Шрифт:
Мы выпили. По телевизору начался какой-то голливудский боевик. Я сделал звук тише.
– Поговорить с тобой хотела, – сказала Татьяна и посмотрела на Леху, недвусмысленно намекая на то, что он во время этого разговора будет лишним.
Я пожал плечами, не зная, как поступить, и спросил:
– Это срочно?
– Не знаю. Не то, чтобы срочно. Просто я новости только что смотрела. Думаю, ты их тоже видел. У тебя тот же канал включен.
Я кивнул.
– Да видел. Вернее слышал. Ты хочешь узнать, правда ли это?
– Думаю, да.
– Правда.
Она сидела, не двигаясь, и смотрела прямо мне в глаза.
– Но зачем?
– Он мою мать убил.
Татьяна продолжала сидеть, не шевелясь, целую минуту. Потом накрыла ладонью мою руку и тихо сказала:
– Извини.
– Не извиняйся.
Леха молча смотрел на нас, и лицо его выражало полное непонимание.
– Я что-то пропустил? Никто ничего не хочет рассказать?
– Как-нибудь в другой раз, Леха, – сказал я и отставил свой стакан в сторону, – Думаю, нам надо всем отдохнуть. Какой-то слишком нервный вечер получается.
– Как скажешь, – разочарованно протянул Леха и, забрав бутылку с виски, поднялся с кровати.
Татьяна тоже встала, но я попросил ее немного задержаться. Леха попрощался и вышел. Она осталась.
– Я не убивал его. Ну, то есть, я хотел, но не успел. Он сам поскользнулся на мокром полу. Разбил голову, когда убегал от меня.
– Не оправдывайся, Коля. Даже если бы ты сказал, что собственными руками зарубил его топором, я бы тебя поняла. Человек, убивающий мать, не заслуживает пощады от ее детей. Равно, как и человек, убивающий ребенка, не заслуживает снисхождения от их матери. Нам ли это не понимать?
Я кивнул.
– Спасибо тебе. В который уже раз.
Она взяла меня за руку. Повисла долгая пауза. Мы сидели на кровати и просто молчали какое-то время, а потом она спросила:
– Хочешь, я останусь?
Не знаю, ждал ли я этого вопроса, но почему-то он меня не удивил. Хотел ли я, чтобы она осталась? Сложно сказать. С одной стороны, я всего за один день так прикипел к этой женщине, что мне казалось, будто я знаю ее уже сто лет. Было ощущение, что мы с ней прожили вместе не одну жизнь и знаем друг друга намного лучше, чем тех, кого действительно любим. С другой стороны – слишком важным для меня было то, ради чего я решился спуститься в овраг с болотом на дне. Я был готов к ее вопросу, но не был готов ответить на него утвердительно.
– Я бы очень хотел, чтобы ты осталась. Но…
Татьяна не дала мне договорить. Ее лицо налилось густым румянцем, и она встала.
– Извини.
– Нет, ты меня не правильно поняла.
– Нет, нет, извини, пожалуйста. Это, наверное, все алкоголь. Я пойду. Ты отдохни. Все-таки первый день на новом месте, много впечатлений и все такое. А тут еще я со своими дурацкими вопросами навязываюсь.
Теперь уже я взял ее за руку.
– Послушай, ты мне очень нравишься. Правда. Не знаю, как ты, а у меня такое ощущение, будто мы с тобой…
– Знакомы лет сто, – закончила она за меня, усмехнулась и покраснела еще сильнее. На ее глаза навернулись слезы. Видимо, от стыда, но она тут же прыснула со смеху.
– Точно, – я тоже улыбнулся, – Вот видишь, даже мысли одинаковые. Ну? Просто я сегодня и в самом деле устал. И новости эти еще… Если хочешь, ты можешь остаться. Я буду только рад. Правда! Мы будем смотреть телек, грызть зубами лимон и пить сладкий чай. Леха все оставил, так что мы с тобой теперь богаты.
Она улыбнулась и согласно кивнула. Мы весь вечер лежали рядом, смотрели дурацкие фильмы, пока я не отключился, а когда проснулся, ее рядом уже не было.
Глава 38. Бегун Вася Конарев
В девять голос из динамика пригласил на завтрак. Я оделся и вышел. Дверь в комнату Татьяны была закрыта. Я постучал, но никто не ответил. Заглядывать внутрь постеснялся и, решив, что она уже в столовой, пошел один.
Ее там не было. Пришлось завтракать в одиночестве. Вернувшись наверх, я снова постучал к ней, и в очередной раз никто не открыл. Я постучал к Лехе. Тот долго возился, но в итоге все-таки отворил.
– А, сосед. Че тебе?
– Ты не завтракал, что ли?
– Я утром сплю, как все нормальные психи. Говори, я там сон интересный не досмотрел.
– Да если ты спал, то вряд ли знаешь. Так что извини.
– Да говори. Мало ли. Все равно уже разбудил.
– Ты не знаешь, где Татьяна сейчас может быть?
Он обернулся, чтобы посмотреть на настенные часы, потом пожал плечами и сказал:
– В это время или в столовке или храпит еще. Больше негде. Для процедур, вроде, еще рано, – он осклабился в ухмылке, – А че? Запал на нее, что ли?