероятно. Лучше не думать. Святейший помнит всегда, как важно работать с молодежью. Чтобы окончательно вывести Святую Церковь из социального гетто. Он приближает молодого пресвитера, бывшего художника-акциониста, который еще недавно поджигал дверь Минфина, требуя увеличения бюджетных зарплат, и спасся от уголовного дела только в монастыре. Художник становится ответственным секретарем при Патриархе и митрополитом Варсонофием. С некоторых пор Варсонофий – ближайшее доверенное лицо Константина. Для молодежи они делают многое, не исключая и концертов в храмах. Шоу столетия – совместная программа рэпера Канье Уэста и кантри-певицы Тейлор Свифт в храме Христа Спасителя (г. Москва). Предваряющая проповедь – владыка Варсонофий. Полный, неизбывный восторг. CNN, FoxNews, BBC и еще 27 главных мировых телеканалов дали большие сюжеты. О том, как молодой Патриарх в корне перестраивает Русскую Церковь. Какой он становится влиятельный и важный для страны и народа своего. И для всего христианского человечества. Не забывает Святейший и про светских соправителей. Контактирует с многими – теми, кем надо. И заводит особо тесную дружбу с генерал-лейтенантом К., руководителем Департамента по работе с религиозными организациями ФСБ. Не без хлопот Патриарха К. становится вскорости генерал-полковником, за что премного благодарен Святейшему. Департамент вовремя осведомляет Константина о крамольных, безответственных разговорах (архи)иереев. Совместно с ФСБ РПЦ создает систему «Электронная исповедь» – теперь рассказать о себе всю (не)приятную правду можно на специальном портале Церковных услуг. Готовятся поправки к УК РФ: тот, кто исповедовался через сакральный портал в совершенном уголовном преступлении в течение десяти дней с момента такового, получает исключительное право на Патриаршее прошение о помиловании. А кто скрыл – лишается такого права. Не обессудьте. Так РПЦ МП оказывается в авангарде борьбы с терроризмом – а как же еще? Но рамки Российского государства тесны – как и всегда были – для личности Константинова масштаба. Успех Константинопольской страды (помните, Феодосий-хакеры-Украина и т. п.?) должен быть воспроизведен многократно – РПЦ МП явится всем глобальной силой. Патриарх отправляется с визитом в Рим, где происходит его братское свидание со Святейшим Отцом Пием XIII – тем самым, из сериала «Молодой Папа». Константин сделал то, что не далось блаженнейшему Никону, – одолел крутую апостолическую лестницу. И дошел до самой Библиотеки. Даже не задохнувшись от нагрузки. Со всем жаром несравненного обаяния своего Святейший Константин проповедовал, как его Церковь служит несуществующему Богу, всегда поддерживая среди паствы запах Его вероятного присутствия. Но, несмотря на экстраобычное красноречие, вызвать подлинное доверие Понтифика Патриарху пока не удается. Пий XIII отговаривается латентными благоглупостями: дескать, время от времени и сам сомневался, впадая в агностицизм, но большие и страшные чудеса окончательно убедили его. Он существует – грозный, всемогущий, всеприсутствующий, всеспасающий, единый в трех лицах Бог. Ну, не может же умный, образованный человек так думать на самом деле! Наверное, Папа боится, что у Святейшего в часах диктофон?! Ладно. Пройдет еще одно свидание, или два, и лед начального недоверия растает, как эскимо на июльском солнце. Продержимся. Патриарх предлагает Понтифику провести международную конференцию по разделу сфер влияния между Ватиканом и РПЦ. Лучше всего – в Ялте: Ливадийский дворец, помнящий Сталина-Рузвельта-Черчилля, ждет под всеми парами. (Заманить Папу в наш, российский Крым – о, это было бы нечто!) Но если не Ялта – тогда Потсдам, Сан-Суси. Территория нейтральная, протестантская. Пий XIII ошарашен напором гостя и в ответ бормочет что-то невразумительное. Чуть не идиота из себя строит. Да, он пока не готов. Но, Боже (это так принято, не надо понимать буквально), какие красные туфли у Папы! Блестящие всей оболочкой планеты Марс, неведомой и невидимой. Святейший помнит: почти такие красные ботинки были у бухгалтера Пинчука, самого завидного обитателя Большого Села. Они с пацанами поклялись их выкрасть. Из домика Пинчука, где была даже газовая колонка, какую не сыскать на весь поселок. Сделал это, ясный хрен, Володя. Выдавил по-тихому стекло в бухгалтерской ванной и попер штиблеты. Замшевые, старые, облезлые, но – красные как есть! Пацаны Володю зауважали, деваться было некуда. А может, сейчас попросить себе эти папские туфли? В обмен, например, на точную временную копию рублевской «Троицы» из римского патриаршего собрания? Успокойся, Володя, расслабься. Будут тебе другие красные ботинки. Ну и ладно. Немалую пользу Константину свидание все равно принесло. Папа свел Патриарха с госсекретарем США Клинтом Хилларсоном, по случайности оказавшемся в эти же дни в Вечном городе. Они проговорили почти два часа и наладили наилучший контакт. – Чем мы можем быть Вам полезны, Ваше Превосходительство? – Да вот, видите ли, Ваше Святейшество, в России отсиживаются два злых врага