– Ничего не понимаю.

К нему тут же подошёл Кутайсов.

– Михаил Илларионович, что случилось?

– Меня всегда здесь садили, и в Гатчине я рядом с Еленой Павловной сидел, ухаживал за ней… – Так, присаживайтесь!

Не могу-с. Билетик не мой. Вот, полюбуйтесь: без герба, какой-то Добров.

Хоть разговор вёлся тихо, но Аракчеев услышал и тут же сердито засопел. Кутайсов потерял дар речи от такой наглости. Император Павел слышал все.

– Добров? – переспросил он.

– Он самый. Не понимаю, как это можно? – вспылил Кутайсов. – Кто посмел вместо директора шляхетского кадетского корпуса, вместо генерала посадить сюда… – он гневно задышал, отыскивая взглядом мою наглую персону.

Елена Павловна опустила голову и еле сдерживала слезы.

– Вы простите нас, Михаил Илларионович, – заговорил спокойно Павел. – Я провожу первый званый ужин в роли императора. Много новых лиц. К тому же – траур…. Вся эта суета…. Всякое могло быть: церемониймейстер билетики перепутал. Случайно. А может, с чьего-то уговора.

Слезы закапали на тарелку Елены Павловны.

– Сейчас мы исправим это недоразумение, – сказал Кутайсов решительно и уже хотел позвать церемониймейстера. Но Павел Петрович остановил его:

– Погодите, Кутайсов. – Обратился к генералу: – Михаил Илларионович, будьте добры только сегодня, уступите капризу одной совсем юной девицы. Обещаю, больше такого не повториться.

– О, если это касается дамы, да ещё юной, я с удовольствием уступлю своё место. Но где же мне сесть?

– Садитесь рядом. Вам подадут ещё один прибор и стул.

– Чего застыл, как истукан? – подтолкнул меня в спину Аракчеев.

Я под внимательными, изучающими взорами гостей и самого императора, подошел к указанному месту.

– Ага, – произнёс старый генерал, с интересом разглядывая меня: вот, оказывается каков этот наглец. Один глаз смотрел в упор, как с пушки разил, другой, с полузакрытый веком, как будто дремал. – Мой соперник. Что ж, прошу.

Я подавил в себе робость: будь, что будет! В чем мне себя упрекать? Я что ли это все затеял?

– Благодарю, – смело ответил генералу и сел. Тут же обратился к Елене Павловне: – Не желаете шампанского, ваше высочество?

О, нет, – испуганно ответила она, вся просияв, утирая кружевным платочком глаза. – Мне запрещают пока ещё…

– Налейте, – позволил Павел, внимательно следивший за нашей сценой, – но лишь половинку бокала.

Ужин начался шумно и совсем не был похож на траурный приём. Лакеи разносили блюда, наполняли фужеры чудесным вином. Как только генералу, место которого занял я, предлагали очередное блюдо, он отвечал:

– Немного положите, а вот, моему соседу, пожалуйста, побольше. Ешьте, ешьте, молодой человек, – это он говорил мне. – Вон, вы какой бледный и тощий. Кавалер Великой княжны должен выглядеть соответствующе.

Елена ела немного, словно птичка клевала. Вилочка у неё была тоненькая и ножечек маленький. Она старалась, как бы случайно, задеть меня локотком. Бросала быстрые робкие взгляды. Когда наши глаза встречались, её щеки розовели. Она была счастлива. А мне как-то становилось не по себе, как будто я по злой ошибке судьбы попал в заколдованное королевство. Здесь могло случиться всякое. Казалось, опасности так и подстерегают на каждом шагу.

– Прошу внимания! – громко сказал церемониймейстер. Стук вилок и ножей тут же стих. Челюсти захлопнулись. Все устремили взор на императора. Павел выпрямился, горделиво вздёрнув подбородок, громко сказал:

– Я рад видеть у себя на приёме лучших людей России. Рад видеть послов иностранных держав. Великое горе постигло нашу страну. Императрица, Екатерина Великая, правящая от моего имени более тридцати лет, скончалась.

По залу прокатилась волна шёпота: «От его имени?» «Он так сказал?»

– Вы не ослышались, – подтвердил выше сказанное Павел. – По восшествию на трон, моя матушка обещала народу и гвардии управлять страной честно и справедливо, пока я, наследник, не достигну совершеннолетия. – Павел сделал паузу. В зале повисла гробовая тишина. Слышно было, как ветер гудит в каминных трубах. Все понимали: настают иные времена. Теперь все будет по-другому. Павел выждал паузу и твёрдым голосом продолжил: – Вы не заметили, господа, что с престолонаследием в России не все ладно? Самодержец Пётр Алексеевич не оставил нам закона о наследии. Это привело к множеству недоразумений опасных для страны. Гвардия назначает правителей, а не закон. Так было с моей бабкой, императрицей Елизаветой, когда всего лишь рота Преображенского полка возвела её на трон; и с моей матерью то же произошло. Пора прекратить военные перевороты. Чего доброго, и до смуты дойдёт. Я желаю издать указ, по которому власть в России должна переходить старшему наследнику мужского пола. Ибо так поступают во всех цивилизованных странах. Справедливо? – спросил он у гостей, и тут же сам ответил: – Более, чем! Но тогда возникнет вопрос: кто мне передал власть? Мать? Это – неправильно. Я желаю восстановить справедливость. Мой отец должен быть коронован, пусть даже посмертно и перезахоронен в царской усыпальнице. А я должен от него, а не от матери получить божественную власть.