Плутая меж знакомых домов и ежась от холода, он подошёл к её дому. Почему-то сейчас в его сознании мелькнул тот образ красивого и статного мужчины, с которым она покинула этот званый ужин. А ведь он отличался от него — всего лишь оборванец, снимающий квартиру и живущий с восьмидесятилетним стариком, любившим не то поваляться, не то сунуть свой нос. А иногда он вовсе давал советы, как лучше поступить, ссылаясь на опыт. Слушать его не хотелось, хотя тот нередко был прав. Но на то это и болезнь молодых, что они любят делать все сами, с негодованием и раздражением смотря на опыт, которым с ними хотят поделиться.

Холод его уже не беспокоил. Он наматывал круги, думая о том мужчине, проводившем вечер с его возлюбленной. Сначала была ревность. Взяв снег и сделав из него плотный комок, он, замахнувшись, представил его, и целясь, кинул. Попав в столб, мужчина испытал радость и даже немного возгордился, но всё это быстро закончилось, уступив место грусти. Он представил, как тот тянет свои изящные руки к ней, как обнимает и свободной рукой гладит ее по волосам, а после вовлекает, не сопротивляющуюся, в поцелуй, наполненный страстью.

Некоторые люди, спешившие домой, увидев плутавшего человека, представляли в своей голове, что он некий маньяк, пришедший за ними, ускоряли шаг. А после они поворачивали свою голову, наблюдая за расстоянием между ними. Он лишь усмехался этому и продолжал ходить, иногда бросая взгляд на то родное окно, в котором ещё горел свет.

К рассвету появились мысли о скорейшем убийстве своей возлюбленной. Яркие картины рисовались: вот она, лёжа в постели, укрытая махровым покрывалом, мирно спит. Её золотые волосы, несколько из которых спутались, разбросаны по подушке. Ровное дыхание. Не подозревая ни о чём, она видит мирские сны. Стихийно всё это меняется, когда её, грубо хватая за плечо, усаживают, моментально будя. Хлопая своими лазурно-голубыми глазами, она пытается понять, что произошло, а дальше немое выражение ужаса отражается на её прекрасном лице, когда она видит нож. Мгновение — и лезвие проходит по её горлу, оставляя глубокую рану, из которой начинает течь кровь. Безуспешно хватаясь дрожащими руками, женщина предпринимает попытку остановить её, но конец уже грянул…

Ужаснувшись этому, подавшись порыву, мужчина падает на колени и, молясь, просит прощения у Бога. А с первым лучом солнца тихо отворилась дверь и гость его возлюбленной выбежал из дома, впопыхах застегиваясь и покидая улицу…

***

Поступки человека понять практически невозможно. Зачем он делает что-то аморальное, ужасное, не входящее в рамки дозволенного и принятого, если потом ему придётся за это платить? Почему, напротив, не пытается что-то изменить, если видит решение безвыходной ситуации? Какова причина того, что, вместо правды, он глаголет ложь, осознавая, что когда-нибудь до истины доберутся? Человек пытается выжить в этом мире по-своему, обожая усложнять себе, да и порой другим, жизнь. Он не видит, он просто не хочет видеть другого положения дел и как-то менять свою судьбу. Порой кажется, что, если ему расскажут о том, что его будет ждать в будущем, он не станет выбирать другой путь, он пойдёт так, как предначертано, — и будь, что будет…

Он был простым человеком, как многие из нас. Непримечательным, серым, замкнутым на одном. Привычка способствовала его падению. Именно она закрыла ему глаза и посадила в клетку здравый смысл, заменив его на эмоции. Необдуманные поступки, решения привели его сюда, в тюрьму, где для него одна дорога — в бесконечность. Туда, где более не будет этого мира, а откроется что-то другое, доселе неизвестное ни одному живущему человеку, но так порой манящее, что большинство в этом видят не столько страшную участь, сколько спасение.

Заключенный, облокотившись на спинку жёсткого стула, на котором довелось пересидеть множеству таких же аморальных ублюдков, с нескрываемой пустотой смотрел на человека, что сидел напротив него и пытался понять истинность совершаемых им деяний. Он хотел докопаться до правды, ведь людям она так нужна, но всякий раз обращённая к нему фраза потухала, будто только что зажженная свеча на сильном ветру. Всё было тщетно. И адвокат это понимал, но занимал бы он такую должность, если бы сразу опускал руки? Поэтому сейчас мужчина решил изменить тактику. Теперь же он не столько пытался вести формальные беседы, сколько достучаться до сердца сидящего и, переживая то же, что и он, увидеть в этом какой-то смысл.

Время, про которое говорят, что оно быстротечно, замедляет свой ход тогда, когда мы сталкиваемся со скукой. Секунды томительно, с одолжаемой ленью, пытаются совершить свой круг. И мы, наблюдая за этим, прокручиваем множество мыслей в голове, но все они становятся для нас несоблазнительными. Они просто есть, но им не дано быть озвученными, как пламя, что зажгли на мгновение в камине, дабы проверить его работоспособность, но тут же потушили, потому что надобности от исходящего тепла нет. И вот, открыв неслышно дверь, она заходит и окутывает всю комнату, лишая её какой-нибудь жизни. Скука любит появляться тогда, когда её не ждут. Это её главный козырь. Но всё же, постукивая ручкой по столу, человек пытается с этой напастью бороться. Через определённый промежуток времени, он просто встаёт и уходит из цепких лап несуществующего монстра. Размявшись и походив из стороны в сторону, задумавшись над данным делом, блюститель закона покинул допросную, чтобы привести себя в порядок и найти нужные слова. У него ещё есть время, чтобы расколоть орех прежде, чем его просто выкинут в мусорку, а дело закроют, либо припишут липу, чтобы не испортить репутацию одним не раскрытым делом.

***

Заключённый не отрицает своей вины, он признаёт её и твердит о счастье. В нём нет ни капли страха, он будто выполнил предначертанную для него миссию и сейчас спокоен, как никогда. Но другие в этом видят лишь сумасшествие, потому что человек с виду приличный, любящий, не смог бы так поступить, а он возьми и сделай то, чего от него не ожидали. И всё ради чего? Никто не знает, поэтому и приписывают ярлык, оправдывающий всё это. Но сошёл ли он с ума, как, придавая логичности и обоснованности данному событию, твердят все эти скопившиеся люди или есть тут что-то, позволяющее его если не оправдать, то понять?