США. Один – И., крупный наркобарон, гражданин Колумбии, Израиля и РФ, истовый православный христианин. Второй – Й., крупный торговец оружием, гражданин Анголы, Франции и РФ, тоже истовый православный христианин. Оба солидно жертвуют храмам и епархиям. Мы пытались достать их через светские власти, но российские спецслужбы блокируют все наши усилия. Не могли бы Вы повлиять, чтобы их передали нам? – Повлиять я если и могу, то не буду. Мне не нужна репутация американского шпиона. Я сделаю всё лучше и проще. В будущем месяце у меня – пастырская поездка на Кипр. Я вызову туда И. и Й. Через их духовных отцов. Они прилетят своими частными бортами, это ясно. И вот прямо в аэропорту Ларнаки, на летном поле, вы и сможете их схлопнуть. Только вот ровно на летном поле – они не должны добраться до моих встречающих людей. Формально я остаюсь совсем ни при чем. Точные параметры их прибытия я Вам, господин Хилларсон, заранее сообщу. – Неплохой план, господин Святейший. Только не информируйте власти Кипра, а то непременно будет утечка. – Конечно уж, не стану. Я заинтересован в успехе не меньше Вашего, милый секретарь. – А чем мы могли бы быть Вам полезны? Украина? – О нет, с Украиной все давно решено. Через моего друга патриарха Феодосия. Мне необходимо что-то другое. И Константин изложил Клинту свой план «Православный Китай». Создание Китайской Православной Церкви Московского Патриархата. Крещение и воцерковление 100 млн поднебесных человеков. Огромная политическая сила, которую всегда можно будет воткнуть в спину амбициозным вождям Пекина. И разве одним лишь им? Но нужны деньги. Много. Для запуска проекта – миллиард долларов, затем еще полтора-два. И эти деньги я могу взять только у Вас, Ваше Превосходительство. У Америки. Все прочие не дадут, да и не поймут вовсе, о чем сам план, он же проект. Да, отвечал г-н Хилларсон, это интересный сюжет. Деньги возможны. Не сразу, разными траншами, но… Я переговорю с моим президентом при первой же возможности. Вот номер моего личного секретного гаджета. Держим связь, только когда Вы не находитесь в России. Какой виски предпочитаете, Ваше Святейшество? Константин шагнул в открытый воздух апрельского Рима. Сбежал вниз – о, не вверх, иначе было бы по-русски «взбежал» – по Испанской лестнице. С тремя охранниками, едва поспевавшими за ним. Хорошо все-таки быть молодым Патриархом. Не умученным недугами. Смотреть на этот Рим святейшими глазами, осязать его кончиками пальцев, благословляющих и благословенных! Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать? Чепуха. Есть один-единственный Рим, который Константин воздвиг в своем сердце. И откуда он, Святейший, вещает всем городам и мирам. Два-три миллиарда долларов на дороге не валяются. Даже на Старой Аппиевой дороге. Он завернул в Старое Греческое кафе, на виа Кондотти. Когда-то, будучи простым архиепископом, Константин мечтал о премии виа Кондотти, какую получила Майя Плисецкая. Сейчас он сам может раздавать такие премии. Но вот – тот самый столик, под автографом Гоголя. «Рим! Рим! Снова в дорогой, милый Рим…» И эти яти, эти ижицы И росчерк гениально-острый, Как флот, что по проливу движется В Страну Великого Господства. Вот здесь, за этими диванами, Как папуасы и разини, Они и нежились с Ивановым И говорили о России. Тогда холмы сникали римские, Бледнели папы в Ватикане, Ее просторы исполинские В кафе сивухой затекали. Сюда входили люди лютые, И нарастал здесь гомон русский, Пил граппу Иоанн с Малютою, «Курвуазье» – Филипп и Курбский. Разве моя паства – не собрание мертвых душ? Крестятся, иногда даже молятся, а Бога никакого не знают. Но я заложу эти души моей же стране, моей бессильно богатой Родине по самому высокому тарифу. И никто не оспорит эту выгоднейшую в истории сделку! Двойная граппа и лимонный сок, о монсеньор, пер кортезия. Под самый финиш был еще ланч с Донателлой Версаче на террасе отеля Eden. Откуда вид на весь Рим, какой он практически есть. Донателла мила настолько же, насколько ужасна собой. Укатали сивку крутые горки – заторчалась, видать. Но неважно. Перестройка Церкви требует новой униформы. Облачения от Versace. Мы договорились. Эскизы будут через три месяца. Она, напоследок: – А правда, в России полно дешевого героина? Сообщите мне, Святейший Патриарх. Мне нужно. Бездна обаяния, что скажешь! В Москву, в Москву. Священный Синод прославил митрополита Никона в лике святых. Треть членов сопротивлялась и капризничала, но Константин дожал. Единогласно. Останки святого торжественно перенесены с Новодевичьего кладбища в Успенский собор. В процессии шли все значительные персонажи этой страны. Виделось – идут даже домовые, лешие и кикиморы, живые духи и мертвые призраки Большого Села. Теперь Патриарх может переходить к центральному проекту своей жизни. Переписать Библию. Ну, не то чтобы переписать – поменять в ней самую малость. Проговорить почетче про светскую власть православной Церкви. И втиснуть пророчество о святом Патриархе Константине, который вырулит мировую историю на новый виток, подчинив себе