– Можно, конечно, не столь официально, - усмехнулся он, от чего я закатила глаза, а Гладышев уже серьезно сказал, - Со мной, Янка, вообще ни разу не сложно. Корми, люби, терпи и я тебе в скале дорогу прорублю.
– Гладышев, я тебе не Леночка. Мне дорогу прорубать не надо. Тем более, в скале: поранишься еще, -сообщила я снисходительно.
– Мне ты нужен. Рядышком.
– Ну. А еще Бентли Континенталь с инкрустацией салона, - сыронизировал он.
– Ой, бесполезно с тобой спорить, - отмахнулась я.
– Я вообще не понимаю, о чем мы спорим? Ты просишь меня меньше работать, а сама приезжаешь за пять минут до моего прихода, - воззрился на меня Олег, ожидая объяснений.
– У меня долго занятия идут, ты же знаешь, - напомнила я, но тут же не хотя добавила, - И… мне тяжело находится с Лесей. Она смотрит так, словно я какая-то приживалка тут. Я себя так теперь и ощущаю: не могу ни обнять тебя лишний раз, ни поцеловать, ни сказать что-то. Я как в тюрьме: все время приходится себя сдерживать…., - разошлась я, но заметив, как мрачнеет лицо Олега, спохватилась.
– Ян, что ты мне предлагаешь? Что я, по -твоему, должен сделать?
– Не знаю, - психанула я, начиная нервничать под его пристальным взглядом.
– Просто не понимаю, почему мы должны под нее подстраиваться. Потакать ее дурацким капризам.
– Я что-то не заметил, что мы потакаем ей в чем-то, - возразил Гладышев.
– Да ты сквозь пальцы смотришь на то, что она ни во что меня не ставит!
– упрекнула я его, но последовавший ответ просто отправил меня в нокаут.
– А вот тут я тебе, Янка, не помощник. Расположение подростка надо завоевать.
– Да не нужно мне ее расположение, пусть просто отстанет от меня!
– огрызнулась я, и в ту же секунду пожалела об этом. Боже, что я несу? Гладышев устало потер глаза и тяжело вздохнул.
– Если тебе главное, чтобы не трогали, научись просто не замечать!
– холодно посоветовал он и вышел из комнаты. Я же обессиленно откинулась на кровать и зарычала в подушку от досады. Как же меня достала эта мелкая стервозина! Но, как оказалось, еще не вечер. За ужином каждый был погружен в свои какие-то мысли. И надо признать, в этом было больше единения, чем в оживленных беседах отца и дочери, во время которых я чувствовала себя лишней. Правда, недолго длился мир в датском королевстве.
– Пап, мне надо с тобой поговорить,- сообщила Леся во время десерта.
– Наедине, - добавила она и многозначительно посмотрела в мою сторону. У меня внутри все оборвалось, я сразу же поняла, что эта гадина доложит о нашей стычке. Твою же мать! Обычно она не стучала. В душе у меня начала нарастать паника, поскольку Олег однозначно будет взбешен моими речами. Он ведь доверился мне насчет Ленки,а я использовала это против его же дочери. Но черт возьми, как я должна реагировать на ее выходки? Меня затрясло, стоило представить последствия. Определенно, мой минутный триумф не стоит того, что сейчас будет. Доверия Гладышева терять не хотелось, поэтому я решила все отрицать. Скажу, что она специально наговаривает, и все совсем не так. Определившись с тактикой поведения, постаралась принять невозмутимый вид, но давался он крайне тяжело, поэтому я с одной стороны выдохнула с облегчением, когда Гладышев и Олеся поднялись в ее комнату, с другой - начала еще больше волноваться. Разговаривали они очень долго. А потом Олег заперся в своем кабинете. Я не знала, что думать, пока не получила смс зайти к нему. От этого приказа, иначе не скажешь, сердце подскочило и заколотилось, как бешеное. Я не знала, что меня ждет, но была уверена, что ничего хорошего. И в самом деле: вошла и сразу же напоролась на острый взгляд Олега.
– Что случилось?- нарушила я тишину, садясь напротив, стараясь выглядеть спокойной и расслабленной.
