Выгрузившись из машины, он тут же унёсся на чердак, дабы попытаться поймать пока хоть какой-нибудь интернет. Он прекрасно помнил конкретную точку, в которую следовало поставить стул, чтобы можно было с чистой душой залезть в социальную сеть, где без особых проблем обменяться новостями с согильдейцами, которые без него, умницы и самого замечательного на сервере МТ, были как без рук. Но увы, стоило ему поймать вожделенный сигнал, как на чердак заявился отец, без зазрения совести потащивший его знакомиться с "подругой раннего детства", которую сам Пашка не помнил чуть более, чем вообще и абсолютно. Однако, с отцом особо не поспоришь - ухватив тоненькую ручку сына, он потащил его по крутой лестнице вниз, и Пашке стоило большой концентрации не запутаться в собственных ногах.

– Нахрена мне вообще с ней знакомиться?
– попытался возмутиться он, без особой, впрочем, надежды на избавление. Николай усмехнулся.

– Если мы с матерью девушку тебе не найдём - ты так и заглохнешь над своей пиликалкой, - под "пиликалкой" отец понимал любой гаджет, которого касался сын, но не свой собственный "рабочий" компьютер, за которым ночами отстреливал "контр-террористов", думая, что никто его не видит, соревнуясь в меткости и реакции с такими же великовозрастными подростками, каким был сам.

– И заглохну. Тян не нужны, - упрямо повторил Пашка единственную мудрость, какая могла отразить его, не выдав закомплексованной, в общем-то, натуры.

Отец в ответ лишь снова усмехнулся, потянув ручку входной двери.

– Во, у вас товар, у нас - купец!
– загоготал Николай, выталкивая сына вперёд. Пашка поднял глаза, готовый увидеть любой ужасности кикимору, хоть бы даже самую настоящую зеленую орчиху, но... только судорожно вздохнул и вытаращил ярко-зеленые глаза.

Его буравила чуть удивлённым и крайне недовольным взглядом та самая рыжая девушка из кафетерия, которой он несколько дней назад так лихо испортил свидание. Рыжие кудряшки в беспорядке разбросаны по плечам, щеки алеют, в голубых глазах-блюдцах сквозит раскалённая сталь... На секунду парень даже испугался ее, но, решив не палиться пьяными выходками перед родителями, напялил дружелюбную улыбку, поправил неизменные бутафорские очки и двинулся навстречу девушке, надеясь, что она либо не запомнила его, либо не подаст виду, что помнит. А злость... мало ли, может, ей просто не нравятся парни. В наше время всяких полно. Он подошёл к ней и как можно более ровным тоном, стараясь не выдать своей нервозности и волнения, от которого, по правде говоря, на удивление затряслись коленки, заговорил первым:

– Меня Пашка зовут. А тебя?

Вита густо покраснела и сжала кулаки. Как могло так получиться, что сыном Чеховых окажется... тот самый демон из кошмаров? Воображение смело дорисовало снова пахнущему чем-то шипровым оболтусу огромные рога и клыки, за спиной его хлопнули кожистые крылья. Вокруг идиллично порхала светло-желтая бабочка, но девушке в ней чудился орёл, нацеленный на ее собственную печень. Она ощутила себя одновременно грешницей в аду и Прометеем на скале. Дыхание стало чаще, сердце затрепетало, в сознании проплыли картины самых жестоких пыток, какие только пришло бы ей в голову применить к ненавистному типку, довольно улыбающемуся ей так, будто всё в полном порядке. Будто он не сломал ей жизнь несколько дней назад, не рассорил с Мужчиной Ее Мечты.

– Ах ты ж... чертов... придурок...
– выдохнула девушка и раньше, чем успела сообразить, где находится, отвесила ошалевшему Пашке оплеуху, со всей дури, со всей злостью, что накипела. Слезы сами собой выступили на глаза, Витка хлюпнула носом и дала бы дёру, если бы к ней вдруг не подскочила мать.

– Витюша, ты чего? Это же Пашка, - зачем-то пояснила Мила, отводя дочь в сторону от потирающего щеку и стремительно заливающегося краской Паши, - Пашка Чехов, Иришкин сын. Ты его, наверное, с кем-то...

– Этот придурок поссорил меня с Ником!
– взвизгнула Вита и, вырвавшись из маминой хватки, ринулась прочь, не разбирая дороги.

– Она просто... немного нервная в последнее время, - виновато улыбнулась Мила подруге. Ирина недоумённо пожала плечами, глядя вслед стремительно удаляющейся девушке.

Пашка же, вспылив, пробормотал себе под нос что-то не слишком цензурное на языке темных эльфов и умчался в дом, в сторону строго противоположную направлению движения Витки.

– --

Вернулась Витка только часа через четыре, когда основательно замёрзла на берегу речушки, куда прилетела в растрёпанных чувствах. Плакать уже стало нечем, слёзы течь отказывались, а пить хотелось так, что девушка почти готова была испить водицы прямо из реки, но воздержалась и почесала к активно празднующим день рождения ее отца взрослым, надеясь, что ненавистный Пашка куда-нибудь запропастился. Телефон обиженно пиликнул, извещая девушку о том, что батарея садится, и тут же разразился невозможно громкой трелью. На дисплее высветилось три буквы, которые она так жаждала видеть уже несколько дней. Не помня себя от радости и хлюпнув носом, девушка полетела к дому и приняла вызов.