Гога и Магога, самую большую и опасную страну мироздания. А что для этого нужно? Правильно, новый синодальный перевод. И мы его сделаем. Благо, старого зануды Ионы давно уже нет – погиб в петле – а Вероучительный отдел возглавляем моим человеком. Пора начинать. Раннее начало – половина дела. Правда, спокойствие в безраздельных владениях Патриарха обманчиво. Генерал-полковник К. сообщает: три старых («взрослых») митрополита тайно объединились и ропщут. Дескать, Патриарх стяжает огромные денежные бабки, а Церковь во всей ее полноте их не видит. Да и канонизация Никона вышла кривоватая – с его-то репутацией! Многие клирики растеряны, испуганы, возмущены. Пора разобраться, мол, не слишком ли молод и зелен наш Предстоятель, раб рабов Божиих? Заговора пока нет, но созреет ведь – тогда не угонишься. Да еще пьяный вусмерть Модест Ильич Чайковский застигнут был полицией за помощью людям в подпольном гей-борделе. И возопил он, принятый коварными ментами: я лучший друг Святейшего! поедем сейчас же к нему! Они поехали в Чистый переулок. И голый Модест колотил кулаком в патриаршьи двери. Стучите, и отворят! – орал он благим матом посреди липкой пречистой ночи. По счастью, Константин был тогда в Переделкине и ничего в реальном времени не услышал. Но видео у полицейских осталось – изъять его полностью пока не получается, ексель-моксель. А почему не получается? Вот… Заговор уже здесь? Отставные же офицеры РФ-спецслужб – генерал-майор Эраст Фандорин и полковник Сергей Костин – провели пресс-конференцию в Лондоне. И сказали: никак не покончил с собой митрополит Иона, их духовный отец и наставник, а был убит. Самоповешение в Свято-Даниловом монастыре – инсценировка. Нити тянутся к действующему Патриарху Московскому и всея Руси Константину, который хотел избавиться от авторитетного соперника внутри Церкви. Газеты англосаксонские отчеты с пресс-конференции обильно предоставили, так-то. В России мы, конечно, всю информацию перекрыли, но… А тут еще застигла Святейшего большая человеческая любовь. Прежде он любил только святого Никона. Никого больше. Думал, что любил. А здесь – настоящая страсть. Которая даже о Никоне заставляет подзабывать. Она – Изольда Красинская, прима-балерина Большого театра. Фаворитка многих фигур влияния. Но разве могут эти фигуры сравниться с Ферзем белых – Патриархом? Объятия Изольды круче потустороннего блаженства. Папа Пий XIII как-то сказал, что секс большой роли в истории не играет. Да что он понимает про секс, этот сухой червяк? Святейший зачастил – раз в неделю – на спектакли г-жи Красинской. Он всегда в царской ложе, и люди православные видят, и радостно приветствуют его. Но однажды, на премьере балета «Пепел и алмаз», Патриарх до Царской ложи даже не дошел. Еще в VIP-фойе остановил его длинный мускулистый мужчина – известно какой, Алексей, старший охранник Президента. И сказал он: – Ваше Святейшество, сегодня не получится. В ложе – президент. Президент? А что он там делает, президент? Ладно, смиримся. Пока смиримся. Константин перестал нормально спать. По три-четыре часа в сутки, не больше. Сплошные кошмары. Стал уклоняться от богослужений. Под предлогом болезни отменил встречу с главой Газпрома. А встреча важная была – Газпром собрался подарить Патриархии новехонький самолет, целый A320 в праздничной комплектации. Верный Варсонофий раздобыл шефу легкую версию героина – в капсулах. Так хоть заснуть получается. Надо, кстати, помочь обаятельной Донателле – а то нехорошо выйдет. – Если ты хочешь продолжать наши отношения – женись, Костя. – Ты же знаешь – мне легче вписать тебя в Библию, чем жениться. – В Библию можешь не вписывать. Достаточно штампа в паспорте. Хотя нет, а чего? С Библией – это прикольно. В один день Патриарх спросил своего ответственного секретаря: – Послушай, а если я призову мой православный народ свободно голосовать на выборах президента? – Игра заведомо проигрышная, Святейший. Настоящих православных процентов девять, не больше. Никто не заметит, а отношения испортим. Хотя я понимаю Ваши эмоции: Изольда Фениксовна, туда-сюда… Что он понимает про Изольду Фениксовну, мальчишка? И зачем президент пришел на «Пепел и алмаз»? Чтобы жениться, надо отречься от патриаршего престола. Но это невозможно. Не для того святой Никон вытащил его из земной преисподней, чтобы… А пока Патриарх пребывал в сомнениях-колебаниях, началась новая ерунда. Архимандрит Мартын, наместник Соловецкого монастыря, прибил к дверям храма Христа Спасителя какие-то тезисы. 33 тезиса. Против Патриарха. Против торговли помилованиями. Против ОБХСС. И еще много чего. Черт знает что такое! Прибивал ночью, судя по всему, полиция его не отфиксировала. И как раз – корреспонденты трех газет все это разглядели. Влиятельных газет, двух русских и американской. Зреет заговор или просто так? Святейший вызвал Мартына на свою службу в Питер, в Исаакий. Голос тихий, но взгляд яростный. Страха перед боссом не выказал никакого. Тезисы свои повторил. Разговаривать не о чем. Святейший указом снял Мартына с Соловецкого монастыря и перевел в Биробиджан, настоятелем Никольской церкви. Архимандрит отказался подчиняться! Тогда следующим указом Патриарх, оскорбленный и разъяренный, лишил Мартына сана и повелел немедля явиться в Москву, в Свято-Данилов монастырь, для жесткой беседы. Архимандрит застыл на Соловках и не тронулся с места. Что ж – триста бойцов Святого Воинства отправились туда, чтобы доставить бунтовщика силою. И – не сделали ничего. 