– Значит, нам следует готовиться к отходу?

– Что за вопросы вы задаете? – резко оборвал его герр Фогт. – Фюрер приказал: ни шагу с места! Каждый должен оставаться там, где поставлен.

– Я понимаю, герр Фогт, – вздохнул герр Новак, – но обстановка с каждым днем ухудшается. В апреле в батальоне у меня было сто восемьдесят солдат, теперь май, у меня осталось только сто сорок. Сорок убито и ранено, это чуть больше четверти состава. Присылают молодых, необстрелянных. Их надо обучать. Вы понимаете? И если так стоять дальше, то через месяц у меня останется ровно половина. А если чертовы иваны начнут движение с танками, то они прорвут нашу оборону. Три мои пушки и два дота не сдержат наступления. Иваны положат своих людей в три раза больше и пройдут. Нам нужны танки, они нужны нам не для обороны, а для прорыва и укрепления завоеванных позиций.

Герр Фогт слушал, не перебивал. Он и сам знал, что положение в батальоне складывалось не самое лучшее. О похожей ситуации ему докладывали с других участков фронта. Разведданные гласили, что русские готовят мощное наступление в центральной части. Поэтому немецкие части сосредотачивались вокруг Курского выступа. Герр Фогт знал, что туда стягивались основные бронированные силы, туда шли новейшие тяжелые танки «Тигры», «Пантеры», самоходки «Фердинанд», там должна была состояться решающая битва. Высшее командование понимало, что тот, кто выиграет танковое сражение, победит в войне. На карту поставлено слишком многое.

– Пожалуй, дня через два я смогу вам помочь, герр Новак, – задумчиво произнес герр Фогт. – Танки прибудут в расположение полка, а там посмотрим.

– А какие танки? – поинтересовался герр Новак.

Герр Фогт что-то хмыкнул в ответ, а потом сказал:

– Это оперативные данные, не по телефону… Нам обещают десять танков. После того как выровняем фронт на юге, танки прибудут к нам. Это… – Он помедлил. – Это, возможно, «тигры» и «пантеры».

«Тигры» и «пантеры»… Что знал о них Эрих? Не очень много. Прибывавшие из отпуска офицеры говорили, что новые танки «тигры», «пантеры» и самоходное орудие «фердинанд» уже направляются в подразделения, они принимают участие в боях и показали себя с лучшей стороны. На «тиграх» установлены мощные 88-мм пушки, вес составляет 50 тонн, скорость до сорока километров в час. Броня в лобовой части десять сантиметров, непробиваема. У «фердинанда» броня в два раза толще. С такими броневыми машинами можно смело брать Москву, им не страшны никакие заграждения, рвы и болота. Но с Москвой после Сталинградского разгрома решили обождать. Обратили внимания на Кавказ и на Украину, нужна была нефть и пшеница.

– Итак, – завершил свой ответ герр Фогт, – танки «тигры» и «пантеры» на подходе, ждите.

И тут внезапно в разговор вмешался чужой, незнакомый голос. Эрих даже вздрогнул от неожиданности. Голос был мужской, резкий, с неприятным акцентом. И он не заговорил, а буквально заверещал:

– Никс панцер, никс панцер, капут панцер, они горят, фойер ваши панцеры… «Тигр» капут, «пантера» капут… Фойер!

– Это еще что такое? – раздался гневный голос герра Фогта. – Кто подсоединился к нашей линии? Это русские?

– Да, русские, – прозвучало в ответ, – черт бы вас всех побрал, проклятые фашисты!

– Что происходит?! – теперь кричали оба: и герр Эльснер, и герр Хойс. Они не скрывали своего возмущения! Как такое могли допустить, где связисты?

И два начальника, забыв о своих псевдонимах, заголосили отрытым текстом.

– Скорее всего, герр оберст, это русские разведчики подсоединились к нашему кабелю.

– И вы так спокойно говорите мне об этом, герр майор! Это на вашем участке! Куда вы только смотрите! Сейчас же устранить! И доложить!

– Яволь!

И снова в разговор вмешался незнакомый голос, говоривший на плохом немецком языке.

– Поздно, поздно, господа офицеры. Вы все немецкие свиньи, но самый большой свинья – это ваш Гитлер. Гитлер капут, вы капут, все вы тут капут, война скоро капут, конец вам! А мы идем в атаку! Освободим страну от фашистов! Ура!

В телефоне что-то затрещало, связь прервалась. В этот момент был подан сигнал всеобщей тревоги, в небо взлетела красная ракета. На коммутатор прибежал бледный Штролль. Его подняли с койки. Страх явно прочитывался на его лице. Когда он взялся за штекеры, руки у него заметно тряслись.

Эрих тотчас вызвался проверить состояние телефонного кабеля. Вместе с группой солдат он побежал в сторону передовой. И тут заговорили русские дальнобойные пушки, им ответили немецкие минометы. Небо над головой расчерчивали всполохи, со стороны русских изредка взлетали осветительные ракеты, они давали ориентиры. Неожиданно он споткнулся и распластался на земле. За что-то зацепился. Провод? Так и есть, это провод. Чей он? Похоже, русский? Он снял каску, рукавом вытер стекавший по лицу пот. Что с ним делать? Перекусить? Он ухватился за него посильнее и потянул. Не поддается. Потянул еще сильнее и вдруг почувствовал, что на другой стороне его тоже тянут! Вероятно, метров за двадцать-тридцать, а может быть, и ближе от него находился русский телефонист и проверял свой кабель!

Шутки кончились, это война. Эрих выпустил в темноту одну автоматную очередь, за ней вторую. Потянул за провод. Теперь он поддался. Уложил? Остальное дело техники. Он взял в руку кабель и побежал в обратном направлении, к своим, проверяя, куда тянулся кабель. Каково же было его удивление, когда русский кабель привел его не к коммутатору, а прямо к штабному блиндажу, в расположение командира батальона майора Хойса! Русские подсоединили свой кабель к немецкому под носом у немецкого начальства! Где был патруль? Куда смотрели караульные?