Повсюду чадили дымокуры, женщины доили коров и кобылиц, блеяли овцы и ягнята, ржали лошади, в сизом тумане проступали их смирные контуры. Всадник проехал наружный круг куреня, быстро слез с коня, бросил поводья подбежавшему мальчишке и направился к большой юрте.

– Бабжи, где остальные? – спросил низкорослый кривоногий воин, стоявший с копьем наперевес у входа.

– Убиты! – вздохнул Бабжи-Барас, отстегивая от широкого ремня с яркой серебряной бляхой колчан и саблю. Положив оружие у входа, он отстранил изумленно раскрывшего рот низкорослого и вошел в юрту. К воину подбежал мальчишка, что-то спросила проходившая мимо женщина. Вскоре в курене поднялся переполох.

– Он хори-тумэт? – спросила высокая стройная женщина в собольей шапке и синем летнем тэрлике-халате, когда Бабжи-Барас бросил к ее ногам мертвую голову. Бронзоволицая и румяная женщина внимательно смотрела на воина раскосыми черными глазами.

– Да, хатан.6 Ему надо было родиться китайцем, но, к сожалению, он хори-тумэт, – глухо ответил Бабжи-Барас. – Мы служили с ним у тумэтов, вместе были в семи походах. Два раза я спасал ему жизнь, а на третий – отнял.

Высоко вскинул женщина густые черные брови.

– Ты служил у тумэтов, Барас?

– Да, хатан, когда вы были еще девочкой в Хухэ Хото. Я был десятником харула7 пока наши не сказали, что уходят за Онон вместе с вами.

– Я не спрашиваю тебя, кем я была в Хухэ Хото!.. Неужели уляты или гунэ осмелились напасть на наших воинов?

– Нет, хатан! Хамниганы8 ушли в свои леса. Довольно мы их положили около Нэршу-гола.

– Кто это были? Баргуты, чахары, солонгуты? – Женщина снова села на олбоки9 и задумалась.

– Это были лазутчики тумэтов, хатан. Мунко служил у них, – Бабжи-Барас взглядом показал на мертвую голову.

– Можешь идти, – устало сказала княгиня. Бабжи-Барас поклонился, положил голову Мунко в тулум и вышел.

Откуда здесь будут хамниганы? Хатан все еще боится. Возле Нэршу-гола было много улятских воинов, а на Ононе их встретили стрелы гунэ. Хори-тумэтов собрали своих воинов. Это было трудно сделать: многие укочевали до Хори и Байкала, говорили, что их люди перекочевали на остров Ойхон. Но Бабжи-Барас повел свой отряд на хамнигшанов. Была страшная сеча! Хори-тумэты зарубили и перестреляли несколько сотен хамниганов. До сих пор люди подъезжать к пади Умэхэй, где разлагаются трупы хамниган и хори-тумэтов.

Покончили с хамниганами, снова стали нападать баргуты, чахары, приблизились солонгуты, и вот – тумэты… Мужчинам не стоило бы ссориться из-за баб. Княгиня повздорила с младшей свекровкой, порвала с мужем, за ней гонятся воины Мажи хана, нанятые свекром княгини, солонгутским ханом. Солонгуты враждуют с тумэтами ее отцам. А тумэты доходят до Онона и нападают на хори-тумэтов, хори-тумэты ходят в набеги на баргутов и чахаров.

Большая стая распалась!

Бабжи-Барас сидел в юрте и пил суп-шулю из деревянной пиалы, искусной оправленной серебром. В открытом круглом своде голубело небо, на улице раздавались голоса детей и женщин… Тумэт, которого он разрубил, был без кольчуги. Матерый волк, думал, думал, что так легко взять пятерых воинов. У них были добрые кони, если бы хори-тумэтов было больше, можно было захватить всех. Людей бы они зарубили, а коней и оружие взяли себе. Их же было всего два десятка, а в курене сотни воинов. Стая должна быть большой и сильной!

Они жили своим айлом-семейством в десять юрт. Бабжи-Барасу было одиннадцать лет, когда на айл налетела сотня воинов. Они сожгли юрты, перебили всех мужчин, угнали женщин и скот. Бабжа-Барас и его младшие братья, Хонтоли и Тантяна, спрятались под старую кошму и видели, как разбойники отсекали головы связанным мужчинам. Один взмах – и человек без головы. Так легко!

Потом братьев взяли в большой курень родственники. Бабжи-Барас стал пастухом, в пятнадцать лет он был табунщиком и усмирял диких коней. Тогда он почувствовал, что он сильнее своих сверстников. Его полюбил старый шаман куренья Бургэт.

–Ты будешь необыкновенным человеком! – ястреболикий старик, на смуглом его лице с крючковатым носом горели острые, как полыхающая сера, глаза. – В тебе живет дух большого эзэна.10

Много дней шаман учил Бараса стрелять из взрослого лука. А когда его взяли на службу в тумэтский харул, шаман дал ему крепкий лук с роговыми накладками, саблю и кольчугу.

Он никогда не думал о смерти. Его убьют, если он не убьет. И Бабжи-Барас безжалостно отсекал руки и головы, мог увернуться от стрел с четырех сторон и пустить за это время сам четыре стрелы и попасть. О нем стали говорить, что он заговоренный, что его заговорил шаман… Вихрем, с ревом и визгом, сотрясая конями степь, они налетали на айлы и курени, как и отряды других куреней и удельных князьков. Сколько было крови и плача! Окружить, обложить, перебить мужчин, забрать пожитки и добро, угнать женщин и скот – вот основная цель. Чтобы желудок не был пустым, убей другого и насыться! Десять лет они с Мунко служили у тумэтов, стали андами.11 Мунко был своим, но не предал… Никогда не предавай своих! За это – смерть. Всякая обида и смерть должна быть отплачены, а тот, кто не сдержал слово – не человек.

Своими были хори-тумэты. И когда старейшины родов Бальжин-хатан решили уходить за Онон, Бабжи-Барас примкнул к своим. Человеку может быть хорошо только со своими! Он был с воинами, которые прикрывали отходы от самой Халхи. Теперь хори-тумэтам придется плохо, не с кем торговать и обмениваться, все меньше оружия, нет железа и кузниц, одежда износилась. Надо идти в набег, за Онон, в Халху. Воинов еще много…

Послышались шаги, голоса Хонтоли и Тантяны. Братья со своими людьми приехали.