– Ты хочешь невозможного, - сказала мне Марго за ужином, который мы затеяли вечером в четверг. – Невозможно желать мужчину и отталкивать его. Ты должна сделать выбор, и в твоем случае он только один.

Она тоже думала, что знает меня лучше меня самой. Я не желала Марка, я позволяла ему желать мое тело – только и всего.

– Я могу обойтись без него.

Марго с сожалением похлопала по моей руке и подлила вина в бокал, заполненный почти до краев. Бедняжка – читалось в ее захмелевшем взгляде: не понимает, что говорит. В жизни настолько потрясающие мужчины только тем и занимаются, что разбивают влюбленные сердца.

– Ты можешь приходить в танцзал хоть каждый день, - сказала она, успокаивая меня, словно ребенка. – До утра он в твоем полном распоряжении… Кстати, кто-то залез туда на прошлой неделе – ничего не взял, зато мы нашли нерабочее окно. Его уже починили, так что тебе не о чем беспокоиться – даже ночью ты там в полной безопасности.

Починили… Вино закислило на языке, хотя в предыдущий глоток показалось мне приторно-сладким. Если до этого момента я только предполагала, что мой таинственный ночной незнакомец потерял всякий интерес к своему маленькому хобби, теперь у него не осталось даже шанса его поддерживать. Что ж, рано или поздно, это должно было произойти. Так даже лучше – я снова могу танцевать без оглядки на пронзительный, откровенный взгляд из тени.

Я пойду танцевать уже завтра.

3. Двое.

Прежде чем выбрать музыку, я всегда сперва разминалась. В этом деле мне не нужен был помощник, своим ритмом только сбивающий настрой. Чтобы получить максимальное удовольствие, сначала нужно было хорошенько подготовиться, ведь превращение красивой куклы в живого человека не могло произойти просто по нажатию кнопки. Не идеально гладкая пластмасса, а кожа – дышащая, жаркая. Не искусственные шарниры, а суставы – с болью щелкающие, словно отвыкшие за две недели от движения. Не пустота в грудной клетке, а стук – там, там, там…

Я прошлась по периметру, неразрывным касанием проводя по стенам черту – будто заключая себя в защитный прямоугольник. Только открытого проема, за которым чернел пустой зал, не тронула. Подойдя к самой его границе, можно было почувствовать легкое дуновение ночной прохлады, прорывающееся сквозь приоткрытое окно. Это первое, о чем я позаботилась, как пришла…

Теперь можно и танцевать.

Заснула я гораздо счастливее, чем проснулась накануне – мой загадочный сталкер снова был рядом, стерев неосязаемым присутствием не только тоскливое ожидание ночи, но и все те безумные и глупые поступки, которыми я наполняла долгое существование вне зала. Если он призрак, которого я вызывала каждый раз, исполняя ритуальный танец, значит, так тому и быть. В моей жизни находилось место неправильному, незаконному любовнику, так почему бы в ней не мог поселиться и любовник бесплотный. То, как он следил за мной, не требуя ничего взамен, возбуждало гораздо сильнее требовательного желания, оставлявшего после себя только камни. Утром я позвонила Марго и поблагодарила за то, что теперь действительно чувствовала себя в ее зале безопасно.

– Вот и хорошо, - засмеялась она. – Иногда танец – это почти также хорошо, как и секс.

Нет, подумала я. Он намного лучше.

На выходных меня так и подмывало позвонить Марку и испортить настроение. Наверняка они с женой до обеда валялись в постели, а после вместе готовили ужин, или собирались, чтобы отправиться в один из тех ресторанов, куда он не водил меня. Я послушала бы, как его ровный голос чуть меняется, переходя на излишне деловой тон.

– Звонят по работе, - сказал бы он, оборачиваясь к улыбающейся, а может, наоборот, картинно обижающейся жене. Еще бы, в выходной-то день. – Это всего на минуту.

Минута на то, чтобы вылить на его идеально белую распрекрасную жизнь баночку чернил. И слушать приглушенное:

– Я сейчас не могу, поговорим потом.

Постыдное, оправдывающееся, сдержанно-злое.

Я никогда так не поступала и не собиралась. Думать об этом было сродни очищению – выпустить из себя накопившуюся желчь, которой он заразил меня, впервые прикоснувшись. Но я не позвонила, поэтому яд по-прежнему таился внутри, отравляя дюйм за дюймом пока незапятнанную территорию. Я пробежала еще пару миль перед сном, а потом утром в воскресенье, но так и не почувствовала себя лучше.

Лучше мне стало только в понедельник, когда на обеде мне позвонили из танцзала и сказали, что для меня оставили цветы.

– Нет, карточки нет… Нет, больше ничего не передали… Нет, цветы привез курьер…

Я готова была отколошматить девушку с ресепшена телефоном. Наверняка, отвечая мне однообразное «нет», она, как обычно, вежливо улыбалась. Я сорвалась бы сию же минуту, чтобы посмотреть своими глазами на этот букет, но впереди еще было собрание, а после меня ждали написанные студентами еще пару дней назад тесты.

Цветы мог прислать Марк – он знал, что я хожу танцевать к Марго. Но что-то мне подсказывало, что он не посмеет. Он уже подарил мне кулон, которым в очередной раз доказал, что я принадлежу ему, какой бы ответ не дала на предложение встретиться снова. После наших недолгих часов он обычно не появлялся какое-то время, будто пресытился. И ждать еще какого-то знака внимания значило только тратить мысли впустую.

На собрании я с трудом слушала декана. Своей патетичной речью он пытался донести до нас правильность мотивации студентов к серьезной научной работе, а также очередные тонкости в оформлении документов, которые я уже заполнила неправильно. Придется вкалывать сверхурочно…