— Не ожидал?

— Признаюсь, нет. Это один из тех хитроумных приемов, которым обучают в полицейской академии?

— В академии учат не только этому. — Едва заметная улыбка тронула ее губы. Она смотрела на него сверху вниз, раскрасневшаяся, возбужденная, довольная собой и вместе с тем удивительно умиротворенная. — Можешь считать, что я применила запрещенное оружие. В любом случае теперь моя очередь пофантазировать.

Не отпуская его рук, Николь медленно наклонилась, и Ким уже приготовился встретить ее губы. Какое-то время двое молча смотрели друг на друга, и он видел, как темнеют ее глаза, слышал, как учащается дыхание. Она не выдержала первой и провела языком по его нижней губе.

Чередуя покусывания с легкими поцелуями, Николь сводила его с ума. Она отпустила руки Кима, найдя своим более интересное применение. Ее губы продолжали прежнюю игру, а пальцы неспешно обследовали широкое пространство груди, потрогали соски.

Не выдержав затянувшейся пытки, Ким рванулся навстречу порхающим над ним губам и впился в них горячим, жадным поцелуем. Желание чувствовать ее всю, касаться самых интимных ее мест пронизывало каждый нерв, каждую клетку его тела, превратившегося в один орган осязания. Очевидно, почувствовав его нетерпение, Николь зашевелилась, задвигала бедрами и провела ладонью по его торсу. В ответ Ким сдавил ее талию руками, потом позволил пальцам опуститься ниже, под шорты. У Николь была чудесная кожа — теплая, гладкая, упругая. Под кожей ощущались тренированные мускулы. В этой женщине прекрасно сочетались сила и слабость, решительность и нежность, твердость и уступчивость.

Осмелев, Ким просунул ладони под резинку трусиков. Николь в ответ застонала и приподнялась. То, что владело ею, было сильнее любых запретов, сильнее воли и разума.

Они одновременно подались навстречу друг другу. Ритм желания, пульсировавший в крови, определил и ритм движения их тел. Николь запрокинула голову и закрыла глаза. Горячее дыхание Кима, его поцелуи, пальцы, ласкающие ее грудь, — все слилось, смешалось в дурманящий коктейль, и она пила его не через соломинку, а жадно, через край, утоляя многомесячную жажду, стремясь раствориться в надвигающемся экстазе.

Наверное, ни у одного из них не хватило бы сил остановиться, но резкий, пронзительный звук, наполнивший всю комнату, вырвал обоих из цепкой паутины эйфории. Они замерли, застигнутые врасплох неожиданным вторжением реальности в мир их фантазий, оказавшийся таким прекрасным и — увы — таким хрупким.

— Черт возьми, это еще что такое? — проворчал Ким.

— Всего лишь будильник. Извини, я завела его еще вчера вечером.

Николь перекинула ногу через все еще тяжело дышавшего Кима, потянулась к будильнику и нажала кнопку. Возбуждение еще не прошло, но Ким чувствовал, что продолжения не будет. По крайней мере сейчас.

С ее губ сорвался короткий смешок, и это было неожиданно и восхитительно. Ким встрепенулся, ему тоже стало вдруг смешно и легко. То, что случилось, не стало поводом к обиде или возмущению, они не разочаровали и не расстроили друг друга. Наоборот, прерванный акт превратился в многообещающую прелюдию к пьесе, которую они рано или поздно исполнят.

— Как говорят боксеры, спас гонг, да? — Николь сказала это с юмором, и Ким уже не в первый раз удивился оптимизму и искренности этой женщины.

— Надеюсь, в следующий раз такого не случится, — с усмешкой ответил он.

После всего произошедшего было бы глупо и бессмысленно отрицать существование мощного взаимного сексуального притяжения. В минуты близости рождается особое чувство, сковывающее двоих прочнее любых наручников, любых обещаний и гарантий. Это чувство появляется не всегда, и тогда физическая близость остается всего лишь сексом, но иногда «телесный контакт» высекает искру, и в сексуальных партнерах просыпается огонь, не угасающий даже тогда, когда затухает пожар страсти.

Николь и Ким лишь дошли до этой невидимой черты, но еще не переступили ее. Чтобы слиться в единое целое, надо пройти горнило страсти. Сейчас обоих мучил неутоленный голод желания.

Ким вздохнул. Их путешествие только началось. Что ждет впереди: короткий роман, мимолетная связь или нечто более глубокое и значительное? В любом случае Ким знал, что никогда не пожалеет о сорвавшемся отпуске, о том, что обстоятельства свели его с этой замечательной женщиной.

— Итак, мисс Линдсей, каковы наши следующие действия?

От Николь не укрылся двойной смысл его вопроса. Ее тело еще горело от недавних ласк, требуя продолжения, но благоразумие и чувство ответственности уже взяли верх.

— Мне надо принять душ.

— А потом?

— Сегодня к вечеру нам нужно быть в Сан-Бернардино. Вы же хотите, мистер Букнер, очистить свое имя от подозрений?

Он усмехнулся:

— Пожалуй, эта цель отошла на второй план.

— Вот как? И что же вышло на первый?

— Не забывайте, что у меня отпуск. Вы заставили меня сменить обстановку, и я жажду свежих, острых впечатлений.