– А ты типа не понимаешь?
– откинувшись на спинку стула, пытливо посмотрел он, препарируя меня своим взглядом, будто скальпелем.
– А должна?
– продолжила включать дурочку.-Ничего криминального за собой не припоминаю.
– Ян, у меня камеры стоят в каждой комнате, поэтому я прекрасно осведомлен, кто что делает и говорит. Ясно?- процедил он, не скрывая своего гнева, раскусив мои попытки все отрицать. У меня же будто вся кровь отхлынула от лица и устремилась в сердце, заполняя его страхом.
– Круто. Тут у тебя реально, как на зоне!
– сыронизировала я, хотя сама вся тряслась.
– Как в дурдоме тут, бл*дь, у меня! Ты вообще, Ян, соображаешь или нет, что несешь?
– прорычал он.
– Нет, конечно. Я же дура,- пожала я плечами, глотая слезы унижения.
– Законченная дура!
– подтвердил Гладышев, ничуть не тронутый моим самоуничижением.
– Ей пятнадцать, а ты ведешься на ее провокации, как малое дитя! Не мудрено, что она ни во что тебя не ставит!
– Не разговаривай со мной в таком тоне!
– вскричала я.
– Я не буду терпеть, когда меня опускают ниже плинтуса. Ни тебе больше не позволю, ни уж тем более, твоей дочери!
– Тебя никто и не просит! Но и на место надо уметь ставить по-человечески, а не разыгрывать Кармелиту перед моим ребенком. Что ты пытаешься поделить с ней, я так и не пойму? Меня? Так тут все очевидно!
– Я ничего с ней не делю! Делит она. А коли все очевидно, так донеси эту очевидность до своей дочери, чтобы она уже успокоилась!
– огрызнулась я, задохнувшись от накатившей обиды. Слезы щипали глаза, но я не позволяла им пролиться.
– Не мешало бы успокоится для начала тебе, - процедил он звенящим от ярости голосом. Я осеклась и тяжело сглотнула под его потемневшим взглядом, он же уже более спокойно продолжил, - С дочерью я поговорил, больше она не позволит себе такие выходки. Ты тоже будь любезна, держи себя в руках.
– Я держала, но сколько можно?- начала было я, но он жестом остановил мою пламенную речь.

– Все, замолчи! Твоей ереси я уже наслушался.
– Ну, конечно….
– Уймись, сказал!
– повысил он голос, а меня от ужаса заколотило. Дыхание сперло от боли и слез. Гладышев же решил окончательно добить.
– Знаешь, Ян, а ты ведь даже не постаралась с ней как-то наладить контакт. Сразу все в штыки восприняла, - усмехнулся он невесело, качая головой. И я не нашла, что возразить. Стало так горько на душе. Поэтому я молча встала и покинула кабинет. Легла в холодную постель и предалась слезам. Было обидно, одиноко и больно. Я думала, куда мы движемся и почему не получается ни черта. Неужели все из-за меня? А может, просто поторопились съехаться? Но ведь все у нас было прекрасно, пока не появилась она! Что же мне делать? Как себя вести? Озадаченная этими вопросами я уснула. Утром обнаружила, что спала одна, поэтому день начался с очередного огорчения и конечно же, с фразы « Боже, как все болит!я. С начала занятий не было ни одного дня, чтобы что-то не болело. После изнуряющих тренировок на грани человеческих возможностей, каждое мое утро - это подвиг, преодолевать который помогает только стоящая в тумбочке аптечка с кучей разных мазей. Такая уж доля у танцоров. В академию я приехала не в настроении, что тут же было замечено моими новыми подругами, поэтому первую пару они старались меня не трогать, но к третей им это все надоело и они потащили меня в столовую. По мнению прожорливой Машки проблемы необходимо чем-нибудь закусывать, как водку, иначе будет язва. Спорить с ней не было сил, поэтому я послушно поплелась в столовую, хотя аппетита не было. В столовую я шла впервые с начала обучения, так как до этого мы с Гладышевым, чаще всего, обедали вместе в каком-нибудь ресторане. Сегодня же не было ни звонков, ни смс-ок от него. И хотя сама я тоже не горела желанием общаться, а все равно тоска съедала душу. Благо, в академии не давали заскучать. Группа у нас была дружная, веселая, и хотя поначалу меня несколько сторонились из-за очевидного достатка, все же со временем границы смылись и уже никто из моих одногруппников не обращал внимания на то, что я езжу с водителем и выгляжу, как кинозвезда. Остальные же смотрели вслед с открытыми ртами и надо признать, мне это ужасно нравилось.

