– Мы плохо не жить. Мы жить как вы. Один еда, один отдых, один работа. Другой шаман так не делать как ты. Другой шаман делать важный вид, - Алохэ-Анна комично надула щеки, - Мы не понимать, зачем надо делать то или это. Шаман Петрович делать, мы тоже делать. Шаман Петрович знать. Мы хотеть стать родной ваш клан. Вот.

– Ты умница, Аннушка, - сказал Сергей Петрович, коснувшись кончиками пальцев щеки Алохэ-Анны, - Теперь, чтобы стать нам родными, делайте как все мы, купайтесь, отдыхайте, радуйтесь жизни. Есть время для работы, и есть время для удовольствий души и тела.

Алохэ-Анна неожиданно обеими руками схватила руку Петровича и потерлась об нее своим лицом.

– Удовольствие хорошо, - сказала она, - Анна, та, которая была Алохэ, хотеть мужчина, хотеть ты шаман Петрович, хотеть быть счастливый как твоя женщина Ляля. Давно хотеть. Вот.

Ляля подошла и обняла их обоих за плечи.

– Хочешь - возьми, - сказала она и посмотрела на Сергея Петровича, - Петрович, ты хочешь эту женщину в нашу семью?

– Да, - сказал Сергей Петрович, я, в общем-то, и не против, но табу...

– Не человек для субботы, а суббота для человека, - сказала Ляля, - Кроме того сегодня праздник и особенный день, ты же сам об этом сказал. Не видишь, что женщина страдает, а, значит, ее надо утешить.

– Ты добрый, - сказала Алохэ-Анна, - твой женщина тоже добрый. Мой хотеть жить вместе с вы.

– Аннушка, - сказала Ляля, - иди и искупайся. Пусть наш Петрович посмотрит на тебя не как на свою рабочую лошадку, которую надо гонять до седьмого пота, а как на красивую и привлекательную женщину. А мы тут с Петровичем немного потолкуем.

– И ни кого я не гоняю, - устало возразил Сергей Петрович, уже понимая, что все предрешено и спорить с Лялей бесполезно. Сам ведь создал такие правила и сам, прямо сейчас, дал повод к этому разговору. Была бы эта Анна ему неприятна, так стоило бы тогда еще потрепыхаться, да и сама Ляля не сделала бы ему этого предложения. А так, ему и жалко эту Алохэ-Анну и шибает на него от ее тела каким-то особенным почти животным магнетизмом.

Алохэ-Анна кивнула и, отойдя чуть в сторону, начала медленно, будто священнодействуя, раздеваться перед купанием. Тут же к ней присоединились другие тихо переговаривающиеся полуафриканки, а также девчонки из молодежной Лизиной бригады и берег начал заполняться обнаженными женскими телами. Ну прямо тебе нудистский пляж в разгар сезона.

Сергей Петрович впервые видел этих женщин обнаженными с тех самых пор, как проводил для них обряд переинициализации. Изменения к лучшему в их физическом состоянии были явно налицо. Женщины и девушки полуафриканок явно поправились и набрали вес, на коже, перестали проглядывать ребра, подобно стиральной доске и в то же время они не обзавелись свойственными их расе необъятными попами и не обросли бугристой коркой целлюлита. Если и не идеал, то достаточно близко к тому. А что вы хотели - от бродячей полуголодной жизни с побоями и вечным страхом смерти эти женщины перешли к оседлому существованию с трехразовым питанием, как на убой, но при этом не предавались безделью, а от рассвета и до заката занимались довольно тяжелым для женщин физическим трудом. Этот-то труд, при обильном питании и развивал им мышечную массу, одновременно не позволяя накапливать лишний жир.

– Петрович, - дернула его Ляля за руку, - ты о чем задумался? Скажи, так ты согласен взять эту Анну в нашу семью или нет?

– С одной стороны, Ляля, ты права, - ответил Сергей Петрович, - Человек всегда главнее субботы. С другой стороны, будет совершенно неправильно, если я сниму табу только с Анны, включив ее в нашу семью, оставив всех остальных в прежнем состоянии. Получится использование служебного положения в личных целях. Тут вопрос сугубо скользкий.

– Хорошо, - сказала Ляля, - тогда освободи от этого табу еще четверых этих полуафриканок. Чтобы было по одной в каждую нашу семью. Есть же среди них передовички производства, спортсменки, комсомолки и просто красавицы? Ну, пожалуйста, Петрович!

– Такие среди них, конечно, есть, - осторожно сказал Сергей Петрович, - но тут ведь вопрос не только в этом. Важно желание самих этих женщин, желание имеющихся жен и, в конце концов, желание мужчин, которым с ними спать. С Анной все понятно сразу. Она хочет, ты согласна, я не против, а Фэру и Илин, как я понимаю, ты уговоришь. А остальные семьи? Сереге, Валерке и Гугу, например, нужны девушки их возраста. Как говорится, не все тут так однозначно.

– Если ты не против, - деловито сказала Ляля, натягивая футболку, - то я пойду и перетру это дело на женсовете, чтобы девки смогли обсудить его в своих семьях. Обещаю, что если какое-то решение у этого вопроса есть, то мы сообщим его тебе еще до наступления темноты.

– Перетри, - махнул рукой Сергей Петрович, - все равно такие вопросы решаете вы, а не Совет вождей. Обещаю, что сделаю все - как вы решите, но только в том случае, если этих женщин будет не более пяти. Поняла?

Ляля, получив желаемое, тут же стала ласковой-ласковой, какой обычно становится в таких случаях умная женщина.

– Да, милый, поняла, - сказала она, натягивая штаны. Потом, чмокнув Петровича в щеку, ускакала исполнять задуманное.

Проводив ее взглядом и немного поглядев на плещущихся в речке женщин, Сергей Петрович присел на травку рядом со щурящимся на солнце Антоном-младшим и его семейкой.