Тут у них намечается какое-то пиршество... Наверное, что-то вроде языческого праздника урожая - с песнями и плясками. Реверанс в сторону дикарей, как я понимаю. Впрочем, русские недалеко от них ушли. Если бы из Европы в течение веков не проникала в их дремучую страну цивилизация - они бы так и оставались темными и невежественными, закоснелыми в своем упрямстве и традициях, невосприимчивыми ни к чему новому. Как я понимаю, эти сбежавшие из двадцать первого века русские взялись строить тут цивилизацию... Разумеется, это будет цивилизация, подогнанная под их личные вкусы. И мне уже заранее жаль тех женщин, которым никогда не стать по-настоящему свободными... Которых будут эксплуатировать и заставлять рожать, при этом внушая им, что это и есть самое большое счастье из всех возможных для женщины - быть покорной своему господину, служить ему и слушаться во всем, имея от него миску похлебки и крышу над головой...

o050279, Thanai, wlad.knizhnik и 22 других изволили поблагодарить

Поблагодарить

Руссобалтъ: Михайловский Александр

Имя или Цитата

Жалоба

#9 Михайловский Александр

Ведущий аналитик

Пользователи

Cообщений: 8 361

Поблагодарили: 44 739

Ташкент

Пол:Мужчина

Интересы:Политика, литература

Отправлено 23 апреля 2017 - 11:44:52

Популярное сообщение!

1 октября 1-го года Миссии. Воскресенье. 18:05. Промзона Дома на Холме.

Первыми на промзону вернулись усталые, намного ошарашенные и полные впечатлений французские школьники. Не все для них оказалось так плохо, как могло показаться на первый взгляд, но и хорошим их положение тоже назвать было нельзя. Дальнейшая жизнь им виделась полной опасностей и непрерывного тяжелого труда без всякой оплаты за него, кроме миски картофельно-мясного варева. Возможно, их европейские головы посетили бы еще какие-нибудь печальные размышления о бренности жизни и нависшем над ними злом роке, но этому мешали сытые желудки, которые, умиротворяюще побулькивая, отгоняли дурные мысли.

– Кыш отсюда, противные!
– говорили они, - будет еда, тепло, уют, дом, будет и счастье с любовью.

Как хороший практический психолог, во время экскурсии Сергей Петрович наблюдал за этой колышущейся биомассой, пытаясь отделить агнцев от козлищ и зерна от плевел. На первый взгляд, вся эта масса делилась на три, или даже на четыре части (это если считать мадмуазель Люси, которая сама по себе была вещью в себе и стояла наособицу от всех остальных). Во-первых - активное меньшинство, готовое брать на себя ношу белого человека в ее лучшем смысле и тащить ее вместе с вождями, на раз-два взяли. Такими были Ольга Слепцова, Роланд Базен, Патриция Буаселье, с которыми Сергей Петрович уже был знаком, и еще два мальчика - один из самой старшей группы, и один из самой младшей. Конечно, жизнь покажет, кто и чего стоит, но эти пятеро подавали шаману Петровичу определенные надежды. Однако кое-кто, в противовес этой пятерке, создавал у Сергея Петровича крайне тяжелое и негативное впечатление.

Главной головной болью представлялся уже известный Николай Петровских, при одном взгляде на которого Сергею Петровичу хотелось одновременно и пристрелить его из своей 'мосинки', и в приступе омерзения вымыть руки с мылом. Таких наглых и самодовольных болванов, уверенных в собственной безнаказанности, Сергей Петрович еще не встречал и всерьез подозревал, что в самое ближайшее время этим типом будет непременно спровоцирован какой-нибудь конфликт, который вынудит его, Петровича, изгнать этого человека из племени, если не приговорить к смертной казни. Сергей Петровича охватило неприятно свербящее ожидание еще неизвестного события, которое он совершенно не желал возглавлять, и одновременно был не в силах предотвратить. То есть предотвратить, конечно, было возможно, но это лишь означало, то, что высшую меру социальной защиты этому сынку казнокрада надо было выписывать не на основании совершенных им преступлений, а только из предчувствия того, что он их обязательно совершит. Мерзкая дилемма. И так плохо, и эдак тоже нехорошо.

Второй проблемой из упавшего буквально на голову пополнения была бывшая педагог этих французских школьников - мадмуазель Люси д`Аркур, к которой у Петровича установилась стойкая неприязнь, в основном из-за постоянной демонстрации ею стойкого неприятия, как самих вождей племени Огня, так всего того, что они делают. А также чувствовалось в этой особе нечто чуждое, скрыто-враждебное, очень глубокое, неразрывное с ее личностью и базовыми убеждениями - а, следовательно, и трудноискоренимое.

Совершая ознакомительную экскурсию для французских школьников по своей территории, Сергей Петрович окончательно решил повысить статус подведомственной ему социальной структуры, уже мысленно называя ее племенем. И в самом деле, сто с лишним человек, из которых чуть меньше ста дееспособных и экономически активных, к тому же разбитых по происхождению на четыре подсообщества - это далеко уже не клан, а именно племя.

Так вот, мадмуазель Люси выглядела в этом племени так же органично, как павлин в курятнике, и не было такого установившегося уже обычая, который бы не шел вразрез с ее особым личным мнением. Правда, никаких уголовных преступлений со стороны этой женщины Сергей Петрович не ожидал, а, следовательно, относился к ней весьма спокойно, как к неизбежному, но в общем-то безвредному злу. Тут надо было опасаться прямо противоположного - как бы Лани и полуафриканки, которых она попробует обратить в свою феминистическую веру, не устроили бы ей хорошей трепки с выдиранием волос и расцарапыванием морды лица.

За своих учениц, в смысле за Лизу и Лялю, Сергей Петрович был совершенно спокоен. Выдержки у них хватит, и в драку за любимых мужей они не кинутся. А вот насчет всех остальных такой уверенности не было. Что, если эта воинствующая феминистка начнет дурить головы местным женщинам? Налетят и разорвут, ибо такой уж у местных пылкий темперамент, особенно у полуафриканок. Надо будет поговорить с женщинами и объяснить им то, что не надо особо резко реагировать на возможную пропаганду дурацких идей гендерного равенства со стороны французской учительницы, которую, в крайнем случае, можно будет просто игнорировать.