Удивительно, но я до сих пор не пересеклась ни с Гельмс, ни с Пластининым, хотя касательно последнего было известно, что он на гастролях в Нью-Йорке. Эта новость будоражила всю академию и меня в том числе. Я была рада, что у меня есть время осмотреться, разобраться что и к чему в этом государстве. И как оказалось, Пластинин в нем действительно был бог и царь. О нем говорили на каждом углу. Даже у первокурсников, которые его видеть не видели, он был темой номер один. Это пугало, впечатляло и злило. Я не знала, как себя вести с Максом, когда он вернется. А главное-как себя поведет он. В его власти было устроить мне «райскуюя жизнь, ибо его авторитет в академии был незыблем. Признаюсь, меня это восхищало, я уважала этого парня за его упорство, талант и амбициозность. Его без сомнения ждало большое будущее, но только в том случае, если он не причастен к моему провалу. Иначе я приложу все усилия, чтобы он отправился в свою Самару или откуда он там родом. Уверенна, Гладышев не откажет мне в такой мелочи. Но для начала предстояло убедится в своих подозрениях, а потому действовать осторожно. Пластинин скользкий гад. Правда, в последнее время домашние проблемы полностью поглотили меня, поэтому было не до университетских интриг. Вот и сейчас, погруженная в мысли о Гладышеве, я вошла в столовую, и не сразу заметила всеобщее оживление, пока Настюха не толкнула меня в бок.
– Девки, это Пластинин?- прошептала она, отчего у меня сердце ухнуло куда-то вниз.
– Охренеть, он на нас смотрит,- пропищала восторженно Машка, хихикнув. Я же закаменела, чувствуя кожей наглый взгляд. Сглотнула тяжело, но не повернулась. Начала лихорадочно думать, как себя вести. Но не успела определиться, поскольку Пластинин направляясь к выходу, как бы мимоходом остановился возле меня.
– Токарева, привет! А ты че, замышилась и не здороваешься даже?
– бросил он насмешливо. Все как-то разом замолчали и с удивлением посмотрели на меня. Машка с Настюхой вообще челюсть со стола поднять не могли, но мне было не до них.
– Не заметила тебя, Максимушка!
– пожала я плечами, хотя саму трясло от напряжения.
– Ага, я такой незаметный. Вижу, вернулась к папе, - отметил он скабрезно, отчего я поперхнулась, а он продолжил насмехаться.- Могла 6ы просто сказать, а не гасится и выдумывать какие-то небылицы. Смешная ты.
– С какой стати я вообще тебе должна что-то говорить?
– приподняла я бровь, начиная заводится.
– Хрен знает, ты же чет надумала. Мне-то пофиг,- подмигнул он и в подтверждение своих слов, переключился, как ни в чем не бывало, на совершенно другую тему.
– Ладно, рад, что ты здесь. Жду на репетиции сегодня в восемь. Готовимся к конкурсу, ты мне нужна.
– С чего ты взял, что мне это надо?
– спросила я ошарашенная его словами, хотя понимала, что глупый вопрос.
– Тут всем надо, у нас жесткая конкуренция и отбор, если ты не заметила, - пояснил он снисходительно, и ухмыльнувшись, покинул столовую. Его провожало множество взглядов, а потом эти взгляды обратились на меня. Только мне было все равно, я переживала совершенно о другом, понимая, что не смогу отказаться от возможности проявить себя, а также поработать с лучшими танцорами и преподавателями.
