— Уверен, что мистер Тернбул, который будет сопровождать вас от Дувра, мадемуазель, — сказал мистер Кертис Дарсии, — присмотрит за вами так, как этого желал бы сам лорд Роули.

— Если Бриггс послал за мной, значит, рана серьезная, — слабым голосом сказала Дарсия.

— Надеюсь, к тому времени, когда вы приедете в Рим, мадемуазель, все будет не так плохо, как вы предполагаете, — тихо ответил Кертис.

Дарсия чувствовала, что он, так же как и она, молил Бога, чтобы везение лорда Роули, уже вошедшее в поговорку, помогло бы ему оправиться после ранения и выжить, несмотря на любые раны.

Затем, неожиданно вспомнив события прошлого вечера, Дарсия отвела Кертиса в сторону, чтобы их не могли услышать, и спросила:

— Вы уже заплатили актеру, который играл роль мистера Куинси?

— Он был очень доволен, мадемуазель, своим гонораром.

— Он хорошо справился с ролью.

Дарсия хотела сказать еще что-то, но маркиза ее позвала, напомнив, что уже пора отправляться, и они поспешила в карету, которая отвезла их на вокзал.

Позже Дарсия с трудом могла вспомнить подробности их долгого, выматывающего путешествия, к конце концов закончившегося прибытием в Рим.

Все, что она помнила, была ни на миг не отпускавшая ее тревога за отца, которая росла с каждой милей, и причинявшая ей мучительную боль страстная тоска по графу.

Она знала, что, вызывая ее из Англии, судьба еще раз вмешалась в игру, и именно судьба распорядилась, еще до того, как Дарсия приняла какое-нибудь решение, что она должна уйти из жизни графа навсегда.

«Я никогда больше его не увижу, — печально думала Дарсия, — и никогда не увижу завершенным этот шедевр, его дом».

Она мучилась от сознания, что если она не приедет к нему, он сначала расстроится, потом, возможно, рассердится — а потом скорее всего забудет о ней и только иногда, взглянув на клетку Синей птицы или «Венеру, Меркурия и Купидона» в Голубой гостиной, что-нибудь вспомнит.

Потом у него появится жена, и они будут вместе завтракать в украшенной резными панелями комнате и пользоваться гардеробной рядом с его кабинетом. Дарсия постепенно перестанет быть для него даже мимолетным воспоминанием.

Все в ней тосковало об оставленной там, в Англии, единственной надежде на счастье. Было бы лучше, если бы она никогда не встречала графа. Но прошлого не вернешь, и нельзя перевести стрелки часов назад. Придется научиться жить без него, хотя в тот момент Дарсия не могла себе этого представить.

Возможно, говорила она себе, теперь, после ранения, отец поймет, что нуждается в ней, и разрешит ей остаться с ним.

Дарсия подумала, что он непременно бы разрешил ей остаться, расскажи она ему правду о том, что случилось.

Он, конечно бы, рассердился, но в конце концов понял, что теперь бесполезно строить какие-то планы в отношении ее престижного замужества, поскольку она дала клятву выйти замуж лишь по любви. А Дарсия твердо знала, что никогда не сможет полюбить кого-нибудь так, как полюбила графа. Эта любовь была словно огненными буквами вписана в книгу ее жизни.

После бессонных ночей в душном купе Дарсия выглядела ужасно бледной. Мистер Тернбул сделал все возможное, чтобы путешествие было комфортным, но он не мог изменить погоду. К тому же путь был неблизкий, а они торопились и поэтому ехали без остановок.

И вот они в Риме. Над Вечным городом возвышался купол собора Святого Петра, освещенный солнцем; Тибр катил свои воды. Карета, запряженная великолепными лошадьми — всегдашней гордостью отца, — ждала на вокзале, чтобы поскорее отвезти их на место. Она пронеслась по городу, взлетела на холм и остановилась у виллы Веста.

Ослепительно белая, поражающая своими архитектурными формами, она была, как подумала Дарсия, одним из самых импозантных домовладений отца, разбросанных по всему миру.

Дарсия была здесь около восьми лет назад, и ее тогда еще поразили яркие цветы в саду и контраст белоснежного здания с темной зеленью кипарисов, устремленных в небо, как пики часовых-великанов.

Но сейчас она ни о чем не могла думать, кроме своего отца, и, не дожидаясь, пока карета совсем остановится, выпрыгнула из нее навстречу Бриггсу, который ждал их около входа.

— Что с papa?

Дарсия со страхом задала этот вопрос.

— Он жив, мисс Дарсия, — ответил Бриггс, — и хочет вас видеть.