И кое-что еще доводилось слышать. Так, на уровне баек, краем уха зацепленных в стабе, неизвестно, чему там можно верить.

Можно только предполагать. Предполагать, что высокие значения характеристики действительно способны превращать тебя в редкого везунчика.

Сейчас ему надо выжать из себя все возможное и невозможное.

Более не колеблясь и ни о чем не рассуждая, Читер сгреб в ладонь содержимое спорового мешка и потянулся к разгрузочному жилету. Но, вместо того, чтобы отправить паутину и спораны в раскрытый карман, разжал пальцы, сбрасывая добычу и хватаясь за холодный бок гранаты, так и оставшейся непроданной (благо, при таком ракурсе никто из четверки не мог ее разглядеть). Сжимая зубы от напряжения, вытянул кольцо с такой силой, что даже не ощутил сопротивление загнутых стальных усиков, препятствующих столь грубому обращению. Затем, морально готовясь встречать удары пуль в плечи и локти, плавно завалился на спину, вскидывая руку и одновременно активируя свое единственное умение.

Улыбка Фортуны. Несколько секунд запредельно высокой удачи, когда уровень этой бесполезной характеристики повышается в десятки раз.

Щелчок, отскочившая от запала стальная скоба полетела в лицо, сзади заорали на разные голоса, два смягченных глушителями выстрела слились в один. Что-то с неистовой силой ударило Читера по руке, при этом граната улетела в неведомые дали со скоростью отбитого теннисного мяча. Ухо кольнуло болью, а затем громыхнул оглушительный взрыв.

Все это происходило до такой степени быстро, что он ничего не понимал, кроме того, что его руки до сих пор слушаются. Если и ранило, получается, они не пострадали, или пострадали некритично. Времени удивляться странностям ситуации не было, перекатившись на живот, Читер выхватил пистолет из разгрузки, ухитрившись заехать им самому себе по губе, а затем направил оружие в сторону, где до этого располагалась четверка противников.

Да только, за прошедшие секунды там много чего изменилось. Одна фигура валялась неподвижно, вторая, рядом с ней, тоже расположилась горизонтально, но активно шевелилась, приглушенно матерясь визгливым голосом Глока и забрызгивая асфальт кровью. А чуть левее, над еще одним не подающем признаков жизни телом, стоял, Фанат. Видок у него был не очень – весь какой-то потрепанный, лицо залито красным, покачивается, будто мертвяк на наблюдательной позиции. Зато оружие он сейчас вскидывал уверенно и с таким проворством, что Читер понял – за этим ловкачом не успеть.

Никак не успеть.

За спиной громыхнуло, лицо Фаната в один миг изменилось в нехорошую сторону: у него куда-то исчезла часть подбородка, а шея изобильно брызнула кровью в обе стороны. Читер, подняв-таки пистолет, дважды потянул на спуск, вбивая пули в уже заваливающееся тело, после чего еще раз перекатился, направляя оружие назад.

И замер. Шагах в десяти, в раскрытой калитке стоял Март. Голова его была по прежнему замотана в кокон, но в честь выхода на кластер бинты закрашены под камуфляж. Нелепые темные очки тоже остались на месте.

А в руках короткоствольная винтовка с внушительно-толстым стволом. И зрачок этого ствола смотрит Читеру точно в лоб. Подсвети нутро оружия и наверняка, можно будет разглядеть кончик пули.

Читер, все мгновенно просчитав, на стал даже пытаться направлять пистолет на Марта. Слепец уже готов стрелять и раз это не делает, значит, не нужно его провоцировать. Может, конечно, это ошибочное поведение, но зачем же торопиться получать пулю? Надо, по возможности, понять, что тут, вообще, происходит и нельзя ли из этой передряги выкарабкаться без ущерба для здоровья.

Март, поведя стволом в сторону, выстрелил еще раз, после чего нецензурные выкрики Глока моментально оборвались. Не обращая на Читера ни малейшего внимания, странный товарищ прошел мимо расслабленно-уверенной походкой зрячего человека. Дальше остановился над телом Дикого, потрогал стволом его голову, невозмутимо подвел итог осмотра:

– Этот сейчас сам подохнет.

Читер почему-то был твердо уверен, что какие-либо телодвижения с пистолетом сейчас строго противопоказаны, несмотря на беспечное, с виду, поведение Марта. Так ему новоприобретенный интеллект подсказывал, и перечить ему не хотелось. Но и валяться молчаливым зрителем – тоже неправильный вариант, потому, облизав разбитую губу, сказал:

– Для слепого ты неплохо стреляешь.

Март, небрежно закинув винтовку за плечо, достал из разгрузки банку пива, шумно откупорил, так же шумно выдул, отбросил в сторону опустевшую жестянку, поднял руку, стянул очки, за которыми скрывались прорези в повязке, при этом произнес:

– Если сильно надо, я уже кое-что могу рассмотреть. Тебя, придурка, вижу прекрасно.

Читер, уловив в прорезях блеск глаз, кивнул:

– Понятно. Как-то слишком быстро ты восстановился, я слышал, что при таких делах для этого недели две надо, если не больше.

– Ага, придурки по месяцу с белой тросточкой ковыляют, – равнодушно бросил Март и пнув Дикого в бок, так же равнодушно добавил: – Ну вот и подох. Сколько же он осколков словил?.. Эко его посекло... Хорошая у тебя граната, Читер. Ботовское яйцо-противопехотка. Сдвоенный пластиковый корпус, а между корпусами шарики стальные насыпаны. Мелкие, заразы, но их много, все до последней травинки вокруг срезают. А в тебя, я смотрю, ни разу не попали. Так ведь?

– Вроде, да. Не попали, – неуверенно ответил Читер, трогая ухо.