Еще одна загубленная жизнь тяжелым речным голышом легла на совесть. Возможно, когда «камней» будет слишком много, они просто-напросто раздавят чрезмерным грузом мою душу.

— Но в чем виновато это несмышленое дитя?!

Холодный, точно синий лед, взгляд.

— В том, что оказалось не там и не тогда.

— Это несправедливо! — почти выкрикнула я.

— Жизнь очень часто кажется простым смертным несправедливой. Так и есть, хотя это и не было задумано Творцом изначально, — воля людская, ничего больше. Справедливость не на Земле, но на Небесах — вот наш удел от пришествия до пришествия.

— Мы не на проповеди, давай обойдемся без цитирования Свитка Единения, о Владыка. — Последнее слово было насквозь пропитано издевкой.

Мужчина не повелся на откровенную провокацию.

— Как хочешь, — равнодушно обронил Император, мимолетным привычным движением касаясь платинового медальона у себя на груди. — Давай оставим вопросы веры в стороне. Тем более я все равно не могу понять, что тебя раздражает.

— Что меня раздражает?! — взвилась я. — Да все! Все раздражает! И мне непонятно, как ты можешь спокойно рассуждать о том, как по твоей вине на дознании замучили молоденькую девушку!

— По моей вине? — холодновато осведомился супруг, чуть приподнимая бровь. — Это не я заманивал служанку в спальню, и не я использовал заклятие из списка «Сотня и одно заклинание, запрещенные к применению на территории Великой Империи, а также вблизи границ Ее», не так ли?

— А нечего было на мне жениться и доводить дело до ситуации, когда просто не остается другого выбора — либо ты, либо тебя!

Вцепившись в подлокотники, Император резко подался вперед. Радужка его глаз потемнела до того сине-черного цвета, что бывает у неба беззвездной ночью поздней осени. Однако последовавшая далее речь оказалась неожиданно выдержанна и спокойна.

— Думаешь, кто-то оставил этот пресловутый выбор мне? «Власть» и «свобода выбора», несмотря на кажущуюся похожесть этих слов по смыслу, совершенно не одно и то же. — Каждое слово, сказанное Дэрришем, звучало ровно, четко, а главное — весомо. — Не спорю, при должном искусстве этими определениями можно жонглировать до бесконечности, но, в конечном счете, истина все равно останется неизменной и незыблемой: для нас с тобой такого понятия, как «выбор», не существует в принципе. Никогда не было и вряд ли появится. Запомни это, Лия. Хорошо запомни. А еще лучше прими как данность, и тогда твоя жизнь станет куда проще и разумнее.

— Может, я не хочу, чтобы было проще? И разумнее не хочу? Но, что более вероятно, мне не по душе насилие — как над собой, так и другими. — Наши взгляды, почти враждебные, скрестились. — Выбор есть. Был и будет. Всегда. По-моему, я уже это прекрасно доказала на собственном примере.

Мое полное морального превосходства выступление оказало на супруга действие абсолютно противоположное тому, на которое было рассчитано.

— Отсрочка неизбежного не есть его альтернатива, а вопрос времени, и только, — задумчиво покачал головой Император, смотря словно куда-то сквозь меня, и вновь откинулся на спинку кресла. — О каком насилии идет речь? Ты всерьез полагаешь, что, если бы свадьбе предшествовало больше времени, я не смог бы добиться взаимности? Или если бы Велисса справилась с возложенной на нее задачей заранее тебя подготовить и, запаниковав тогда, не прибегла бы к крайним мерам, мы не пришли бы к какому-нибудь разумному компромиссу? Да что говорить, не поведи я себя в ту ночь как распоследний идиот, изрекающий для собственного подбадривания высокопарный бред, она закончилась бы совершенно иначе.

Некоторое время мы просто молча смотрели друг другу в глаза, испытывая противника. Первой сдалась я, отведя в сторону смущенный взгляд. Гордость требовала ответить Императору скептическим хмыканьем, но понимание его правоты заставило промолчать. Убийственно красивый мужик, весьма неглупый и королевских кровей к тому же — где уж тут устоять той доверчивой идиотке, какой я была совсем недавно. Влюбилась бы как миленькая. Или, точнее сказать, как наивная девочка Риса? Под венец сама бы побежала вприпрыжку, и уговаривать бы не пришлось.

— Все равно я против принуждения. — Упрямое тихое бурчание.

Тень прежней мальчишеской улыбки появилась на безупречно красивых губах Императора, когда в моем угрюмом взгляде мелькнуло понимание.

— Впрочем, что случилось, того уже не исправить. Возможно, все так, как и должно быть, — мы просто оказались не готовы принять Пророчество: я был просто раздавлен смертью отца и свалившейся ответственностью, а твое обучение еще не...

Стук в дверь прервал разглагольствования супруга на полуслове. От неожиданно громкого звука мы с Дэрришем одновременно вздрогнули и недоуменно переглянулись.

— Совет, чтоб его... — еле слышно выругался Император.

Затем, уже погромче, предельно культурно и весьма витиевато Дэрриш послал участников упомянутого собрания вместе с гонцом так далеко, насколько хватило фантазии. Она оказалась у супруга столь безгранична, что оставалось только пожалеть об отсутствии под рукой письменных принадлежностей, дабы запечатлеть ее полет для последующих поколений сквернословов.

Стоящий по ту сторону двери не разделил моего восхищения:

— Теряешь форму, мой мальчик. А все от жизни светской и праздной — не на пользу она, как ни отпирайся: три раза повторился и в двух сравнениях неправильно расставил акценты, — насмешливо протянул приятный мужской голос. — Похоже, давно тебя на пирушках в казармах не видали. Хотя такая возможность может представиться позже, а прямо сейчас Верховный Совет жаждет помочь Вашему Императорскому Величеству скоротать ночку приятной беседой и слезно умолил вашего покорного слугу оповестить вас об этом горячем желании. Дозвольте войти?