Квинтэссенцией города для него были ночные забегаловки, в которых собирались сутенеры, проститутки и грабители, решившие между делом перекусить в полчетвертого утра. Буковски призывал нас полюбить инфляцию и загрязнение воздуха, адаптироваться, мутировать и наслаждаться «благодатью в смутное время». В людях из тюрьмы, говорил он, больше стиля, чем в людях из банка. Любая девиация и отклонение от нормы норовят попасть на страницы книг Буковски. Негр, которого выдернула из дикого племени и привезла в Америку престарелая искательница приключений, отрезает ей голову и кладет ее мясо в холодильник. Проститутка обдирает романтика как липку. Двое алкоголиков решают выкрасть труп из морга напротив и попробовать, каково это – переспать с трупом. Обывателя крадут спецслужбы и отдают в лапы бывшему нацистскому врачу для экспериментов. Человеку кажется, что он покрылся чешуей, и он решает убить как можно больше людей, прежде чем превратится в непонятно что. Пожилую звезду фильмов ужасов убивает пара поклонников. Все описано бытовым и прозаичным языком без особых метафор и аналогий – как будто чистые факты, хоть и немного приукрашенные. И все же в большинстве рассказов и романов Буковски главным героем выступает он сам, точнее, улучшенная версия его самого: жизнь его не щадила – зато на страницах своих книг Хэнк король (а всем, кто не согласен, советует писать свои книги).

Буковски был засранцем и щеголял перед гостями в драных трусах, однако сложно найти человека более щепетильного в вопросах душевной гигиены. Надрывные романы и бури жизненного говна можно объяснить склонностью к драматизации, но основной посыл Буковски – примите себя, поговорите с собой, узнайте, чего хотите и что не дает вам свободно дышать. Шумные компании – это способ забыться, одиночество – способ опомниться. Бук был убежден – когда медицина и наука шагнут вперед, они докажут, что он был прав и каждому человеку действительно нужно время от времени лежать в кровати по два-три дня, чтобы снова напитаться соками. А потом встать и делать. Хорошо отвлечься от лихорадочного делопроизводства и позволить мыслям блуждать. Полезно спокойно переварить прошлое, избавиться от тяжести на душе и разбудить аппетит к жизни. «Дерзость – это жить дальше, когда все кругом ужасно. Ставишь машину в гараж – если у тебя есть гараж или машина, – хлопаешь дверцей, дрочишь и читаешь журнал, а не режешь себе глотку. Это значит – жить дальше, когда кажется, что вокруг такой ужас, что и двигаться бесполезно, а ты не идешь к богу, не идешь в церковь. Поворачиваешься лицом к стене и сам во всем разбираешься». Буковски имел непреодолимую тягу к одиночеству, которое, по его словам, не могло нарушиться ни толпой гостей, ни присутствием женщины: все это пятничное копошение пытающихся веселиться людей Бук наблюдал свысока, цитируя про себя Ибсена: «Наиболее сильные люди одновременно и наиболее одинокие». С ума сводят не смерть близких, не проблемы со здоровьем, не увольнение с работы. На самом деле, с ума сводят мелочи, дьявол прячется в деталях, и порвавшийся шнурок, нахамивший прохожий или спущенное колесо могут послужить последней каплей – и тогда бедняга срывается и сходит с ума, с ним случается нервный срыв или инсульт. «Я стараюсь на людей не смотреть. Опасно. Говорят, если долго на кого-то смотришь, начинаешь на них походить». Несмотря на такие заявления, Буковски любил посещать бары, скачки, постоянно принимал гостей у себя дома и зависал в гостях по несколько суток подряд. Однако затем необходимо было удаляться в уединение, чтобы собраться с мыслями и упорядочить все пережитое в словах. Кровать Буковски считал самым лучшим местом на земле: там ничего не происходит, никого нет, тихо и спокойно. Возможно, потому, что настоящее одиночество – не снаружи, а внутри. И когда ты один, его не так слышно.

Основной мишенью иронии Хэнка были корпорации – и обыкновенный «маленький человек» в них. Да, система устроена неправильно, но зачем же быть такими сволочами друг к другу, ведь мы все от нее терпим. Зачем и кто устроил эту систему – неясно, однако ее существование очевидно, как существование дня и ночи. Система заставляет людей работать много-много, зарабатывать мало-мало, всегда испытывать недостаток чего-то и пытаться этот недостаток восполнить. Худшее, что эта система делает с нами, – она делает нас стандартным, средним человеком. Любить человека легко, если ты плохо его знаешь, – а Буковски знал его, как самого себя. Средний человек опасен в своей средней любви – на большую он не способен. Зато он великолепен в своей ненависти: куда-то пропадает вся его серая неуверенная невзрачность, когда он находит причину для ненависти. Этих внешне ничем не примечательных людей полны улицы и офисы, и по большей части они, в общем-то, не живут, а механически бродят туда-сюда до самой своей смерти. Они трахаются, смотрят фильмы, делают деньги, семью и прочее. Но в голове у них – опилки. Они проглатывают, не раздумывая, звезд, бога, патриотизм, свою великую страну. Многие из них вообще разучились думать – поэтому им так нужны те, кто станут думать за них. Они обычно боятся смерти, но Буковски советует не бояться: там уже нечему умирать.