5000 верующих вышли к монастырю и не дали бойцам даже приблизиться к цели. Мы справимся, но, признаюсь, такого отродясь не видели. Святейший пригласил генерал-полковника К.: – Надеюсь, достаточно оснований арестовать этого безумца и законопатить в Бутырку? – Я бы не советовал форсировать, Ваше Святейшество. – Что? Как? – С архимандритом Мартыном все не так просто. У него есть влиятельные друзья. При задержании может пролиться кровь. Много крови. Полетят звезды с погон. Лучше подождать. Посмотреть, как оно развернется. И вообще, Святейший, не надо было… это… с Изольдой Фениксовной в «Метрополе». Там же все записывается. Наш старый, гебешный отель. Вы бы мне сказали – я бы организовал чисто и по-тихому. Раскланивается. Заговор, чистый заговор. Но мы сдюжим. Именем святого Никона. И с Божьей помощью. Это не надо понимать один в один, просто речевой оборот со словом-паразитом. А «Метрополь» рядом с Большим театром, только и потому. Через дни – игуменья Фотинья, экономка, доверенная в доску. Приносит газету Bild. А там – интервью. Святейший ведь знает немецкий. Он много чего знает. Прима-балерина Большого театра: Я была любовницей Патриарха! Вот так – на весь мир, на все христианство. Но самое страшное слово – «была»! Патриарх принял сразу шесть капсул легкого героина. И очнулся в другом месте. В палате кремлевской больницы. Кровать большая, палата просторная. Никаких гаджетов рядом нет. Заходит худощавый юноша. Это владыка Варсонофий, ответственный секретарь. – Как я рад видеть тебя, мой малыш! Что со мной сталось? – Инсульт, Ваше Святейшество. Из-за передозировки. Должен сразу сообщить. Священный Синод отстранил Вас. По состоянию здоровья. Назначен местоблюститель престола. – Как? Сразу? В одночасье? – Прошла неделя, Святейший. Вы были в коме, без сознания. В реанимации. Неделя, не один день. – И кто? – Я. – Что ты? – Я местоблюститель. Митрополит Варсонофий. – Как такое может быть, малыш? – А почему нет? Преемственность. И Вы же сами говорили, что современный Патриарх должен быть молодым. А я на 12 лет моложе Вас. И молодежь меня любит. Она придет ко мне в Церковь. – Меня временно отстранили? – До ближайших выборов, Святейший. Статус вы сохраните в любом случае. – Я – всенародно избранный Патриарх! Вы все должны прямо выполнять мои приказания! – Если прикажете похоронить вас без почестей, на кладбище Большого Села, в отцовской могиле – исполним неукоснительно. Развернулся и вышел. Заговор был, и переворот свершился. Что теперь? Дежурный врач: – Вам нельзя волноваться, Владимир Иванович, ну совсем нельзя. Лучше потому не вставать. Телефона у вас нет, никто не побеспокоит. Дверь палаты заперта снаружи. Если что – нажимайте красную кнопку. К вам сразу придут. Все кончено. Патриарх забылся больным сном. И там был блаженнейший Никон. На велосипеде, где-то на опушке редкого леса. – Я предупреждал тебя, Володя, чтоб ты был осторожен, очень осторожен – ты не послушал. Зачем с балериной связался? Женщины – зло, я всегда тебе говорил. – Кто-нибудь еще сможет помочь мне, владыка? – Господь Бог. – Которого нет? Вы так меня научили. – Я давно мертв. И думаю теперь почти по-другому. До скорой встречи, Володя! Не подводи меня. Пожалуйста. Пробудившись, Патриарх помолился. Своими словами, про себя. Красная кнопка. Медсестра. Дает сосудистые таблетки. Нет, никакой связи с внешним миром Вам не положено. И – о чудо! – она забыла свой айфон. Святейший набрал единственный номер, знакомый наизусть, – экономки Фотиньи. – Чем помочь Вам, Святейший? – Молись за меня, многогрешного, матушка. – Молюсь, ежедневно, ежечасно молюсь. Теперь над Патриархом стоял совсем другой человек. Архимандрит Мартын. Профиль такой же северный, деревянный, но взгляд стал немного теплее. – Как Вы сюда попали, батюшка? – Вам уже говорили, Святейший, что у меня есть влиятельные друзья? Я увезу Вас на Соловки. Вам сейчас помогут одеться, собраться. Нас ждет машина у ворот. – Вы тоже в заговоре? Вы убьете меня? Там, на Соловках? – Вы столько лет сами убивали себя. Но выжили. Господь милостив неизреченно. Он помиловал Вас за Ваше детское добросердечие. В монастыре Вы будете много спать. Сон исцелит Вас, и Вы станете рассуждать мудро. Константин сел в инвалидное кресло. Повез архимандрит. Мимо врачей, сестер, санитаров, охранников. К микроавтобусу, где ждала игуменья Фотинья. Перед отъездом Патриарх встал на колени. У ворот больницы. И помолился. В последний раз глядя на шпили этой страшной Москвы. Отведи его в Dupont Circle История о недорогом отеле и таинственном исчезновении Милые мои друзья, никогда не верьте