– Я что сказал?! Не жрать никого, пока не закончим.

Цукенгшлор напрягся, пытаясь вспомнить, уж больно голос кажется знакомым. В голове вертится ответ, но никак не получается ухватиться. Майор рискнул ещё раз приподняться... и узнал мерзавца, когда вгляделся в силуэт, маячивший за спинами глодов. "Ах, ты ж скотина!..."

Ввввжжжжик! Ввввжжжжик! Ввввжжжжик!
– не этот ли монотонный звук заставил сознание вынырнуть из тёмных глубин. Чтобы открыть глаза, потребовалось столько сил, словно не веки хочет поднять, а громадный валун. С трудом, но удалось, хорошо что в полумраке, даже от такого тусклого света больно глазам, а что бы было, если б на улице, где солнце?! Кстати, а где это он? Хак прошелся взглядом по кривым почерневшим доскам потолка, тут и там свисают гирлянды закопченной паутины. Пахнет плесенью, мышами, грязными, давно нестиранными вещами. Невольно вздрогнул - неужели он всё ещё в руднике. Вжиканье стихло, скрипнуло, краем глаза увидел что кто-то приближается. Подошел здоровенный мужик, головой чуть ли не касаясь потолка, Хак смотрел слезящимися глазами и не мог понять. Кто-то хорошо знакомый, наконец узнал, по зелёным глазам, Гансауль подровнял косматую бороду и шевелюру, переоделся в белую рубаху с вышитыми узорами на груди. В руках изрядно поржавленный меч и точильный камень. Значит, вот кто вжикал. Хак хотел спросить, где он, но навалилась дурнота, замутило, парень закрыл глаза и тяжело вздохнул. Гансауль что-то спросил, но Хака уже закрутила темнота, он вновь погрузился в бессознание. Новое пробуждение далось намного легче. Тихонько зажглась надоедливая боль в спине, от долгого лежания. Хак покрутился, вроде чуть легче, потом сел на "кровати" - две застеленные грязными шкурами широкие доски на чурбаках-подставках, глаза потихоньку свыклись с мягким сумраком. За спиной скрипнуло, глухо бухнула дверь, это появился Гансауль, прошёл мимо, бросив на похожий "лежак" напротив, у стены, меч в смастеренных на скорую руку ножнах и потрепанный лук вместе с колчаном, где вяло встряхнулся десяток стрел.

– На этот раз точно очнулся?

– Вроде бы... Попить бы...

В глотке и правда пустыня, даже голос стал хриплым. Лежаки разделяет стол, Гансауль взял с него пузатую чашку, больше похожую на чайник без носика, шагнув к бочке, что стоит слева у огромной печи, неспешно зачерпнул. Хак не сводит жадных глаз с чашки, но Гансауль замер на полпути.

– Только сначала скажи правду - кто ты такой?!

– В смысле?

– Не придуривайся! Две сотни каторжников отправились в мир иной, а ты жив-здоров!

– Я не знаю... Гансауль... правда...

Гансауль промолчал, глаза настойчиво сверлят, наконец сунул чашку, вода плеснула через край. Хак жадно схватил, припал потрескавшимися губами, вода понеслась по нутру, наполняя жизнью и силой измученное тело. Осушил до дна, все равно мало, решил добраться до воды сам. Скинул ноги с "лежака" и тут же с ужасом замер, ожидая жуткую боль, а как иначе - нога разодрана до кости. Но... ничего! Нет, боль есть, но чуть слышная, лишь жгет слегка, словно от крапивы. Хак скользнул ладонью по одеревеневшим от крови и грязи лохмотьям, что когда-то были штаниной и испуганно вскинул взгляд на Гансауля, в глазах - ужас, словно увидал привидение.

– Моя нога!

– Ну твоя и что?

Хак всё ещё не веря, провёл пальцами по ноге, но вместо вспухших бугров развороченной плоти лишь гладкая полоса извилистого шрама.

– Она... она зажила! Рана зажила!

Гансауль недоверчиво хмыкнул, но покосился на ногу, лицо удивленно вытянулось, он подошёл ближе. Спустя несколько мгновений взглянул в глаза Хаку, недобро сощурившись. Вернувшись к столу, пробурчал:

– А ты у нас, значит, колдун?

– Я... я... не колдун, Гансауль, честно... я не знаю, как это всё вышло.

Звенькнул вынутый из ножен меч, Гансауль потряс оружием, привыкая к тяжести. Хак невольно покосился на зловеще блеснувшее лезвие.

– Я же вижу, что врешь! Или скрываешь! Я тебя два дня тащил на собственном горбу, думаю, это все-таки повод мне доверять?

Хак опустил взгляд, чуть помедлив, всё же решился:

– Таких, как я, здесь зовут "чужаками". Я... из иного мира, Гансауль, не того, куда уходят ваши мертвецы, а другого... Там другое время, другая жизнь, блин, как объяснить... там мир такой, каким станет здесь лет так через пятьсот. Понимаешь?

Гансауль долго молчал, лицо каменное, будто спит с открытыми глазами.

– А чего раньше не сказал? Хотя ясно - боялся, что доложу охране?

– Мне советовали держать язык за зубами...

– Правильно советовали! Ладно, мне все равно кто ты. Дойдем до Вапрота, дальше - каждому своя дорога.

– Что за Вапрот?

– Портовый городок на западном берегу.

Хак всё-таки поднялся, вода в бочке тёплая, но пил с великим удовольствием. Чуть помедлив, задал мучивший вопрос:

– А зачем ты мне помогаешь?

Гансауль вновь надолго замолк, Хак уже отчаялся дождаться ответа, когда тот наконец-то разразился:

– Когда-то давно мне помог один человек. Он жутко рисковал, все тогда отвернулись от отца... и от меня. А Вафьяр помог... Жаль, что его давно нет в живых, я так и не сумел поблагодарить. Будем считать, это моя попытка вернуть малую часть долга.

"Вот и всё..." - Цукенгшлор обреченно выдохнул, пальцы до боли стиснули рукоять меча. Парочка глодов, заметив майора, помчалась, оживлённо порыкивая, и Цукенгшлор понял - спрятаться не выйдет, что ж, надо продать жизнь подороже. Майор поднялся, стоять жутко больно, но дотерпит - осталось немного. Если повезёт - один из глодов отправится в иной мир вместе с ним. Если нет...