Гуров зацепил вилкой с полки холодильника беляш и стал рассматривать его, стирая попадавшуюся местами плесень.

– Вот, правильно, – поддержал Аврора. – Съешь беляшик.

– Ганнибал Лектор, – торопливо сказал Гуров, надкусывая беляш. – подавился бы от этого…

– Блин…, – тут же произнес Марек, выплевывая в ведро свой фрагмент беляша, только что влетевший в его не хилый ротик и не успевший там освоиться. – Пошли вы со своим Ганнибалом…

– Не нравятся «тошнотики» – не ешьте, – ответила на все обвинения Аврора, смачно надкусив оставшийся нетронутым третий беляш.

Марек удивленно посмотрел на мамашку, выдержал паузу, и, убедившись, что продолжения сериала с поеданием и выплевыванием беляшей не будет, разочарованно убыл восвояси, издав по дороге звук типичный для поедания пищи.

– Это тебе, Аврора, – заметил Гуров-старший. – Вместо спасибо. Кстати, автомобиль наш тоже хочет жрать. Я бы сказал, это уже не средство передвижения. Я бы сказал, это все же роскошь. Его надо кормить, обувать, одевать. Ещё один член семьи, понимаешь!

– Так что его продать?

– Продать нельзя из принципа. Если продать, у нас не будет машины.

Гуров подошел к пианино и открыл крышку.

– Пианино что ли продать? Жизнь моряка, как это пианино – клавиша белая, – капитан постучал пальцем. – Клавиша черная…, – опять стучит пальцем, затем резко двумя руками громко закрывает крышку пианино. – Крышка…

– На что ты намекаешь? Крышка чего? – возмутилась Аврора. – Сдурел?

Гуров неожиданно зашел к ней со спины и обхватил руками за груди.

– Это был отвлекающий маневр…

– Э-э-э! – выворачиваясь, воскликнула Аврора. – Ты, что виагры с утра наелся? Щас сын зайдет.

– Кстати, на счет сына. Он «вышку» то сдал?

– Высшую математику? Так сам и спроси.

– Марек? – гаркнул Гуров своим капитанским строгим голосом.

– Папик, ты что, на причале? – послышалось за дверью.

– Ты «вышку» сдал? – опять гаркнул капитан в своем стиле, свернув руки рупором, потому что по-другому он не умел.

Марек выглянул из-за двери с изумленным видом, типа, что пристали.

– Папа спрашивает, как экзамены? – торопливо спросила Аврора.

– Подорожали, – невозмутимо ответил сынок с польским именем Марек.

Мареку ничего не ответили, потому что отвечать уже давно было нечем – сидели без денег. Голова Марека, уразумев, что пополнения денежных знаков явно не предвидится, исчезла с поля зрения под комментарий заслуженного рыбака СССР:

– Вот он, мать его, капитализьм! Всё покупается и продается, даже образование. Остается только одно…

– Что же? – поинтересовалась Аврора.

– Секс…

Морячка с укором посмотрела на своего мужа, бывшего еще недавно капитаном дальнего плавания, и нашла его мужчиной предпенсионного возраста, с черными с проседью волосами, голубыми, как и прежде, но несколько поблекшими, глазами, плотными толстыми губами, среднего роста, коренастого и… животастого. А ведь был когда-то красавец мужчина! Когда-то…

– Пошли досыпать, чудо мое, – сказала морячка и, открыв холодильник, водрузила бутыль с «лекарством» на прежнее место.

Пока они шли в спальню, капитан попробовал сделать первые шаги в области поэзии:

– Мне отдайся, Роберт Рождественский! – затребовала Аврора.

– Тебе, успеется. Погоди, погоди… Кажется, рожаю стих. Вроде под Бродского:

– И промахнулся, – добавила Аврора свой фрагмент стихотворения, поправляя покрывало.

– Ну вот, – сообщил Гуров, разводя руками. – Сбила с рифмы.

– Мне твоя рифма, до одного места. Я все же напомню тебе о пароходстве, где ты дорос до капитана.

– Было дело…, – мечтательно произнес Гуров и у него в голове пронесся сюжет из его прежней жизни: Гуров сидит с биноклем в ходовой рубке, смотрит по сторонам. Пароход проходит пролив, рядом с пляжем какого-то острова. Он вглядывается в бинокль и расплывчато видит зад голой женщины, сползает с кресла с грохотом на палубу. Все кидаются к нему со словами: «Капитан упал!» и заботливо усаживают в его капитанское кресло. Затем он неторопливо, согласно своего статуса на судне, выходит на мостик и вглядывается в стерео-трубу, дающую более четкое изображение той же самой голой женщины, но уже идущей по волнам. У Гурова со скрипом отвисает челюсть. Судно совершает поворот влево и Гуров, увлеченный пляжной картинкой, теряет равновесие, свешиваясь за борт и ухватившись за леерное ограждение. Все одновременно с криком: «Капитан за бортом!», кидаются на помощь и вытаскивают его на крыло мостика. Он отряхивается и заходит в рубку. Там стоит буфетчица с подносом закусок и бокалом пива. Все в рубке как по команде одновременно отворачиваются. Буфетчица подмигивая подает бокал, Гуров «промахивается» правой рукой мимо бокала прямо в грудь буфетчицы… На этом моменте фантазия закончилась, но рука все равно уверенно сжимала женскую грудь.