С замиранием сердца Уилл спрашивает: “Какая?” Он ждет любого ответа, глупого или остроумного, ироничного, серьезного. Ганнибал долго молчит.

— Ты не смотришь в зеркало, Уилл. Не хочешь видеть образ себя, который создал сам.

— Меня не существует, — Уилл смеется. — Есть только отражение других людей, которое я создаю. Ты знаешь это. Тебе нравится твое отражение.

— Мое отражение скучно, — Ганнибал серьезен, и Уилл прекращает смеяться. — Понимание других людей, как и понимание себя, не требует самоотречения. Ты можешь понимать меня и оставаться собой. Большинство людей никого не понимают, но это не мешает им притворяться другими. Ты напрасно связал вместе эти вещи.

— Тогда скажите мне, доктор Лектер, кто я?

— Закрой глаза, — Ганнибал использует момент, чтобы заново наполнить бокал. — Что ты видишь?

— Темноту.

— Значит сейчас ты — темнота.

— Я вижу воспоминания.

— Значит ты — воспоминания.

— Это игра? Она глупая, доктор.

— Это не игра, Уилл, это твоя жизнь. Сейчас ты, закрывая глаза, видишь перед собой лицо девочки, которая встретилась тебе совершенно случайно. Ты не был обязан ей ничем. Ни жизнью, ни даже усилиями, которые прикладывал, чтобы она стала счастливее. Ты сам выбрал ее, а теперь ты сам выбрал убить ее и осознание того, что ты сам можешь сделать все это, заставляет тебя ненавидеть окружающий тебя древний город. Все, что ты можешь — принять простой факт, что ты можешь сам принимать решения. И уже делаешь это, даже если порой твои решения далеки от тех, что ты считаешь идеальными. Это вопрос выбора идеалов, а не вопрос твоего безволия. Ты выбрался из Балтимора, чтобы обстоятельства и другие люди перестали иметь власть над тобой, но по привычке цепляешься за них.

Уилл молчит, разглядывая вереницу образов, проносящихся перед закрытыми глазами. Недоверчивые, взволнованные улыбки Аланы Блум, уверенный, строгий взгляд Джека Кроуфорда, любопытные глаза Беверли Катц, жадные, острые пальцы Фредди Лаундс — все превращается в очертания знакомых улиц и зданий. В город Балтимор, расстояние до которого измеряется теперь тысячами километров.

— Я не знаю, что мне делать, — отвечает Уилл, убедившись, что Балтимор и его обитатели слишком далеко, чтобы иметь возможность влиять на него.

Он в безопасности.

В приятной темноте, куда им не добраться, даже если по нелепой случайности их занесет в дом по соседству.

— Чего бы тебе хотелось? — спрашивает Ганнибал. Он, нарушая все возможные правила, стоит, опираясь на стол.

— Чего-то красивого, — отвечает Уилл, глядя на город сквозь полотно занавесок. Мутные очертания медленно становятся четче, по мере того, как он вспоминает, что находится перед ним.

Ганнибал достает из вазы одну розу и бросает на сырную тарелку. Он серьезен, а еще в его взгляде недоверие. Не страх, не слабость, а сомнение в том, что Уилл пойдет до конца. Это действует лучше любых уговоров.

========== 5. Экзамен ==========

Губы Джованни шевелятся беззвучно, глаза блестят, наполненные страхом и надеждой. Уилл запоминает выражение лица цветочника, чтобы сохранить памятным сувениром после того, как все закончится. Мягкий свет шумного города делает тень Джованни размытой, но сам он ярок и полон сил — готов бежать, спасая свою жизнь.

Начинается погоня. Цветочник, спотыкаясь, бежит по древним мозаикам, которые уже сотни лет назад считались реликвией. Ковры, каждый из которых — легенда, путаются под ногами Джованни, он ругает их, цепляется за углы длинных коридоров, украшенных свежими цветами.

Снаружи шумит город — люди живут настоящим. Уилл ненадолго прислушивает к их гоготу и возьне, чтобы убедиться, насколько они нелепы и абсурдны в своем желании развеселиться.

Джованни подбегает к последней открытой двери, тянется к ручке, дергает ее, стучит по драгоценному дереву, кричит изо всех сил, привлекая внимание, но за стенами древнего здания грохот фейерверков перемежают шумные песни. Праздник. Снаружи жизнь, счастье, и когда Уилл встречается взглядом с Джованни, в них видно отчетливое понимание, что теперь эта светлая радость навсегда останется за закрытой дверью.

Начинается торг — цветочник предлагает деньги, дом, все, что у него есть.

— Забирайте лавку, забирайте ее, — он предлагает свои цветы как величайшую ценность, хотя любой букет у него можно купить за гроши.

Для него цветы — смысл существования, и Уилл понимает, что не сможет объяснить Джованни свой замысел. Цветочник не видит себя со стороны. Не видит глаз, которые расцветают скупыми оттенками эмоций, как полевые цветы. Не видит губ, красных, как его розы, от долгого бега. Не видит грубой постаревшей кожи, похожей на кору там, где она часто соприкасается с секатором и шипами жестоких цветов.

— Бояться нечего, — говорит Уилл.

Цветочник умрет. Сегодня, завтра или послезавтра — его смерть вопрос времени, а не условий. Он умрет безо всякого смысла и не оставит после себя ничего хорошего. Его лоток будет заброшен, туда, где он жил, придут бесчувственные надменные люди и выбросят его книги, альбомы, фотографии.

Но Уилл может придать ему смысл. Только смерть придает смысл жизни. Без нее жизнь не завершена и в любой момент может разрушиться от неосторожного прикосновения других людей. Но Уилл может сохранить удивительное мгновение, передать цветочнику красоту его товара.