Егорушка явился только в шесть часов утра. К этому моменту она порядком напилась — выкушала все, что стояло в изысканно-красивом баре. Полбутылки шотландского виски промелькнули незаметно, за ними последовал ямайский ром. Потом — итальянское вино в смешной плетеной бутылке. Потом Наташу долго и некрасиво тошнило, а еще потом она «догонялась» водкой и хорошо поставленным, но немузыкальным голосом спывала «Цвэтэ тэрэн, цвэтэ рясно», хотя украинской мовы сроду не знала.

— Да-а, вот это картина, — промолвил Георгий, взглянув с порога гостиной на свою благоверную. Та лежала на бело-розовом ковре в окружении пустых бутылок, разбитых стаканов и раскиданных закусок — сначала она еще пыталась закусывать, надо же! — полуголая, мокрая, зареванная.

— Я все знаю, — заявила ему Наташа. — Пошел вон отсюда, сволочь!

Господи, как она потом корила себя за этот отвратительный разгул и за эти кабацкие, скандальные выкрики! Куда, интересно, в тот момент подевался весь опыт, накопленный путем чтения статей в женских журналах — от «Работницы» до «Космополитена»? Вот если бы он никуда не делся, опыт этот, и Наташа смогла выдержать имидж благородно-сдержанной леди, оскорбленной и страдающей, но любящей жены… Но что толку вести речь о пролитом молоке? Пока она выкрикивала проклятия и неверному мужу, и подлой подруге, Егор быстро покидал в огромную дорожную сумку свои вещи, бросил ключи от квартиры с серебряным брелоком-зайчонком (Наташин подарок) на телефонный столик и ушел. Навсегда.

Она это пережила, разумеется. Она даже продолжала ходить на работу, сосватанную подлой Киркой-разлучницей, продолжала ходить только для того, чтобы доказать самой себе — она чего-то стоит и без протежирования, она сможет. Пару раз Наташа приезжала на Ваську — просто так, чтобы пройти мимо окон Егорушкиной квартиры. Разумеется, он жил здесь, куда еще ему было податься? Не к Кире же, под крылышко к ее мамочке и тетеньке.

В окнах комнаты, где жила когда-то Егорушкина несчастная мать, такая же брошенная им, как теперь Наташа, и в самом деле горел свет, двигались, как рыбы в аквариуме, призрачные силуэты. Но рассмотреть что-либо, конечно, было невозможно. Квартира располагалась на высоком втором этаже. Только раз Наташа заметила в окне фигуру соперницы — она вешала шторы. Подумать только — вешала шторы! Обживалась!

Когда в магазин нежданно-негаданно нагрянула хозяйка Александра Леонидовна, Наташа сориентировалась в ситуации моментально. Еще пока составляла букет для подруги какого-то молодящегося придурка, она все просчитала и приняла решение. Разумеется, Морозова пришла просить для своего будущего зятька свободы. Может быть, даже не просить, а требовать, чтобы Наташа дала Георгию Кареву развод. Повела себя хозяйка очень умно, хоть и непонятно — сделала вид, что не узнала Наташу. Или и вправду не узнала, ожидала увидеть за прилавком толстуху в очках? Но Наташа ее одернула, обратила на себя внимание невинным детским вопросом. И про мужа упомянула вскользь, очень кстати — пусть знает, что Наташа не намерена отказываться от своего единственного… Задаром.

Александра Леонидовна глазом не моргнув проглотила эту пилюлю. Пригласила Наташу на чай вечерком! Понятно, не в магазине же разговаривать в присутствии двух продавщиц, сверхлюбопытной директорши, уже показавшей острый носик из дверей своего кабинета, и покупателей, которые могут в любой момент прийти!

И Наташа решила твердо: если уж Егорушку не вернуть, то пусть Кире и ее мамаше он обойдется как можно дороже. Такой своеобразный обмен: семейное положение меняю на холостое. С доплатой.

И вот теперь ее ожидало такое потрясение. Наташа смотрела на Александру Леонидовну опустевшими глазами, которые сейчас благодаря стеклянному блеску линз, васильковому оттенку и неподвижности здорово смахивали на глаза пластмассовых кукол времен детства Морозовой-старшей.

Кира сбежала из дома! Наша послушная овечка улизнула с любовником от авторитарной мамаши, которая всю жизнь ее на поводочке водила! И тут Наташа снова проявила завидную реакцию и хватку. Она сообразила: если она сейчас сдаст явку на Васильевском острове, переполошившаяся мамаша, вероятнее всего, унесет оттуда Кирочку в когтях, и очень далеко. Варианты простираются от домашнего ареста до скоропалительного отсыла бедняжки на один из тех райских островов, которые так любит Наташа! Это раньше согрешивших дочерей в монастыри запирали, а теперь их отсылают на курорты. Кому средства позволяют, конечно. Разлучница отправляется на райский остров или садится под домашний арест, чтоб неповадно было уводить чужих мужиков, а Наташа ласковой лисичкой подкрадывается к Егорушке. Теперь она будет умнее. Никаких пьяных истерик и горьких упреков! Красота, благородство, сдержанная страсть и гордая нежность! Она завоюет его обратно — он же ее муж, наконец!

Воодушевившись идеей возвращения супруга к попранному семейному очагу, Наташа не без удовольствия съела пирожок, запила глоточком чаю, промокнула губы прохладной льняной салфеткой и сказала:

— Вы зря так расстраиваетесь, Александра Леонидовна.

— То есть? — насторожилась Александра. В этой фразе она, как и следовало ожидать, услышала не одно утешение — успокойтесь, мол, не принимайте так близко к сердцу, — но и колюченький намек. Наташа, девочка себе на уме, явно знала больше, чем можно было предположить.

— А то, что я знаю, где Кира. Ваша доченька сбежала с моим мужем. Нечего сказать — хороша подруга… Да вы не плачьте, Александра Леонидовна. Я вам дам адрес. Главное, увезите от него ваше сокровище, а там я уж как-нибудь разберусь. Хотя, конечно, я вас понимаю. Никто такого от Кирочки не ждал…

Александра плакала и не чувствовала, что плачет. Крупные слезы катились по щекам, повисали на подбородке, падали и оставляли некрасивые темные пятна на белоснежной скатерти.

«Переживает, что дочурка ее так кинула», — сообразила Наташа. Тут можно было бы со вкусом поделиться друг с другом соображениями о том, как Кира могла так поступить с матерью и единственной подругой, какая именно она зараза и как двум умным и опытным женщинам разрешить эту ситуацию без дополнительных потерь. Но Александра Леонидовна, несмотря на все утешения и увещевания (к Наташе присоединилась еще и Галина Леонидовна), продолжала тихо плакать и к дальнейшей беседе была явно непригодна. Поэтому Наташа наскоро начертила адрес на поданной Галиной бумажке и поспешила проститься, пообещав звонить. Теперь оставалось только набраться терпения и ждать, когда беглянка будет водворена на свое место, обеспечив Наташе свободу маневра. Вероятно, отплакавшись, мамаша тут же кинется на Васильевский остров, захватив с собой в качестве поддержки тетю Галю!