тем ужасным гадостям, которые вы могли слышать про отель Dupont Circle, Вашингтон, округ Колумбия, США. Рассмейтесь – хотя бы молча – в глаза тому, кто скажет вам, что эта гостиница есть грязный клоповник. Держащийся на плаву лишь скудными средствами геев, которые снимают в нем комнаты для скоропалительных сексуальных свиданий. Усомнитесь в искренности источников, уверяющих вас, что Dupont Circle – уполномоченный объект спецслужб, где временно выдерживают подозрительных людей, рвущихся оказаться под программой защиты свидетелей. Все это неправда. Я жил в Dupont Circle, 1500 New Hampshire Avenue, и могу засвидетельствовать: это нормальная четырехзвездная гостиница, что называется, со всеми удобствами. Да, со сдержанным колоритом и низкими потолками, зато с обширным баром Dupont и его отменными коктейлями, недоступными в большинстве открытых мест американской столицы. Например, хороший ирландский виски + экстракт валерианы – идеальное средство для борьбы с джетлагом (как это по-русски называется?). Или «Кровавый режим»: водка вовсе даже не с томатным, ибо помидоров я не употребляю ни в каком виде, а с клюквенным соком. Вы вообще пойдите найдите в приличном вашингтонском отеле нормальный ирландский виски, а потом верьте критикам, излившим столько своей внутренней мерзости на Dupont Circle. Другое дело что у отеля этого есть свои странные странности. Которые мы еще (у)помянем. Но ведь если, скажем, какой человек со странностями, это не значит, что он очевидно плох и с ним нельзя иметь дело? Так и с гостиницами. Я впервые оказался в Dupont Circle в самом начале 2014 года. В то дорогое время, когда Крым еще не был российским, а ждали мы не столько войны, сколько Олимпиады в Сочи, призванной снова открыть Россию Западу и на Запад. Все потом пошло наоборот, но это же не повод ругать за то гостиницу Dupont Circle, не правда ли? Я был тогда на какой-то конференции, где сенатор от Техаса Тед Круз, пастозный латино с республиканскими глазами, впервые объявил о желании стать американским президентом. И прогнал пошловатую телегу, в основном про Рональда Рейгана. Что, типа, вот при президенте вроде Рейгана – надо понимать, самом Теде Крузе – США снова возьмут под контроль весь мир, а не только часть, как сейчас. И если бы Рейган в разгар своей власти не пал под натиском болезни Альцгеймера, Америка до сих пор бы оставалась великой и никогда не впала бы в дурное ничтожество обамических времен. Я сидел по левую руку от сенатора Круза и быстро забывал, зачем я здесь оказался. Сейчас я этого и вовсе почти не помню. Знаю только, что Круз пошел-таки на президентские выборы, где все слил Дональду Трампу, пожилому миллиардеру с крашеными волосами. Американский политолог (да, там, у них, тоже есть политологи), пригласивший меня на такое изящное мероприятие, улыбчиво сказал потом: – Ты ведь остановился в Dupont Circle? Там как раз недавно был Боря Немцов. Через год с небольшим Немцова убили. А я вот все еще жив. Забавно. 1 К Михаилу отправил меня наш общий тесный знакомый. Пообещавший хороший проект на миллион долларов (сумма условная, обычно берется с потолка или высасывается из пальца). Я снова оказался в Dupont Circle. Потому что он был дешевле других нормальных отелей – во всяком случае, на сайте Expedia, где я обычно бронирую американские отели, – там уже со скидкой заложено. Очень богатые люди, типа Михаила, редко останавливаются в Dupont Circle. Наслушавшись рассказок о клоповнике и почасовых геях. А значит, я должен был двигаться к нему на встречу совсем в другое место. В пятизвездный Four Seasons Georgetown, бессмысленный и шикарный. Как Большой Кремлевский дворец после очередной вороватой реконструкции. Комнаты там вдвое дороже дюпоновых, а стакан аналогичного виски стоит девять долларов против наших семи. Я в детстве смотрел советский сериал «ТАСС уполномочен заявить», в котором американский изверг-богач, застигнутый социалистической революцией в нещадно разграбленной им африканской стране Нагонии, говорил что-то вроде: – Теперь приходится возить клубнику из Тразиланда, а это на двести пятьдесят миль дальше. Большое разорение начинается с маленького роста расходов. Этот персонаж научил меня всегда внимательно всматриваться в цену стакана виски. Я собирался уже взять такси и двигаться в проклятый Four Seasons. Но тут позвонил непосредственно сам Михаил. – А ты где сейчас? – спросил он каким-то сумбурным голосом. Не перейти сразу на «ты» он не мог, не позволяла этика большого начальника. – Вот там-то и там-то, – промямлил я, пытаясь понять дальнейший план. – Там и оставайся, – повелительно пробубнил звонивший. – Я приду минут через двадцать. К чему бы это? Большие начальники не привыкли так поступать, чтобы самим ходить к обыкновенным людям. В среднем я выпиваю двойную порцию виски с двумя кусочками льда объемом одиннадцать кубических сантиметров за четыре минуты. После чего отдыхаю – делаю перерыв на три минуты. Итого семь минут. До прихода Михаила я успел выпить четыре двойных, стало быть, прошло