– Ты не говорила, что знакома с Пластининым, - накинулись на меня девочки, когда мы вышли из столовой. Я лишь пожала плечами, поскольку не собиралась удовлетворять их любопытство.

– Офигеть, ты уже будешь выступать!
– вздохнула с завистью Настя, а я только сейчас осознала, что буду участвовать в чем-то грандиозном, масштабном.
– Почему вы мне не сказали, что проходит отбор к спектаклю?- спросила я, удивившись собственной неосведомленности.
– Вообще-то этот отбор проходит у студентов со второго курса. Ты вроде там по блату, - сообщила Машка, мне же оставалось только пребывать в шоке от Пластининского широкого жеста. Интересно, к чему бы это? В восемь вечера я вошла в коридор, заполненный танцорами с разных курсов. Практически все разминались, поэтому слышно было противный хруст суставов и кряхтение. От волнения у меня начало зашкаливать пульс, дрожащими руками я стала поправлять гетры, чтобы приступить к разминке. Спустя некоторое время появились хореограф, преподаватель по сценическому танцу, Пластинин и еще какой-то молодой парень, как позже выяснилось, постановщик.
– Так, идите в малый зал. Сегодня везде занято, - хлопнула в ладоши хореограф, после чего послышались стоны и перешептывания. Я еще пока не очень понимала всеобщего недовольства. Но стоило войти в малый зал, встать у станка, и стало ясно, что исполнять элементы будет крайне проблематично. И точно. Впереди стоящая девица чуть не заехала мне в нос после первого взмаха, я чудом уклонилась и ударилась о станок. Прыжки же в движении, особенно в шпагате были полнейшей катастрофой. Столкновение двух танцовщиц повлекло за собой цепную реакцию падений, грохот стоял, как если 6ы слон посетил посудную лавку. Хореограф начала кричать, что мы не можем рассчитать место и вообще, как неповоротливые медведи. Все сразу же оживились и приободрились. Я мало что понимала в происходящем, лишь выполняла то, что от меня требуют, украдкой поглядывая на Пластинина. Он о чем-то тихо переговаривался с постановщиком и иногда кивал на кого-то из танцоров, в мою сторону кивка ни разу не было, что озадачивало. Спустя какое-то время мы вновь встали у станка, выполняя «батман фондю”, постановщик медленно обходил каждого из нас, всматривался, а потом касался избранных по плечу. Среди танцоров сразу же подскочило напряжение, хотя все старались выглядеть невозмутимыми. С каждым касанием я нервничала все больше и больше, потому как постановщик несколько раз прошел мимо меня, не обращая никакого внимания. Я начала сомневаться, что Макс замолвил за меня слово. Наверное, он просто решил поиздеваться, а я-дура повелась. И моя догадка подтвердилась в следующую минуту, когда постановщик остановился на середине зала и хлопнул в ладоши, призывая нас закончить упражнение. Мы замерли, вытянулись по струнке в ожидании приговора. Я была уверенна, что сейчас меня отправят за ненадобностью, поэтому сверлила Пластинина яростным взглядом, который он, видимо, ощутил. Посмотрел на меня непроницаемо, а потом вдруг подмигнул, озадачивая. Я ничего не понимала, а потому решила за лучшее послушать балетмейстера.
– Итак, друзья мои, - начал он.- Всех, кого коснулся, свободны. Спасибо, что пришли! Когда он это сообщил по тем танцорам, кого не «коснулась» сия участь, прокатился облегченный вздох. Те же, которые еще минуту назад с превосходством смотрели на нас, поникшие покидали аудиторию. Однако, знатный вышел облом. Я перевела взгляд на Макса, он усмехнулся, словно зная, о чем я изначально подумала, поэтому мне стало неловко и я вновь сосредоточила внимание на постановщике. Когда невостребованные танцоры покинули аудиторию, он продолжил свою речь.
– Ну, что же, теперь о главном! Я долго думал над постановкой к ежегодному Международному фестивалю в рамках проекта «Творческая мастерская молодых хореографов» и решил, что это будет « Божественная комедия”. И! Мы будем выступать на канатах, будем парить над сценой. По танцорам прокатился шокированный возглас, на что постановщик отреагировал довольной улыбкой.
