Первокурсники ликовали. Еще бы! Свободные от всевозможных запретов, предвкушая новые дружбы и знакомства, шашлык, да еще и на природе, они и не могли вести себя иначе. Радости — полные штаны! Казалось, вот здесь, среди классических стогов под заходящим солнцем, присутствует сама юность, и молодые люди, ссылаясь на нее, ведут себя непринужденно, словно извиняясь за то, что поначалу осторожничали и переглядывались, высматривали что-то друг в друге. А сейчас все желания показать себя не таким, какой ты есть, пропадали.

— А ну-ка, Бибилов, заделай нам какой-нибудь своей кавказской мастурбы! — сказал куратор, потирая руки.

— Нэ мастурбы, а бастурмы, — не понял юмора Мурат.

— Какая разница, лишь бы побыстрей!

— Прынцыпэ, я могу взят кухну на сэба, — охотно вызвался горец. — Лычна сам я нэ дэлат их нэ разу, но знаю рэцэпт, — существительные Мурат произносил в единственном числе и именительном падеже, а глаголы — в основном в неопределенной форме. Это делало речь до такой степени упрощенной, что его перестали слушать и старались понять по глазам.

— Ну, раз никогда не делал, нечего и разговаривать, — осадила его Татьяна и стала засучивать рукава. Когда она взяла в руки нож, за барана сделалось страшно.

Все бросились подсказывать ей.

Суммарный рецепт оказался предельно прост: развести костер побольше, а остальное добавлять по вкусу.

Вскоре кушанье было готово. Шашлыком его можно было назвать только из учтивости.

В четыре руки разливалось спиртное. Некоторые пили водку впервые и впервые затягивались сигаретой, считая, что так нужно. Рудик угощал всех крепкими до ужаса кубинскими сигаретами «Лигерос». Марина поймалась сразу. Она произвела вдох и зависла. За ней к пачке потянулась Люда, ее грудные отведения сразу напряглись — и вдохнуть не успела. Татьяна тоже купилась на красивую картинку. Вообще, она не курила, но за компанию она гордо выпятила грудь и глубоко затянулась во все свои безразмерные легкие. И ничего такого не почувствовала, кроме легкого саднения за грудиной. Хмыкнула и загасила.

Потом все запели. Умеющих играть на гитаре оказалось больше чем достаточно, инструмент пошел по рукам. Бернс, Высоцкий, Окуджава, Мориц, «Не жалею, не зову, не плачу…».

Где-то в момент «утраченной свежести» невдалеке раздался ружейный выстрел. Стайка ракитовых листочков, покружив над головами, спланировала в костер. Вскоре выяснилось, что на огонек забрели двое деревенских парней.

— Пируем? — поинтересовался тот, что побойчее, в кепке. — Откуда будете? — Одет он был в вывернутую наизнанку душегрейку денщика, которая сильно диссонировала с китайскими кедами на босу ногу.

Куратор Замыкин поднялся от костра с явным намерением растолковать охотникам до левого туса, что на дворе уже давно развитой социализм и что его полная победа зафиксирована в отчетных документах Политбюро последнему съезду партии, а потому наставлять ружье на живых людей не очень умно и выходит за рамки комсомольской этики.

— Посиди, отец, — сказал второй пришелец. — Может, пригласите к самобранке? Или как? — Он корчил из себя чморика после пивного путча, потому как имел на теле фасонный китель и высоко взбитую фуражку с раздвоенным по центру лакированным козырьком, отчего казалось, что ему на голову наступило копыто.

Студенты молчали в надежде, что местные пошутят немного и, сказав: «Ладно, отдыхайте», уйдут, куда шли. Но пришельцы давали понять, что они шли не куда-то, а именно сюда, и не просто так, а по делу. Вот только по какому, они, видать, заранее не решили, а на экспромт были не горазды. Посему вышла заминка.

— Может, все-таки нальете за приезд? Самую малость, — спросил первый.

— Трошки… — уточнил первоначальный объем требований второй.

— Ребята, — Замыкин опять попытался мирно решить вопрос, — ну, выпили немного, но надо же думать… а за баловство такими вещами…

Спустя секунду куратор получил прикладом по голове, а игравший у его ног транзисторный приемник «VEF-102» закувыркался под обрыв. Усов, выглядевший не опасней пятиклассника, бросился в воду спасать свою радиотехнику. Рудик, осознавший старостовую ответственность за коллектив, попытался помочь куратору. Началась потасовка.

Хулиганы успели несколько раз пнуть ногами близлежащих туристов, но в основном получилась куча мала. Только Мурат повел себя более-менее профессионально. Он встал в фехтовальную позу, и специфические движения руками крест-накрест без сабли повергли врагов в смятение. Так их еще никто не шугал. Какие-то выпады в пустоту, приседания, проходы приставными шагами. Пока нападавшие соображали, что означают эти пенки и тыканье руками перед собой, их повязали.

Начался допрос.

— Почему вы учинили драку, ведь нас явно больше? — любопытствовал Усов.

— Мы всегда бьем студентов, — ответствовали нападавшие.

— За что? — требовала более полного ответа Татьяна. — Мы же приехали помогать вам!

— Не знаем, — признался первый. — Просто так.

Ружье у бойцов пришлось отобрать, несмотря на честные ответы. Вечер был сорван. Больше всех пинков досталось старосте Рудику и куратору Замыкину.

— Я предупреждал, что любая пьянка неминуемо ведет к драке, проникновенно сказал Замыкин.