полчаса. Он почти не ошибся. – Это ты Белковский? Да, я тебя где-то в телевизоре видел. Ты какую-то фигню про Путина вещал. Фигня была ничего, креативная, только фактуры у тебя маловато. Имей в виду. Я тоже прежде видел его в телевизоре. Но в жизни оно оказалось интереснее. Девяностопроцентный мафиозный босс из фильмов чуть хуже «Крестного отца». Помесь Чарли Лучано с Меером Лански. Немнущийся костюм ценой с гоночную машину – я, правда, не знаю, сколько стоят гоночные машины, но в данном случае это неважно. Коричневые ботинки, устремленные всеми носками прямо тебе в лицо. И – огромный кожаный портфель, квадратный, похожий на хозяина. Мне говорили, что это называется «конвергенция»: с возрастом собаки, кошки и портфели становятся на одно лицо (морду) с хозяевами. – Ты во сколько начинаешь? Было двенадцать дня. И он, конечно, уже начал. Давно начал. – По какому времени? – По нашему, человеческому. Моя попытка робкого юмора ему сразу не понравилась. Он не к такому привык. Начал нервно оглядываться в предвкушении официанта. – Ну чё, возьмем бутылочку Dark Label? Я вижу, ты пьешь какое-то ирландское говно? Еще и со льдом? Эти ваши плебейские привычки… В тот момент я уже точно решил, что огрызаться не стану. Если уж ты решил иметь дело с Чарли-Меером Лански-Лучано, веди себя, как он предлагает. Он вправе похлопывать тебя по разным частям тела, но не наоборот. Да, и еще я заметил, что он очень худощав, тощ и поджар. Есть разница между этими словами? Русский язык переполнен ненужными синонимами. Заочно этот Миша казался куда как массивнее. – А это вот гадюшник, где пидоры снимают номера потрахаться? – Это легенда. Ничем не подтверждается. Конкуренты придумали. – Ты-то откуда знаешь? Может, пока мы тут сидим, в сотне номеров долбятся пидоры. Здешние пидоры-то тихо долбятся, интеллигентно, не то что в Эрэфии. Где этот сраный Dark Label? Бутылка с официантом, подрагивая, приближалась. Я тоже должен был начать спрашивать, чтобы отвести взгляд от коричневого ботинка. – А вы здесь как оказались? – Я вообще-то был в Four Seasons. В Джорджтауне. Мне друг оплатил. Я же к другу приехал. К нашему, русскому. Федору. Ты его знаешь. Это не он нас свел? – Нет. Нас – Сергей Владимирович. – Ааа… Меер Лански поморщился, словно не помнил драгоценнейшего Сергея Владимирыча. Или помнил, но не любил его. – Федору завтра премию дают. Американскую премию за вклад в ядерное разоружение. Он лет двадцать назад купил какой-то ядерный институт в Москве и переделал под казино. Вот так и пошло полное разоружение. И он размашисто расхохотался. Я же решил улыбаться умеренно, налегке. – Казино потом закрыли, а разоружение осталось. Федька вон и поселил меня в этот в зад драный Four Seasons. Мне там вечером бутылку не продали. Говорят: ты и так в муку пьяный, сучья морда, вали на хрен в свой номер, а то полицию вызовем. Это штуку двести в сутки надо платить за такое хамство, прикинь? А пить я что буду? Детские бутылочки из мини-бара? Платит Федя, правда, но все равно. Я знаешь, сколько на Федора за всю жизнь истратил? Вся его коллекция рашпилей и напильников, она, ты думаешь, откуда? Я не знал, что за коллекция и откуда, и приглядывался все глуповатее. – Там даже есть какой-то рашпиль, которым праотец – ты представляешь, праотец! – Авраам пытался зарезать своего сына. По пьяни, видно. Но не зарезал. Видать, тоже кто-то полицию вызвал. Вовремя. Мне привиделись священные полицейские с ангельскими крылами, и все как-то полегчало. Михаил навел палец на портфель. – Мне говорили, что с тобой можно иметь дело. Что ты типа не сольешь. – Хорошо, если говорили. – Здесь, – конец пальца слегка пошевелился, – все материалы на банкира Иванчука. Ты знаешь Иванчука? – Того самого Иванчука? – Нет, мать твою, совершенно другого Иванчука. Того самого не существует в природе. Смеха не было. Никогда не надо задавать богатым людям необязательные вопросы. Особенно тем богатым, от которых вы хотите получить что-нибудь на миллион долларов. Михаил пил ровно вдвое быстрее меня. Двойной Dark Label безо льда за две минуты. Я мог бы начать подливать ему. Но не выглядело бы это уже полным холопством? Пока я рефлексировал, он начал подливать себе сам. Смотрел он уже не на меня, а куда-то в сторону красной люстры над баром. Над головой бармена. Если люстра сорвется с крючка – бармену конец. Вся черная семья с четырьмя детьми останется без кормильца. – Все счета Иванчука, все офшоры. Три с половиной тысячи листов документов. Пятнадцать килограммов компромата. Но самое главное – Куба. Иванчук хочет взять власть на Кубе. Они с Раулем договорились. Как только Фидель наденет деревянный бушлат, Рауль все уступит Иванчуку. Проведут типа выборы, и власть получит партия Иванчука. Эта сучья тварь уже получила кубинский паспорт. И сидит прямо в Лурдесе, на бывшей радиоточке. Да, я что-то понимал. Я никогда не был на Кубе. Мне говорили, что там как в раю, только очень бедно. И учительницы работают проститутками по пять долларов за ночь. Или за сеанс. Сеанс ведь не обязательно