Шрифт:
Дружил Юра и с мощным внешне Вадимом Сикорским. В своё время он занимался в его поэтическом семинаре в ЦДЛ. Вадим Витальевич был крупный мужчина, говорил басом, а писал в основном лирические миниатюры от четырёх до шестнадцати строк, безумно увлекался всевозможными окололитературными красотками. При этом в его душе, как я теперь понимаю, зияла незарастающая рана: он дружил в эвакуации с сыном Марины Цветаевой – Муром. Вадим Сикорский был из немногих свидетелей последних дней жизни Марины Ивановны и её сына перед уходом Мура на фронт.
Когда Вадима Сикорского – уже в десятые годы нового века – не стало, Юра написал посвящённый ему скорбный некролог.
Не могу не упомянуть о ещё одной нашей общей дружбе – с фронтовым офицером морской пехоты Северного флота Виктором Федотовым. И здесь то же самое: бескорыстная помощь ещё одному старому литератору, которого, как и многих, новая эпоха выбросила из жизни. Виктор Иванович даже удивлялся такому вниманию со стороны успешного и в новое время писателя, но это внимание, конечно, помогло ему в последние годы его жизни.
Эти люди в возрасте много лет чувствовали к себе внимательное отношение Юры Полякова.
Ну и, конечно, как и все молодые поэты, Юра не отказывался от возможности присесть за столик кафе Пёстрого зала и ресторанного Дубового зала ЦДЛ. Тогда ЦДЛ воистину был храмом советской литературы, здесь завязывались дружбы, наживались лютые недоброжелатели, и никто не отказывался от возможности испить свою чашку спиртного. Часто в целях борьбы с зелёным змием продажа водки запрещалась дирекцией дома, и доброжелательные к писателям буфетчицы, которые тоже вошли в историю литературы, разливали водку в кофейные чашечки. Частенько мы пересекались в этих богемных пространствах и не отказывались от очередного возлияния из бутылки той самой «амораловки», которую потом до боли знакомо распивали герои поляковского романа «Козлёнок в молоке».
Незаметно он стал автором нескольких поэтических книг, из них запомнились «Время прибытия» и «Разговор с другом». Частенько мы вместе выступали от Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей. Помню, что особым успехом пользовалось стихотворение «Иронический автопортрет» – о «кабинете поэта», рейсовом автобусе, устроясь на сиденье коего молодой Поляков сочинял свои стихи:
Всё время спешащий,беседующий сам с собою,С тоскою смотрящийхорошеньким девушкам вслед,Зашоренный службой,стреноженный милой семьёю, —Таков рядовой современный советский поэт.Нет! Он, как и был, выразитель, певец и так далее,В нём Дантов огонь подугас, но ещё не зачах,Он ищет любовь в заурядном семейном скандале,Он душу народа исследует в очередях…Он пишет о БАМе, о храме,о старенькой маме,Про трубопрокатныйи трепетный девичий стан,Он может всплакнуть над берёзкою,ставшей дровами,Воспеть лесорубов,недовыполняющих план.Он пишет в автобусе, поезде и в самолёте,Использует также троллейбус, метро и трамвай,Поэтому эпоса вы у него не найдёте:Сложил три куплета – и хватит,приехал, вставай!Вот так он живёти прижизненной славы не просит,Но верит, конечно:в один из ближайших вековПрикрепят, быть может,к автобусу сто сорок восемьТабличку:Здесь жил и работал поэт Поляков.Я помню и то давнее лето 1980 года, когда хоронили Леонида Мартынова, провожали в последний путь могучего сибирского поэта.
Из начальства на панихиду пришла разве что Римма Казакова – и то, как я предполагаю, по своей секретарской обязанности. Все хлопоты легли на плечи молодых поэтов. Мы вместе с Игорем Селезнёвым – он исчез из поля зрения в нулевые годы ХХ века, Юрием Поляковым, Виктором Широковым, ныне покойным Сашей Медведевым выносили из ЦДЛ нелёгкий гроб поэта и сопровождали его на кладбище. Прошёл дождь, было сыро, под ногами разъезжалась мокрая глина…
Конечно, оборотившись в прошлое, я назвал только некоторые детали, привязанности, дружбы, которые характеризуют нашего сегодняшнего юбиляра. В ноябре 2014-го ему исполняется 60 лет. Давно ушли его старшие товарищи – поэты фронтового поколения. Что их связывало многие годы? Думаю, что есть правильные слова: верность и надёжность. Поэты-фрон-товики не подводили своих молодых товарищей. Подводили и предавали ровесники. Но это уже не юбилейная тема.
А в той прекрасной и незабытой жизни начинались непредсказуемые 80-е годы ХХ века. Юра начал писать прозу. Вся страна прочитала его первые повести «Сто дней до приказа», «Работа над ошибками», «ЧП районного масштаба»… Конечно, любовь к поэзии остаётся вечной любовью его жизни – жизни уже известного прозаика, но стихи он, как я это вижу, не пишет уже давным-давно, разве что тайно…
2014 г.
Бахытджан Канапьянов Г. Алма-Ата, Казахстан
На стыке веков
Бог дал мне интерес к слову.
Юрий Поляков«Что есть время? – вопрошал Фёдор Достоевский. – Время не существует, время есть цифры, время есть отношение бытия к небытию».
Каково творческое время наиболее известного русского писателя, коренного москвича Юрия Михайловича Полякова? Это время на стыке веков, в котором многие персонажи его произведений родом из эпохи бытия страны Советов. И сохранили ненароком, поневоле, невзначай, но по воле автора неистребимую память об этом, несмотря на то что уже совсем иная эпоха, совсем, как говорится, другой пейзаж и другие декорации за окном-windows бытия нового столетия.
Более сорока лет, начиная с первых поэтических публикаций, существуют и живут в современной литературе поэзия и проза Юрия Полякова, перевоплощаясь в кино- и телеверсии, в сценические постановки в театрах Москвы, России и зарубежья.
Более шести миллионов экземпляров книг Ю. М. Полякова, разных и хороших, – вот данные интернета, библиотек и реестра книжных палат. В оригинале и в переводе, на языках ближнего и дальнего зарубежья – от армянского до китайского.
В чём секрет неизменного успеха на литературном поприще, отечественном и мировом? Раскрыть его нам вряд ли удастся, ибо творческая мастерская любого Мастера – это всегда великая тайна и вселенская загадка. Не только для нас, читателей, но и для него, писателя, который всегда и везде «обречён на одиночество».