— Если бы она вам понравилась.

— Если бы она мне понравилась! — повторил граф. — Это картина, о которой я всегда мечтал.

Но я даже не имею представления, где она может быть или кому принадлежит.

— Цветовая гамма картины, по-моему, как нельзя лучше подходит для этой комнаты. Розово-белое тело Венеры восхитительно оттеняется более смуглым торсом Меркурия, а Купидон у него на коленях придает композиции завершенность.

— Когда-то я видел репродукцию этой картины, но не очень хорошую.

— Я уверена, она послужит центром всего интерьера комнаты.

Граф поднялся, и Дарсия поняла, что мысленно он уже видит свою гостиную с картиной ван Лу на стене.

— Когда я смогу получить эту картину?

— Вы уверены, что хотите ее приобрести?

— Неужели это вы задаете мне такой глупый вопрос? Вы знаете, что я хочу приобрести ее сразу же, как вы привезете ее. Или, может быть, вы предпочтете, чтобы я сам приехал за ней?

— Вами руководит вежливость или любопытство? — задала ему вопрос Дарсия.

В ответ граф расхохотался:

— Признаюсь, я подумал, что это может помочь мне узнать, где же находится ваша сокровищница. Я прекрасно понимаю, что «Венера, Меркурий и Купидон» слишком велика для того маленького коттеджа в Летти-Грин, который якобы принадлежит вам.

— Я привезу вам картину завтра, — пообещала Дарсия. — Или вам это неудобно? Тогда, может быть, в какой-то другой день на этой неделе?

Возникла пауза. Дарсия знала, о чем думает граф: леди Каролина наверняка рассчитывает задержать его в Лондоне и на следующий день. Наконец он принял решение:

— Я вернусь завтра в полдень.

— Я позабочусь, чтобы картина была у вас к этому времени, — пообещала Дарсия.

— А вы сами приедете?

— Не уверена, — ответила она. — Для меня это может быть сложно.

— Что вы подразумеваете под словом «сложно»? — поинтересовался граф. — Кто еще распоряжается вашим временем?

— У вас нет права задавать такие вопросы.

— Поскольку вы проявляете определенный интерес к моему дому, вам придется ответить, — сказал граф. — И раз уж вы снова приехали, я бы хотел, чтобы вы ясно себе представляли, что я не успокоюсь, купив одну картину, мне нужно их намного больше.

— И сколько же?

— Я жду, что вы мне скажете это.

— Знаете, мне придется быть очень осторожной, а то вы опять вообразите, что я собираюсь отнять у вас ваш дом, — поддразнила его Дарсия.

— В день нашей первой встречи я был ужасно невежлив, — согласился граф. — Трудно объяснить, почему я неожиданно испугался вас, вашей интуиции, если это можно так назвать.

Дарсия не ответила, занятая едой.

— Ну вот, — продолжал граф, как бы подыскивая слова, — вы с убийственной точностью высказываете идеи, которые я еще сам для себя четко не определил. Разве может быть что-то лучше такого взаимопонимания?

От этих слов сердце Дарсии забилось быстрее. Но, стараясь ничем не выдать себя, она сказала:

— Я не хочу навязываться вам, милорд, но… Она замолчала, и граф нетерпеливо сказал:

— Хотелось бы, чтобы вы закончили свою мысль.

— …Но ваш дом, — тихо сказала Дарсия, — представляется мне столь великолепным, столь гармоничным и вдохновляющим, что хочу помочь вам сделать его совершенным, как он того заслуживает.

— Таким он и будет, — с уверенностью сказал граф. — Но, пожалуйста, поймите меня правильно: вы нужны мне! Порой я начинаю думать, что ничего не смогу сделать без вас.

Дарсия взглянула на него, стараясь придать своему лицу выражение обычной деловой заинтересованности, но каким-то образом он поймал ее взгляд, и ей уже было трудно не смотреть ему прямо в глаза.

Через силу Дарсия произнесла:

— Вы ничего не едите, мой шеф-повар будет очень огорчен.

Она сказала это не подумав, а граф тут же оживился:

— Значит, вы держите шеф-повара. Вынужден заметить, что он, вероятно, с трудом прячется где-нибудь в подвале, если таковой вообще имеется в домике в Летти-Грин.

Дарсия рассмеялась:

— Должна ли я признаваться, что этот завтрак приготовил для меня шеф-повар одной из моих подруг?

И это была правда, потому что повар был взят на работу маркизой, и, несмотря на то что жалованье он получал из денег отца Дарсии, она не считала его своим личным слугой.

— Не сомневался, что вы найдете какое-нибудь объяснение, — заметил граф, — но не скажу, что я в него верю.

— Не понимаю, почему.

— В вас есть что-то экзотическое, хотя это и не совсем точное слово. Нечто необычное, хотя вы очень просто одеты. Ощущение богатства — причем я имею в виду не деньги, а вашу сущность. — Его голос стал проникновенным. — Вы не соответствуете этому крошечному коттеджу и не принадлежите тихому мирку обыденной жизни, потому что ваши горизонты ограничиваются лишь небом.