бывает ночью, правда? Вот если предположить, что тихие геи действительно снимают номера в нашем «Дюпоне»… – Ты понимаешь, что все это значит? Михаила явно раздражало мое зависание. – Что? Он наливал Dark Label уже до краев. Вот-вот начнет из горла. Я катастрофически не успевал за ним, и слава Богу. – Иванчук получит целое государство. Раулю восемьдесят пять, ему по хрен. А Иванчук, наш простой Юрка Иванчук из питерской подворотни, назначит себя послом в Штатах и при ООН. И станет сидеть в двух особняках, здесь и в Нью-Йорке. Как неприкосновенный, твою мать, посол. Чрезвычайный, на хрен, и полномочный. Суверенного государства. Прямо под животом у Америки. И будет договариваться с американским президентом о судьбе какого-нибудь, сука, Гуантанамо. – И что? Нет, снова не сказать ничего внятного было бы неприлично. Он во мне разочаруется. Да, нет ведь ничего более выгодного, чем собственное государство. Только собственная религия, может быть. А в настоящем раю, который совсем не здесь, тоже, наверное, очень бедно все, как на Кубе. Там ведь поселяются нищие, и откуда тогда же в раю бабло, то есть деньги? Постояльцы его все как птицы небесные, не сеют, не жнут и не пашут. Точно на Острове свободы. Рай ведь и есть истинный остров свободы, если задуматься. Не помню, сказал ли я все это или обо всем этом промолчал. Перед лицом миллиардера, даже сильно пьющего, всегда бывает неплохо промолчать. Михаил уставил на портфель уже всю пятерню. Большую, но худощавую, как взгляд фотомодели. – Здесь – все бумаги про сделку Иванчука с братьями Кастро. Он разместил у них три с половиной ярда баксов. И обещал еще десять, когда его партия выиграет выборы. Две его военные яхты уже стоят в заливе Свиней. Это гигантский скандал. Когда американцы узнают, что у них творится под брюхом, они изничтожат Иванчука. Ты понял? Он, должно быть, любил повторять такой вопрос. – Да, я понял. Потверже надо звучать, потверже, им это нравится. – Что сделать? В ответственные минуты голос Михаила слегка трезвел. Во всяком случае, так казалось. – Сделать надо слив. Оптимально – здесь, в американской газете. Хорошей газете, не желтой. Процентов пять материалов. Этого хватит, чтобы поиметь Иванчука по самые гланды. Но не совсем поиметь. Совсем нам не надо. Надо, чтобы он понял: мы кое-чего можем. И если он от меня не отлезет… Я, конечно, знал, что Михаил должен Иванчуку восемьдесят пять миллионов долларов. Или Иванчук так считает. Но это много кто знает, не Бог весть какая тайна. – Восемьдесят пять миллионов? – спросил я почти убедительно. В ответ он только повернул ко мне портфельное лицо – с явственной гримасой брезгливости. Вроде как «что ты вообще знаешь о восьмидесяти пяти миллионах? ты их хоть в жизни видел?». Или: «все что-то понимают про эту историю, не пытайся показать, что понимаешь лучше остальных». Dark Label переливался через все края, но успевал исчезнуть в многоугольном рту моего клиента. – Портфель вы мне отдаете? – Отдаю. Но давай еще посидим. Я слишком долго шел сюда из гребаного Four Seasons. Я должен был задать вопрос, который не мог не задать. – А как вы вообще пришли в Dupont Circle? – Ногами. Этими ногами пришел. Меня там встретил друг мой, Федя. Который ядерное разоружение. И сказал: если хочешь три дня пить, иди в Dupont Circle. И приставил мне своего порученца. И сказал порученцу: отведи его в Dupont Circle. Так я сюда и пришел. 2 С Dark Label перешли на Glenforage. Появилась новая бутылка. Восемнадцать лет. Он пил, я скорее подсматривал. Говорят, что если очень внимательно смотреть на бутылку виски больше двадцати двух минут, то приход наступает и без употребления внутрь. Это называется «пить вприглядку». На закуску подали сыры из французского ресторана. В Dupont Circle хороший французский ресторан. Говенный по большому счету, но хороший. И сыры там свежие. Прямо из-под французских санкций. Особенно камамбер и бри. Меня учили, что люди с истероидной психикой тяготеют к бри, а вот параноики предпочитают камамбер. Если бы не отель, я и не вспомнил бы той сырной премудрости. – Ты знаешь, – продолжал Михаил, – я ведь по дороге два раза упал. Портфель очень тяжелый. Один раз – у бара. Кажется, Irish Whiskey Public House. – Длинное название выговорилось не без труда. – Public House – это значит публичный дом? – Нет, нет, конечно. – Я знаю, что нет. Мне помогла встать Вероника. Моя женщина еще со времен КВН. Она взяла шелковый платок из магазина Gucci и вытерла мне лоб. У меня был очень мокрый лоб, много пота. Платок остался у нее. Ты можешь спросить, вон она сидит, в четырех столиках отсюда. И правда, там, в четырех столиках, была миловидная шатенка с желто-фиолетовым коктейлем. Она глядела на рассыпчатый дюпоновый потолок. Не на нас вовсе. Это действительно подруга Михаила или у него начинается алкогольный делирий? Откуда Вероника могла оказаться у Irish Whiskey Public House ни с того ни с сего? Главное, чтобы про миллион долларов в бреду не забыли. Мой миллион долларов. Тогда я уже знал, что в молодости Михаил