– Да, такой неожиданный поворот. Все вам известно, что материал глубок, многогранен и крайне тяжел для исполнения, поэтому нас ждет напряженная работа в течении полугода. И я хочу, чтобы вы здесь и сейчас для себя решили, готовы ли вы забыть про сон, еду, дом и пахать, выкладываясь на полную катушку. Если нет, то прошу не тратить ни свое ни мое время. Я рассчитываю на победу, тем более, что главным солистом моей постановки согласился стать Максим. У вас достаточно высокая планка, на которую нужно равняться, так что не подведите. Он обвел всех присутствующих высокомерным взглядом, давая понять, что до этой планки нам всем очень-очень далеко. У меня же от шока, растерянности и волнения все в голове смешалось. До сих пор не верила, что буду участвовать в Международном фестивале. Могла ли я о таком мечтать на первом курсе? Определенно нет. Я понимала, что тут дело в Пластинине, но пока была слишком рада, чтобы начать размышлять, что за игру он затеял.
– А сейчас идите домой, открывайте Божественную комедию, смотрите экранизации и начинайте погружаться в мир Данте Алигьери.На следующей недели будем распределять партии. Сразу скажу, моя задача заключается в том, чтобы дать вам возможность выразить себя. Я задаю параметры материала, но при этом всегда оставляю пространство, в котором вы сможете импровизировать. С каждым из вас мы будем вместе искать не только психологически точный образ, но и индивидуальный пластический язык героя, чтобы вы свою роль не просто сыграли, чтобы вы ее прожили на сцене.
– вдохновленно вещал он, заражая нас своим вдохновением и жаждой творить. Он еще минут пятнадцать увлеченно говорил, я слушала в пол уха, поглядывая на Пластинина. Макс пребывал в задумчивости, отстукивая какой-то свой ритм указательным пальцем по точеным, чувственным губам. Он был невероятно красив, и я засмотрелась. Да, именно засмотрелась! Только мертвую от такого мужика не проймет, поэтому не сразу заметила, что наше собрание подошло к концу, и танцоры покидают аудиторию. Впрочем, мне необходимо было поговорить с Пластининым,но поскольку он не спешил уходить, то я решила подождать его снаружи, дабы не привлекать лишнее внимание. И так весь день ловлю косые взгляды.
– Яночка, ты по мою душу, я так понимаю?- протянул Макс, выходя из аудитории.
– Какой ты догадливый Пластинин,- скривилась я, когда он остановился в паре сантиметров от меня.
– И? Чем обязан?- привалившись к стене плечом, медленно скользнул по мне ленивым взглядом.
– Что это все значит? Сначала проблемы с поступлением, теперь вдруг участие в постановке. Чего ты добиваешься?- накинулась я на него, внимательно следя за сменой эмоций на его лице. Но Макс оставался невозмутим. Усмехнулся, закинул в рот жвачку и скрестив руки на груди, продолжил подпирать стену, откровенно веселясь.
– Успокойся, Яночка! Ты, конечно, красива и мила, но таких затрат моей энергии не стоишь.
– Неужели?- сыронизировала я, пытаясь за иронией скрыть то, что ему удалось меня задеть.
– Представь себе, - язвительно отозвался он и тут же холодно сообщил.
– В постановку я тебя порекомендовал исключительно с профессиональной точки зрения. Ты мне подходишь, чувствуешь меня. К тому же, ты обладаешь выразительной пластикой, лёгким шагом и высокой музыкальностью-это не каждому дано. С такими данными не знаю, какие у тебя могли возникнуть проблемы во время поступления. Ты меня заинтриговала. Надо разобраться,- задумчиво поцокал, словно сам себе.
– Ты издеваешься что ли?
– взбесилась я, хотя его характеристика моих данных мне польстила.
– Ничуть, - улыбнулся он ласково, как маленькому ребенку.- Я бы даже расстроился, если 6ы ты не поступила. Так что искренни недоумеваю, зачем мне ставить тебе палки в колеса.