Именно поэтому Хэнк очень ценил свободную душу: она очень редко встречается, но ее легко узнать – просто потому, что рядом с ней истерзанному человеку вдруг наконец хорошо. Несмотря на свои многочисленные драки и склочный характер, старый циник жалел даже муху, попавшую в сеть к пауку, говорил, что сам напоминает себе муху, запутавшуюся в сетях. Несмотря на трезвый взгляд на окружающую действительность, Буковски проповедовал парадоксальную смесь циничной осознанности с трепетным и добрым отношением к человеческому существу: «Лица, которые ты видишь на улице каждый день, не были созданы совсем без надежды – будь добр к ним: как и ты, они не смогли освободиться».

Гений – это способность выражать трудное просто. Большинство писателей же объясняют простое сложно. Сартр, считавший Буковски величайшим американским поэтом современности, чтобы описать ужас жизни, должен был накропать толстенный том под названием «Бытие и ничто». Буковски же, подобно дзенскому мастеру, удавалось передать экзистенциальное ощущение парой строк. Все дело в том, что для него первичным было именно чувство, а не форма: поэзия оказывалась синонимом души. Поэтическое творчество – не хобби и не работа: оно рвется из нутра как ракета, но только если пришло время и ты был избран. Поэзия, как Синяя птица, появляется в сердце сама по себе и делает свое дело, пока ты не умираешь и она не умирает вместе с тобой. Другого пути нет и никогда не было.

Поэт Буковски вышел на белый свет раньше, чем писатель Бук. Его стихи начали захватывать самиздаты, когда поэту исполнилось сорок с лишним. Постепенно он завоевал славу короля поэтического андерграунда и в одиночку конкурировал с битниками. Но такие расклады все равно не могли обеспечивать Генри деньгами, выпивкой и крышей над головой. Так что он продолжал работать на почте, пока его не заприметил издатель Джон Мартин. Он поверил в талант Буковски настолько, что основал целое издательство Black Sparrow Books, которое специализировалось на издании начинающего сорокалетнего девственника от поэзии. В какой-то момент Мартин попросил Буковски посчитать, сколько ему нужно денег, чтобы жить как нравится. Аскетичный Бук уложился в 100 долларов в месяц. Конечно, для алиментов на дочь Марину придется суетиться и искать деньги, но на квартирную ренту, печатную машинку и пиво хватит. Выяснив цифры, Джон Мартин предложил Буковски пожизненное содержание: сто долларов в месяц – даже если он не будет писать. Уверовавший издатель заставил сомневающегося поэта бросить рабскую работу на почте и полностью сосредоточиться на творчестве. В благодарность за такой рыцарский жест высвободившийся из уз капиталистической соковыжималки Буковски буквально за пару недель написал свой первый роман «Фактотум». В нем он подытожил все свои бедствия на государственной службе и борьбу за счастье с противоположным полом. Проза продавалась лучше, чем поэзия, и немолодой, но дебютирующий писатель сделал серьезную заявку на карьеру литератора.

«Для меня творчество – просто реакция на существование. В каком-то смысле почти второй взгляд на жизнь. Что-то происходит, затем пробел, а затем, если ты писатель, перерабатываешь происшедшее в словах». Буковски удается превратить самое бытовое переживание – вроде поездки в автосервис или починки часов – в поэзию жизни. Стихотворения похожи на фотоснимки, атмосфера ощущается всеми органами чувств, автор не делает никаких выводов и просто проводит вместе с тобой время, но проводит как-то волшебно, как карточку через кассовый аппарат. Буковски приглашает немного выпить и дает лотерейный билет – все, что нужно бедняку. По словам одного зэка, он очень гордился тем, что его книги передавали из камеры в камеру, что для тюрьмы – крайняя степень популярности.

Героиней последнего романа Буковски Pulp была Леди Смерть. Вообще смерть как явление занимала почетное место в мифологии Хэнка. Смерть всегда несправедлива, забирает лучших раньше других, позволяет худшим убивать всех подряд, совращает многих делать работу за нее. В стихотворении «Стиль» Буковски перечисляет своих героев: Жанна д’Арк, Иоанн Креститель, Иисус, Сократ, Цезарь, Гарсия Лорка. И так получается, что каждый из них принял насильственную смерть: Орлеанскую Деву сожгли на костре, Крестителю отрезали голову, Спасителя распяли, философа отравили, правителя изрешетили ножами, а поэта расстреляли. Такова правда жизни, и несмотря на нее, а может, и благодаря ей, имеет смысл делать все со вкусом. Это вкус жизни с ароматом смерти.