Она… ударила собственного сына! Она… эта мысль пробилась в разум Мии мгновенно, очистив тот от боевого безумия и заставив опустить, оставив на месте лишь беспокойство за Фуши и желание прибить саму себя. Поднять руку на собственного ребенка. Да еще вложить силы в удар столько, что не имей он своей чудовищной регенерации, то даже будь он секирей, его бы всё равно убило бы! Как? Как она могла…

– Почему? – глухо раздалось от даже не пытающейся встать Карасубы, что явно не терзалась моралью и прочим, и лишь не могла понять, зачем за неё вступились.

– Ты… всё же моя секирей. И, Мия-сан, это было больно! Почти так же как когда тебя заживо сжигают, уж поверьте, я - знаю! – встал с пола прихожей (хорошо его откинуло, отметила часть сознания Мии, и вызвала новый приступ вины) гомункул.

– Зачем? – а это уже выдавила из себя Мия, - я же могла тебя убить!

– Не могли, как бы ни старались, а вы старались! А убить вы меня могли, не вмешайся я. Я ведь сказал, она – моя секирей. – Упрямо произнес Фуши.

– Хах, для ашикаби, слишком ты уж легко ко мне привязался. Или тебе нравится мой подход? Это неожиданно, и я даже рада, но наши игры придется отложить до следующего раза. – Всё же встала Карасуба. Поймав мой взгляд, та отрицательно качнула головой.

– И с тобой тоже продолжим в другой раз, Мия. У меня сломано четыре ребра только по ощущениям, по факту возможно больше. Жутко болит челюсть, разбит затылок, не двигается правая рука… да я её вообще не чувствую. Я и двигаться-то могу только на стимуляторах. Как только их действие прекратится… лучше мне к тому моменту уже быть в МБИ.

– Может, мне вызвать врачей? Вроде, можно через Мацу выбить прямой эфир с Минакой, а тот вертолет пришлет. – Предложил Фуши. Мию царапнуло то, что столько беспокойства было направлено на самочувствие Карасубы, в то время как её, собственную мать, он даже не спросил о повреждениях! Хотя, Фуши не знает, кем она ему приходится, а Карасуба, как они оба уже сказали – его секирей.

– Какой ты заботливый. Не волнуйся, я сама доберусь быстрей, да пока буду ждать вертолета, да еще пока он меня потом довезет, стимуляторы точно выдохнутся.

С этими словами Карасуба резко сблизилась с Фуши, заставив Мию стиснуть зубы – помочь она не могла ничем! Когда спал боевой раж, на ноль-первую навалилась жуткая усталость.

Вот только вместо атаки, та нагло поцеловала сына на глазах матери, буквально засосав того! Ау! Вы – двое! Я вообще-то тоже тут! Один только на свою секирей и смотрит, а вторая решила тут вообще непонятно что устроить.

– Будем считать это наградой за переживания. Хотя, говоря откровенно, я тут не за этим, совсем не за этим. Но самое вкусное можно оставить напоследок, осталось только решить, что вкусней – сражение или всё же не оно? – хохотнула Черная Секирей, мазнув чуть расширенными зрачками по мне. Да ей же эти стимуляторы голову снесли! Наркоманка!

– Пока-пока! – И тяжело перепрыгнув забор, та грузно (судя по звуку) приземлилась с той стороны.

– О чем вы вообще думали?

– Она намеревалась тебя зарезать. – Пояснила женщина сыну.

– И? Я – бессмертен. Меня на базе раз по сорок в неделю резали, зарезали, разрезали и ничего. А уж сколько раз использовались более экзотические способы выяснить пределы моей регенерации я лучше умолчу. – Отмахнулся Фуши от её слов, словно для него это был лишь пустяк. Правда, осознав усталым сознанием вторую часть предложения, Мия поняла, и правда пустяк. Как поняла она и то, что четвертует Минаку!

– Эх, теперь тобой займемся. Где аптечка, ты показывала… тогда, захвачу по пути в ванную – раны надо промыть. – Подхватив её на руки, пошел в дом Фуши. Порой не так уж и плохо иметь взрослого сына, ведь когда еще она может спокойно и без уколов совести позволить поносить себя на руках, если муж уже умер, а заводить новые отношения для неё сродни предательству усопшего.

Фуши, в очень злом состоянии, но хорошо это скрывающий, спустя час, после возвращения в дом с Мией на руках.

Убил бы! Обеих, и Мию за те мгновенья страха, что я испытал по связи с Карасубой и когда уже считал, что той – конец, и саму Черную Секирей. Нет, ту нельзя – ведь она привязана ко мне. Собственно, и я спас её потому, что она - моя секирей. А я – не ашикаби! Во мне от секирей куда больше! Раз эдак в пять! Минимум! Потому, хоть сам я умереть не могу, но вот секирей могут, и что со мной случится, если умрет хоть одна связанная со мной пташка – я проверять не хочу. И так получил сегодня мощный заряд фантомной боли.

Да, я не соврал Мии, ощущение, словно меня сжигают заживо. Вот только когда меня сжигают, я горю и восстанавливаюсь, и это словно вспышки боли и облегчения, а тут боль лишь нарастала, но и не думала глохнуть. И пусть страдало не тело, а разум? Аура? Душа? Сознание? Черт его знает, но приятней не становилось. Пришлось вмешаться, а то так есть шанс и совсем “испустить дух”. Собственно, я прямо Мие и сказал, что та могла меня убить, не вмешайся я. Но, кажется, обе секирей меня превратно поняли, если вообще поняли. Что одна невменяемая была, что вторая была и остается. Хотя нет, обе остаются!