– Затем, что я тебя продинамила, - шибанула прямо в лоб, устав от этих двусмысленных разговоров. Пластинин на несколько секунд замера потом зашелся хохотом.
– А мне еще говорили, что у меня самомнение ого-го. Тебе корона не жмет?-издевался он.
– Нет, с чего она должна мне жать? Ты же та-ак хотел, - насмешливо отозвалась я, он же хмыкнул и сделал шаг в мою сторону, зажав между стеной.
– Не настолько уж и хотел, раз позволил, как ты выразилась « продинамить” себя. Успокойся уже, Токарева, я не заинтересован. Было весело, и не более, - прошептал он, обжигая горячим дыханием, отчего меня передернуло и в тоже время заколотило от волнения. Я тяжело сглотнула, не в силах что -либо сказать. Мысли разбежались в разные стороны, как тараканы. Мне стало душно, я растерялась, не понимая собственной реакции. Пластинин заметив мое смятение, отстранился, насмешливо подмигнул и подхватив свою сумку, направился к выходу, бросив на ходу.- Не страдай дурью, малая, лучше начинай худеть. Я не собираюсь надрывать спину, таская тебя, пока будем отрабатывать элементы.
– Пошел ты!
– выплюнула я ему в спину, выйдя из ступора.

Когда он скрылся за поворотом, я судорожно выдохнула, не зная, что думать. Было не по себе. Все эти речи, намеки и позерство взбесили не на шутку, задели что-то внутри меня. Точнее не что-то, а именно самолюбие. Как же?! Не заинтересован он! И не таких интересую. Не то, чтобы для меня было важно Пластининское внимание, но что-то все равно не давало покоя, какой-то черт дергал. Видимо, я настолько привыкла, что Макс таскается за мной, что сейчас было удивительно наткнуться на совершенно обратное отношение. Надо признать, мне это не понравилось, совершенно не понравилось… Но стоило сесть в машину, которая уже давно ждала меня, как мне тут же напомнили о том, что мои мысли ползут совсем не в том направлении.
– Олег Александрович недоволен, дозвониться вам не может,- сообщил мне Коля.
– Ну, надо же, заволновался!
– усмехнулась я, удивляя водителя. Видимо, он ждал, что я тотчас перезвоню Гладышеву, но у меня и в мыслях не было. Ему полезно прочувствовать, как оно - ждать и гадать, где и с кем. После вчерашнего я до сих пор не горела желанием ни видеть его, ни слышать, да и меня больше занимали мысли о предстоящей постановке. Если я правильно расценила слова Пластинина, то быть мне солисткой. От этой перспективы в душе такая буря восторга поднялась, что я едва не пищала. Голова шла кругом. Улыбнувшись своему отражению в стекле, мечтательно откинулась на спинку сидения. Я понимала, что тороплюсь с выводами и меня может ждать сильнейшее разочарование, но так хотелось хотя бы на миг почувствовать себя особенной, исключительной и значимой. Это чувство пьянило, поэтому в Жуковку я приехала в приподнятом настроение. Правда, триумф мой пошел на спад, стоило войти в дом. Гладышев встретил меня в холле, вид у него был крайне недовольный, взгляд злой, колючий. Я внутренне напряглась, готовя себя к нелегкой беседе.
– Ты на часы смотрела?
– нарушил он молчание, когда мы вошли в нашу спальню.
– Нет,- наигранно беззаботным голосом отозвалась я, стараясь не показывать своего волнения. Я понимала, что не стоит накалять и без того накаленную обстановку, но мне хотелось отомстить за многие вечера, когда Гладышев также приезжал под ночь, не утруждая себя объяснениями.
– А должна бы,- последовало холодное замечание.
– Интересно, почему я должна, а ты-нет ? Или что? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
– Вижу, ты подготовилась. Словато какие выучила, - издевательски произнес он, вызывая во мне гнев.
– А ты все пытаешься меня унизить,- скривилась я, с остервенением разбирая сумку.
– Зачем мне тебя унижать? Ты сама с этой задачей прекрасно справляешься: и «быков» и «Юпитеров” определила,- парирует он снисходительно.
