Так как свои слова пленник сопроводил очевидным движением челюстей, ящер понял о чем его спрашивают. Правда, вот, ответ чернюка ничего Рюку не дал.

– Рраж, - рыкнул нелюдь и, отвернувшись, продолжил заниматься своими делами.

Немного подумав, мальчик все-таки пришел к мысли, что, пожалуй, ему разрешили съесть дыню. Была бы она ядовитой, чернюк бы ее отобрал - пленники им живыми нужны. Хотя, если по правде, откуда уроду знать, что человеку - еда, а что - смерть? Может, местные чудища трескают эти желтые штуки за обе щеки, а его в момент скрутит. В другой ситуации мальчишка бы не отважился пробовать неизвестный плод, но голод притупил страх. Когда тебя день за днем пичкают соленой розовой гадостью, еще и не на то решишься.

В несколько ударов разбив кулаком твердый плод, Рюк осторожно понюхал мясистые внутренности. Пахло сладко. Под слизистым слоем семян обнаружилась белая мякоть: сочная и до одури вкусная. Паренек, как неделю не кормленный, с остервенением набросился на еду. Чавкал так, что за ушами трещало. Остановиться смог только тогда, когда от дыни осталась неполная четверть. Прислушавшись к своим ощущениям и убедившись, что в животе тишь да гладь, мальчик аккуратно собрал все остатки плода и заковылял к дальнему рогачу, где обреталась Тиска.

Не дойдя до пленницы шагов пять, Рюк поймал настороженный взгляд девчонки и, жестами объяснив что к чему, бросил ей куски дыни. Ближе соваться не стоило. Один из нелюдей и так уже смотрел на мальца угрожающе. Ни разговаривать, ни подходить друг к дружке детям не разрешали. Рюк уже схлопотал как-то раз тяжеленный шлепок черной лапы. Повторять не хотелось. Девочка подняла 'передачку' и, с нескрываемым удовольствием, съела остатки плода, кивнув напоследок парню - мол, вкусно.

Теперь, хоть с питанием у пленников стало попроще. Сладкие дыни встречались достаточно часто, да и вконец осмелевший Рюк со временем отыскал среди местного разнообразия фруктов и ягод еще несколько съедобных плодов. Ящеры против не были. Сами-то они, видимо, растительной пищи вовсе не ели. Предпочитали мясо. Сырое. За время пути хвостатые твари несколько раз притаскивали чернюкам свежачок, в виде небольших, размером с лису, зеленокожих зверей. Жарить добычу - не жарили. Жрали так, вырезая ножами куски посочнее. С огнем ящеры, как подметил пленник, дружбы вообще не водили. По крайней мере, костров разжигать не пытались ни разу. Хотя, теплынь же стоит. Может, зимой все иначе?

А тропа между тем все вела и вела отряд к югу. Частые ответвления намекали на то, что земля здесь вполне обжита, но поселков пока не встречалось, в отличии от самих чернюков, то и дело попадавшихся путникам по дороге к неведомой цели. По одному, по двое, а иногда и целой гурьбой, ящеры проходили и проезжали мимо. Иногда со зверьем, иногда сами. Порою средь нелюдей попадались более мелкие, с немного другим цветом кожи - зеленца чуть заметнее, и в целом светлее. На таких кроме юбок почти ничего и не было: ни браслетов, ни ожерелий, зато все тело в рисунках. Какие-то причудливые узоры вились белыми нитями, переходя со спины на грудь и обратно.

Рюк почему-то сразу же понял, что перед ним женщины. То есть самки. Хотя оружие у разукрашенных черных баб тоже было. Правда, другое, не такое, как у более крупных самцов. Копья! Почти такие же, как делают родичи в Племени. Только наконечники не из кремня, а костяные, и само древко длиннее на пару локтей. Также мальчишка подметил, что все встреченные ими самки шли сами, пешком. На рогачах, видать, только местные мужики ездили, да и то не все. А вот детей видно не было. То ли местная малышня до взросления дома сидит, то ли у чернюков вообще детей нет. Вдруг, они сразу такими рождаются? Бездна же.

***

Десять долгих томительных дней продлилось их полное странностей, страха и новых открытий путешествие по загорному миру. Леса чередовались с полями, холмы с реками, ясная сухая погода с быстрыми проливными дождями, а сон с тряской на спине рогача. Рюк уже всерьез утомился дорогой и с нетерпением ждал завершения странствий. Что бы там в конце не было, а лучше уж побыстрее отмучиться. И так ведь понятно, что ничего хорошего их не ждет. Тянуть - только муки плодить.

Последние мили пути - о чем пленники, ясное дело, не знали - тропа шла меж скопища мелководных озер, разбегавшихся влево и вправо на сколько хватало глаз. Впереди, растянувшись на весь горизонт, возвышалась какая-то круча. Перед ней блестела на солнце река. Большая - явно, не меньше Великой. Поначалу в размежеванных чем-то типа тростника озерцах поверхность воды оставалась свободной и чистой от всякой растительности, но в какой-то момент все пространство по бокам от тропы резко позеленело.

В это было трудно поверить, но у нелюдей здесь были разбиты настоящие водные огороды, или даже скорее поля. Между ровными рядками каких-то чешуйчатых репок, сбивая с ботвы насекомых, бродили вооруженные палками ящеры-самки. Розоватые округлые пузанки выпирали на пять-шесть локтей над поверхностью озера-поля и на столько же уходили вглубь, о чем можно было судить по работникам, чьи тела ниже пояса прятались в мутной воде.

Вскоре пленники, наконец-то, увидели и первое поселение нелюдей. На пологом речном берегу с обеих сторон от тропы, без всякого видимого порядка, жались друг к другу разнообразные шатры и навесы. Между постройками деловито расхаживали черные нелюди. Более светлые самки, наоборот, суетливо сновали туда и сюда. Зачастую не с пустыми руками. Рюк на глазок подсчитал, что самцов здесь раз в семь меньше, чем ящеров-женщин. А самое интересное - зверья почти нет. Только несколько рогачей на лугу в стороне, и какая-то мелочь теснится в загонах у края поселка. И, что странно, опять же не видно детей. Может, здесь и вообще не поселок, а временный лагерь какой-нибудь? Мало ли, как у них жизнь устроена. Вдруг, здесь взрослые постоянно кочуют, а вся молодь со стариками сидит?