– Сехун! Почему ты здесь? Я ведь просил тебя оставаться в палате! – врач Ким подбежал к пациенту, разворачивая его к себе лицом, и Чой наконец смогла рассмотреть острый подбородок и усталые печальные глаза под длиннющей челкой. – Пойдем уже! Тебе еще нужно выпить лекарство и перевязать спину.

Но, как оказалось, парень, что выглядел чуть старше Чжон, даже не пошевелился. Он стоял перед мужчиной, опустив глаза, и просто молчал. Его плечи были опущены, словно внутри Сехуна сломалась ценная опора. Будто еще чуть-чуть, и он сам сломается, как ломаются спички. Пополам.

Неожиданно парень повернул голову к ней. Словно впервые заметил. Он беспристрастно смерил ее долгим взглядом и медленно отвернулся, не проронив ни слова. Доктор заметил реакцию новенького и тоже посмотрел на застывшую на месте Чой. Он ласково улыбнулся и слегка покачал головой, обращаясь к девушке:

– Чжон, ты снова здесь околачиваешься? Я ведь просил тебя не покидать здание до обеда. Ты снова сбежала от сестры Чэ?

Она не ответила, хотя он и не ждал этого. Врач прекрасно знал, что Чой не говорит при посторонних, но и не избегает их. Обычно люди для нее мало что значили, они здесь все были одинаково больны, как и она. Они не могли понять ее, а она их, не могли принять ее внутренний мир и привычки. А Чжон даже не пыталась кому-то понравиться или с кем-то подружиться - до этого дня.

Позже врач Ким завел парня по имени Сехун в здание, а девушка продолжила сидеть на своем фонтане и пялиться в пустое поросшее травой дно. Она задавалась мыслью, кто же этот парень? Кем он мог быть? Но затем решила, что это совсем не ее дело, ведь время не стояло на месте, а клиника заполнялась новыми нездоровыми людьми.

Но на следующий день Чой снова увидела Сехуна, и это было ужасно, потому что он сидел на ее фонтане. Никто никогда не занимал этого места, ведь оно принадлежало только ей! Так почему же этот сумасшедший уселся на ее друга так, словно уже давно жил в клинике и мог позволить себе все, что вздумается?

Тихо рыкнув себе под нос, Чжон поспешно подошла к длинноволосому юноше и злобно заглянула ему в глаза. Он был все так же спокоен, как вчера, и ответил безразличным взглядом, лишенным любых эмоций. Будто внутри него все неживое, вспоротое от и до, чуть присохшее под запекшейся кровью. Душа тоже кровоточит, тоже крадет солнце из сердца, скребет когтями по чувствам, вспарывая их от угла до угла.

Закусив губу, Чжон лихорадочно искала способ прогнать парня со своего места, а он просто рассматривал ее, вглядывался в напряженную складку на бледном лбе, изучал слегка шелушащиеся губы. От таких взглядов внутри девушки разгорелась целая буря. Она вздымала вверх все ее чувства, колотя их в миксерном эффекте, вызывая чувство тошноты.

Потоптавшись еще несколько минут, Чой все же решила отступиться. Она слишком боялась этого незнакомца и его прошивающего хуже всякой пули взгляда. Возможно, лучше не торопить события. Может, завтра он просто уберется отсюда и больше никогда не придет.

Уговорив саму себя, Чжон резко развернулась и бросилась внутрь клиники, так и не заметив преследующего ее безотрывного пристального взгляда из-под длинной черной челки.

Она боялась таких как он. Задумчивых, отстраненных, словно одиноких по жизни. А все потому что сама была такой, и если раньше с чем-то подобным жить было достаточно просто, то сейчас все изменилось. Он ворвался в ее жизнь, отобрал ее фонтан и дико пугал своим видом. Чой еще не видела парней с такими длинными волосами, спутанными, рваными, напоминающими тех жутких людей из телевизора, которых она иногда видела, забредя в общую комнату, где пациентам позволяли пару часов проводить вместе, вне одиночных палат.

Чжон теперь чувствовала себя такой же бездомной, как и апрель. Только вот, в отличие от нее, он был теплым и приветствовал каждого, кто радовался ему. Девушка присела на край своей кровати, придвинувшись к окну, что открывало вид на сад. Она видела, что Сехун все еще сидит на ее фонтане и просто смотрит куда-то вдаль. Опустошенно. Выжженно. Сухо.

В какой-то момент ее сердце замедлилось, и девушке даже показалось, что она впервые заболела. Люди ведь чувствуют слабость, когда простужаются? Они дрожат, им становится трудно дышать, легкие словно стягивает кольцами боли, но… Что же это такое слабое и сладкое между ребрами? Это тоже признак болезни?

Сехун вдруг спрыгнул на ноги, и его померкший взгляд скрылся под упавшими на лоб волосами. Он сгорбился и медленно побрел в сторону дверей, но на миг снова остановился, всматриваясь куда-то в землю. Парень медленно присел, вытянув руку, и что-то поднял. Заинтересованной Чой несложно было распознать в предмете свою подвеску, серебряного лебедя, которого ей подарила Нари – единственная подруга, которая пару лет назад скончалась, сбросившись с крыши психушки. Ей не удалось справиться со своими страхами, и она решила пойти легким путем, оставив Чой жить в одиночестве.

Вздрогнув, девушка хотела было бежать вниз и отобрать у Сехуна подвеску, но потом вспомнила, какой он пугающий вблизи, и мгновенно застыла на месте. Нет. Она потом незаметно украдет своего лебедя. Как-нибудь ночью.

На следующий день Сехун снова сидел на ее фонтане, и в душе девушки поселилось настоящее беспокойство. Что же теперь делать-то? Жить внутри здания? В этой душной, мрачной клетке? Извять, подобно цветку, лишенному света и воды? Целыми днями слушать чертей, заполонивших ее мысли? Тогда она наверняка станет следующей, кто спрыгнет с крыши этой лечебницы.