Меня зомбируют.

– Это не я!

Рептилоид поспешно вскочил.

– Все равно прекратите, или… или не знаю, что я с вами сделаю!

– Вам не причинят вреда, – это произнес не рептилоид, голос я узнала, а вот существо… это хорошо, что я тарапанов не боюсь, как не боюсь кузнечиков и прочих представителей инсектофауны. – Поверьте, все, что мы делаем, делаем исключительно для вашего блага.

– Это… вы?

Глупый вопрос. Если это и не он, то так и скажет… однако работает у меня фантазия. Может, очнувшись, стоит в писатели податься?

Сочиню историю о любви без границ.

В космосе.

Продам… разбогатею… куплю себе новые туфли.

– Прекраснейшую Агнию-тари смущает внешний мой вид? – существо произносило слова нараспев. – Мне сказали, что готовы вы принять естественное обличье мое.

И существо повернуло голову к рептилоиду.

– Готова, – подтвердил тот. – Она не собирается лишаться сознания.

– Не собираюсь.

Наверное, трудно упасть в обморок, уже в нем пребывая. Да и вид… пожалуй, несколько необычен, но и только. Ныне было в Ицхари что-то не от кузнечика даже, от богомола.

Высокий.

Хрупкий с виду, хотя я осознавала, что хрупкость эта – не более чем иллюзия. Хитиновый панцирь куда прочнее моих костей.

Вытянутая голова с парой фасеточных глаз.

Ветвистые усы-веера.

Массивные, угрожающего вида жвалы, которые медленно шевелились, будто Ицхари что-то пережевывал. Выпуклая грудь с двумя парами конечностей. Узкая перемычка. Массивное, бледное брюшко, обернутое полупрозрачной тканью… точнее, сперва мне это показалось тканью, но потом я поняла. Не ткань. Крылья.

– И не кричит.

– Не кричу, – согласилась я. Странное спокойствие удивляло меня саму. Раздражал не столько вид Ицхари – подумаешь, насекомым уродился, всем по-разному в жизни не везет, – сколько внушенное желание выйти замуж.

А в том, что желание это мне внушили, я больше не сомневалась.

– А… почему вы раньше… выглядели… иначе? – в общем-то вопрос логичный, странно, что задаю я его с трудом. На языке вертятся другие.

О гнезде.

О женихе… я затрясла головой и сунула палец в ухо. Не знаю, как они воздействуют на мой раненый мозг, но живой не дамся…

– Мы действовали согласно установленному протоколу, – провозгласил рептилоид. – Особи вашей группы чрезвычайно легко возбудимы и, несмотря на объективную разумность, слишком остро реагируют на новое, но благосклонно относятся к особям своей видовой группы…

Чудесно.

Но при всем своем желании я бы в жизни не приняла насекомое за особь своей видовой группы.

– Был использован стандартный псевдооблик, – пояснил Ицхари.

Что ж, объяснение вполне в духе моей галлюцинации.

– А почему я вас понимаю?

Потому что сложно не понять себя же. Но мне было интересно, что они ответят. Ведь должна же я получить объяснение в рамках нынешней фантазии. И рептилоид не подвел.

– Стандартный курс гипнообучения. Вы говорите на унилингве.

Умилительно.

Меня обучили под гипнозом… унилингве… это я еще во времена университетские мечтала, чтоб мне кто в голову внедрил знания, к примеру, о систематике костных рыб.

Вот.

Дождалась.

Правда, без рыб.

– Эта методика совершенно безвредна! – поспешил заверить Ицхари. – Ваш мозг…

Не был задет новым званием. Понимаю.

Рептилоид же ничего не сказал, но подвинул к себе мою тарелку. Вилкой он не озаботился. Сверкнули розовые коготки, и остатки куска распались на тончайшие полоски, которые рептилоид насадил на когти же и отправил в рот.

Они тут что, персонал недокармливают?

Голодом морят заслуженного специалиста?

– Инстинкты, – мешок под горлом рептилоида разбух. – С некоторыми сложно бороться… мясо должно быть потреблено сейчас или… позже…

– Зобные железы уважаемого Берко-таро вырабатывают ферменты, замедляющие расщепление белков. И таким образом пища может храниться достаточно продолжительное время, – пояснил Ицхари.

Берко.

Точно, Берко… А таро – похоже, обращение, вроде мистера.

Запоминай, Агния, неизвестно, когда ты отсюда выберешься, и выберешься ли вообще.

– В прежние времена это позволяло предкам херринготов запасать пищу…

Средняя пара глаз затуманилась.

А инсектоид качнул усами, в чем мне привиделся упрек.