был капитаном какой-то команды КВН. Но я еще не знал, что Irish Whiskey Public House лежит чуть не прямо напротив Dupont Circle. – А потом я упал у бара Charlie. Там я сильно расквасил локоть. Стоял на коленях и не мог больше идти. Порученец пытался помочь мне встать, не сумел. Но тут из бара вышел Семен Либин, мой старый приятель. Мы вместе учились в МИСиС. Он говорит, что с тех пор я ему должен триста рублей. Типа взял я триста на мотоцикл подержанный и не отдал. Врет, наверное. Маленькие евреи вообще любят врать. Я вот большой еврей, потому и не вру. И ты вроде не маленький такой. – Сто два килограмма, куда уж. – Вот и я говорю. Ты худей, а то сопьешься. Жир поглощает алкоголь, а потом отправляет его прямо в мозг. Федин порученец, которого со мной отправили, схватил Семена за воротник – и велел ему нести портфель. До самого Dupont Circle. А что, этого Феди порученец, может, тоже здесь? И все слушает, и даже слышит? Не хотелось бы. А то не уйти мне живым из этого отеля, не ровен час. Тут только я заметил, что бар Dupont подозрительно заполнился. А в северо-западном углу сидит сухой, поджарый, тощий человек во фланелевой рубашке, сомнительно похожий на Вуди Аллена. Я люблю Вуди Аллена, он мой предпочитаемый фильммейкер. – Видишь, вон в том углу сидит Вуди Аллен? – прервал меня Михаил. – Это он, настоящий Вуди Аллен. Я дал ему десятку, чтобы он сделал моего сына продюсером фильма. Название запомнил, но забыл. И вот сейчас Вуди Аллен приперся сюда и ждет, пока я окажу ему внимание. И я окажу. Вот еще пару стаканов, и окажу. В баре Dupont выбор разнообразный, но неглубокий. Запасы маленькие. Я не советовал бы вам заказывать все время один и тот же напиток, если вы хотите, чтоб его хватило надолго. – Я тебе больше скажу, – продолжил Михаил, залпом махнув очередную тройную. – Вон там, в лобби, в рыжем кресле, расселся лично и непосредственно Иванчук. Это он, ясный пень. Он следил за мной и пришел сюда. Я инстинктивно, диким взглядом схватился за мордатый портфель. На месте? – да, все еще да. Уж не сходить ли в лобби, к рыжему креслу, и не проверить. Я знаю, как выглядит Иванчук, видел в интернете. Но было уже не нужно. Форменный Иванчук, страшный Иванчук сам приближался к нашему столику. Что это: подстава? провокация? меня заберут? обольют серной кислотой? зачем я согласился за несуществующий миллион долларов? вон Вуди Аллен десятки гребет ни за что, а я? зачем мне такая жадность? Приблизившийся банкир, будущий властелин Кубы, не желал обращать на меня никакого внимания. Он подошел к Михаилу и не поздоровался, и не назвал по имени. – Слушай. Ты помнишь про сто миллионов? И чем скорее, тем лучше. О как! Уже сто, а не восемьдесят пять! Михаил выкрутил голову на сто двадцать градусов, чтобы не видеть банкирьи глаза. Отвечал он одним вопросом во влажное дюпоновое пространство. – Это твой приговор? – Ты сам приговорил себя. Своим пьянством. И после жесткой паузы: – И помни сверх. Ты человек. Обычный человек. Кусок мяса. Обтянутый кожей. И не самой дорогой кожей. Ничего другого. Иванчук стремительно уходил в круглые двери отеля. В Dupont Circle несколько дверей – одни круглые, другие прямые. И так они странновато устроены, что выходишь в одни – тут же попадаешь в другие. Очень трудно выйти из этого отеля на воздух, особенно в темное время суток. Михаил чуть не в первый раз смотрел прямо на меня, как в пропасть: – Ты знаешь, за что они преследуют меня? За то, что я – один порядочный среди них. Я же сам мог стать президентом. Я почти не еврей. Дружил со всеми родными Ельцина. Уж «Первый канал» точно мог украсть. Но честно отработал на них. За то и ненавидят. Человек у них должен быть полным гондоном, таким же, как они. Я вдруг понял, что уже не полдень давно, а как будто четыре часа. В ноябре – а был искренний ноябрь – в округе Колумбия по четырем часам как раз начинаются сумерки. А сумерки здесь холодные и пустые, люди исчезают в них, как во вмятинах Тихого океана. – Я пойду, – сказал Михаил. – Ящик односолодового Федор обещал прислать мне в номер. Я буду на девятом этаже. Люкс 917. Двухкомнатный. Они недавно надстроили девятый этаж. Для богатых, не таких, как ты. Что ж. Я тоже жил когда-то на девятом этаже. Панельного дома, в Вешняках. А богатым так и не стал. – Портфель я беру? – Берешь. Там у них в люксах сиреневые стены, сильно успокаивает, говорят. Я-то поселился в однокомнатном номере 101 со стенами крысиного цвета. Тоже успокаивает, но как-то по-другому. Да, кстати: если вы, селясь в Dupont Circle, не обладаете запасом алкоголя, вы всегда можете создать его в скромном магазине напротив гостиницы. Он работает до полуночи, а то и всегда. Как называется… Tesco или что-то типа того. Михаил объяснил мне: – Я хочу спать и пить три дня и три ночи. Только спать и пить. Только три дня и три ночи, не больше. Потом выйду из номера прямо сюда, и ты сразу получишь аванс. Он двинулся. Я еще остался, чтобы переварить. Аванс – самое правильное, что бывает в такой ситуации.

Конец ознакомительного фрагмента.