Джеймс понял, что «сногсшибательной новостью» может быть только одна. Он позвонил подчиненным, потребовав подобрать досье с документами по одной из наиболее деликатных и важных операций своей службы.

В ожидании коллеги Джеймс мысленно представил, как его подчиненные в оттавской штаб-квартире КККП на Альта-Виста открывают сейф с кодовым замком и достают совершенно секретное досье «Золотая жила», главное действующее лицо которого – ценный агент «Аквариус», русский коммерсант. Он появился в поле зрения контрразведки в середине шестидесятых годов. В то время «Аквариусу» было тридцать три года – возраст Христа. Применимо ли такое сравнение к человеку, предавшему свою родину, Россию? Почему он идет на риск быть «распятым» на голгофе правосудия своей страны? И что известно ему, Джеймсу, и его людям об истоках нынешней жизни «Аквариуса»?

Звонок вызвал профессиональное беспокойство, поднял из глубины души мучившие Джеймса сомнения.

У дома коротко прогудел автомобиль Саймондса. Предчувствие не предвещало ничего хорошего…

Более пяти лет я провел в стенах военно-морского командно-инженерного училища. Оно просуществовало всего восемь лет, но было уникальным с точки зрения военной и инженерной подготовки. Учились мы по академической программе – из нас готовили новое поколение морских офицеров.

Перед моими глазами прошла мировая и русская история военно-морского искусства: от Соломанского сражения в древние века, сражений парусного флота на Балтике и Черном море до морских операций в годы Великой Отечественной войны советских военно-морских сил и наших союзников по антигитлеровской коалиции. Мы разбирали удачные операции английского флота против пиратских набегов фашистских рейдеров в Атлантике и скорбели над участью американской морской базы в Пёрл-Харборе. На крейсерах мне пришлось ходить на Северном флоте и на Балтике: и все время в качестве морского артиллериста. Но как будущий инженер-артиллерист фактически ежегодно я по нескольку месяцев проводил на заводах, где знакомился с особенностями изготовления различных узлов к артиллерийским установкам, их сборкой, боеприпасами к ним. Изучал особенности технологии изготовления взрывчатых веществ и порохов, взрывателей к снарядам. С образцами новой артиллерийской техники знакомился на полигонах.

Три события во время пребывания в училище оставили в моей памяти особый след: подготовка военно-морского флота к атомной войне, парад на Красной площади, участником которого я был, и попытки западных разведок проникнуть в тайны нашего секретного училища. Я стал свидетелем коварства американских шпионов и впервые оказался в стенах ленинградской штаб-квартиры КГБ на Литейном проспекте, прозванной «Большим домом».

…В весенний воскресный день я и мой товарищ по курсу вышли из задних ворот училища и расположились на обширном пустыре. Волны травяного покрова перекатывались от стен училища до проселочной дороги метрах в трехстах. От одинокого автомобиля на ней в нашу сторону шли парень и симпатичная девушка. Не доходя метров двадцать, они остановились возле матроса из обслуживающей команды, который, как и мы, отдыхал.

Высокая трава скрыла всю троицу, и лишь иногда ветер доносил до нас голоса: они о чем-то бурно спорили. Так прошло минут двадцать. Неожиданно парень и девушка вскочили и стали быстро, почти бегом, удаляться в сторону автомашины. Их бегство нас насторожило, и мы окликнули матроса. Ответа не последовало, а странная парочка припустила к автомашине.

Мы бросились к матросу. Он лежал ничком и на наши возгласы не отвечал. Ясно, что с ним что-то сделали. Оставив товарища у лежащего в беспамятстве матроса, я бросился за убегающими. Пригодились мои занятия легкой атлетикой. Мне удалось бы догнать парочку, но неожиданно парень обернулся в мою сторону, в его руке блеснул пистолет. Раздались выстрелы. Я рухнул в траву. Рассмотреть автомашину все же смог: «Москвич-401», первой послевоенной модели.

Он уже запылил по дороге, а из ворот училища выбегали моряки. Открыл стрельбу в воздух караульный у ворот.

Матрос по-прежнему был без сознания, рядом с ним валялась недокуренная сигарета. Как потом оказалось, она была отравленной, но наше вмешательство спасло парня – медицинская помощь прибыла вовремя.

Дежурный по училищу, офицер, расспросил нас о случившемся. Свой рассказ мы повторили, но уже по отдельности, представителю Особого отдела КГБ. Представителя все мы знали в лицо. Приветливый капитан 3-го ранга всегда не по-уставному обращался с нами, часто разговаривая о разных мелочах. Но, зная его должность, мы особой радости от бесед не испытывали.

Контрразведчик слушал, не прерывая. Вопросы стал задавать после:

– Так что ты можешь сказать об этой странной парочке? Опиши каждого: возраст, рост, цвет волос, особенности лица, одежду… Особые приметы – походка, жесты…

Сам себе удивляясь, я смог достаточно подробно ответить на все эти вопросы. Контрразведчик удовлетворенно кивал головой. С моих слов он записал данные на автомашину и запомнившуюся часть номера.

– Что ты заметил на заднем сиденье? Собаку? Какую собаку? Ведь ты был метрах в двадцати от машины? Как ты «заглянул» на сиденье?

– Да нет, товарищ капитан третьего ранга, это была собака-кукла, и лежала она под задним стеклом. Шерсть светлая и длинная. В наших магазинах таких я не видел.

– А не можешь ли ты описать оружие, из которого в тебя стреляли?

– Это трудно, но звук резкий, как из пистолета Макарова. А по свисту пуль трудно определить тип, – пошутил я.

Контрразведчик дал мне подписать бумаги. Прощаясь, попросил никому не рассказывать о характере беседы и заметил, что, возможно, придется еще раз встретиться по этому делу. Мой вопрос: «Что же произошло?» – он оставил без ответа.