***

После завтрака в лагерь и правда нагрянула целая армия блюстителей истинной веры во главе с колоритным мужчиной преклонного возраста. Старый Блай моментально привлек к себе взгляды южан своим необычным видом. Стройные сухопарые родичи не могли и подумать, что на свете бывают такие объемные люди. Даже мощный, успевший с годами набраться жирка и заметно раздаться в боках, здоровенный Маргар уступал в габаритах пришедшему старцу. Вернее приехавшему.

Необъятную тушу епископа привезла на поляну повозка. Да и другие служители церкви не своими ногами притопали. Транспорт всех их доставил до места, вернет и обратно. Возницы, оставшиеся ждать у дороги, блуждали по лагерю любопытными взглядами.

Пришествие гостей из-за гор пробуждало в жителях города неподдельный живой интерес ко всему, что так или иначе касалось южан-дикарей. Ну, а как же? Подобных гостей ни то, что в Синаре, во всей огромной Империи никогда не бывало. Навязчивое желание - хоть парой слов перекинуться с новенькими одолевало людей, но Его Светлость пока не велели лезть к чужакам с разговорами, да и вообще подходить к дикарям и их лагерю. Любопытным приходилось терпеть.

Немного отстав от церковников из города прибыл и Монк - тот, что Альберт, естественно. Догнав толстяка, ковылявшего к лагерю, баронет лихо спрыгнул с коня. Также стремительно спешились и два десятка дружинников, сопровождавших своего господина. Серия взаимных приветствий, и разросшаяся толпа северян достигла встречавших их родичей.

– Доброго утра всем, - проорал баронет подходя.
– Вождь ваш вижу очухался, смотрит бодрее. Привет, Маргар. Я гостей к вам привел. Познакомься - брат Блай, - Монк кивнул на обрюзгшего старца.
– Прошу любить и жаловать.

Альберт широко улыбался, но веселым не выглядел. Было заметно, что он напряжен: в голосе слышатся фальшивые ноты, жесты получаются какими-то дергаными и искусственными, нервозность плохого актера так и лезет наружу. Видя волнение Монка, напряглись и Маргар со старейшинами. Судя по всему намечалось какое-то неприятное действо. И следующие же слова баронета немедля подтвердили догадки южан.

– Отец мой вернется нескоро. Присягу же без него принять у вас некому. Этим правом по нашим законам обладает исключительно хозяин земли, на которой дается обет - то есть барон в нашем случае. И ни я, ни мой брат, ни имперский советник над этим вопросом не властны. Придется дожидаться отца.
– Альберт развел руками.

– Но раз вы уже здесь, раз решение наше и ваше известно, то тянуть с приобщением к церкви не стоит. Тем более, что формальность пустая - я знаю, что в вере мы с вами едины. Следует соблюсти ритуал. Мы, добрые сыны матери нашей-церкви, - баронет покосился на Блая, - чтим традиции. А это одна из первейших. Не бойтесь. Вреда никакого не будет. Во всех шести графствах детей при рождении представляют богам, с вами дело другое - поступим иначе. Сейчас братья разом свершат таинство над всем Племенем. Епископ расскажет подробнее - это по его части. Прошу отнестись с пониманием и не перечить. В Империи церковь стоит с властью светской на одной высоте.

И еще раз метнув быстрый взгляд в сторону Блая, Альберт добавил увереннее:

– То есть, что бы вам было понятно, объясню по-другому. Если в братстве сочтут вашу веру крамольной, то придется отречься и тут же принять нашу истинную. И другого пути просто нет.

– Хватит. Хватит, - устал великан в серой рясе выслушивать длинную речь.
– Ты зачем так пугаешь людей? Мы уже расспросили дружинников, да и сам говорил - дети Яроса. Мол, учение наше, а только слова чуть другие. Все справим по-быстрому, - пообещал толстяк и, оглянувшись назад, резко крикнул: - Где там мой стульчик? Тащите скорей, а то рухну!

Стульчик, оказавшийся довольно массивным креслом, тотчас объявился. Двое братьев подтащили его прямо Блаю под зад, и старик с облегчением плюхнулся в объятия мягкой обивки.

– Так, приступим, - скрипучим, разбавленным сильной одышкой, но властным уверенным голосом начал синарский епископ.
– Альб, мой мальчик, 'пустая формальность' - не та пара слов, что подходит к великому таинству представления Пятерым. Потрудись уяснить эту истину, и чтобы мои старые уши такого больше не слышали. Ладно?

– Приношу извинения, Ваше Преосвященство, - немедля откликнулся Монк.
– Я просто неудачно выразился. Впредь такого не повторится.

Обращаясь к епископу, Альберт упрямо рассматривал свои сапоги, словно слова извинений предназначались не Блаю, а именно обуви. Улыбка, пусть даже фальшивая, пропала с лица баронета, и родичам сразу же стало понятно - толстяк обладает значительной властью. Пожалуй, не меньшей, чем есть у того же барона, или недавно упомянутого имперского советника - знать бы еще кто это. А значит в общении с таким человеком следует проявлять осторожность.