– Ой, все! Не порть настроение, - не выдержала я. Нервы были на пределе и портить по сути уже было нечего, но я понимала, что еще чуть -чуть и сорвусь, устрою грандиозный скандал и выскажу все, что накопилось. Вот только вряд ли это приведет к чему-то хорошему.
– Не портить тебе настроение? А с чего ты вдруг веселая такая? Нравится мне нервы трепать?- сбросив ироничную маску, процедил он. Я ощущала волны ярости, исходящие от него, но они не пугали, они разжигали во мне ответное негодование.
– Гладышев, извини, конечно, но планета не крутится только вокруг тебя. И причина моего прекрасного настроения с тобой никак не связана, - заявила я, с каждым словом повышая голос.
– Ну, надо же, просветила! Планета, может, вокруг меня и не крутится, а ты должна, - отчеканил он, нависнув надо мной, подавляя своим ростом.
– На каком основании?- вызывающе бросила.
– На том основании, что ты моя женщина!- рявкнул он.
– Неужели! Вот только ты почему-то вспоминаешь об этом, когда тебе удобно!
– Если бы я думал только о своем удобстве, тебя бы здесь не было, - прорычал, прожигая меня озверевшим взглядом.- Попробуй еще раз заявиться в такой час!
– И что будет?- вскричала я, доведенная до бешенства его нескрываемым пренебрежением.
– Узнаешь что!- процедил он с угрозой.- Лучше не доводи меня.
– думаешь, напугал?
– вырвался у меня истеричный смешок, хотя смешного в этом ничего не было. Было плохо, адски плохо.
– думаю, что ты не настолько идиотка, чтобы проверять!
– Я была на репетиции!
– проорала я ему в лицо, устав от этой словесной диареи.
– да мне покер! Я тебе все сказал!
– выплюнул он и вышел из спальни. Меня заколотило от бессильной ярости. В эту секунду я просто ненавидела Гладышева! Убить хотела, на части разорвать, расцарапать высокомерную физиономию. Но вместо того, чтобы претворять свои кровожадные планы в жизнь, влетела в гардеробную и схватив дорожную сумку, начала остервенело запихивать в нее одежду, прокручивая в голове все, что он мне только что сказал, понимая, что ничего не изменилось: ему также ничего не стоит унизить меня, причем, намеренно. Он по-прежнему не считает нужным учитывать мое мнение, ему не интересно, что для меня важно и чего я хочу. Все должно быть так, как он сказал! Получается, от чего я уходила, к тому и вернулась. С той лишь разницей, что изменился статус наших отношений. Но только сейчас я поняла, что дело-то совсем не в статусе. Дело в нас! Эта мысль почему-то огорошила. Мне всегда казалось, что любви достаточно, чтобы преодолеть любые сложности. Но ведь мы любим друг друга. Ведь любим же ? Тогда почему ни черта не получается? Знаю, я тоже не права - не стоило накалять обстановку, выводить его из себя. Ведь могла же просто объяснить, где была и почему задержалась. Но опять же - почему всегда я должна думать, что сказать, как себя повести, а Гладышев может позволить себе не заморачиваться на мой счет: говорить то, что вздумается, поступать, как хочет? Почему? Мне что ли это больше всех надо? Обессиленно опускаюсь на злосчастную сумку, забитую какой-то ненужной ерундой, понимая, что лучше не демонстрировать характер перед Гладышевым подобным образом. Не известно, к чему это приведет, а я не уверенна, что потом не пожалею. И это бесит! Но все же я забросила сумку подальше, чтобы Олег не увидел, и отправилась в душ, где в очередной раз разревелась, не зная, что делать, и ненавидя себя за не способность к решительным действиям, а Гладышева за полнейшую нетерпимость и эгоизм. Не так я представляла нашу жизнь. Совершенно не так. В постель легла обессиленная и опустошенная. Хотелось поскорее пережить ночь и отправиться в академию. Там другой мир, там другая я. В академии на меня смотрят с восхищением, а не снисхождением, со мной считаются. А уж после того, как стану солисткой в постановке и вовсе приобрету особый статус. Мысли о предстоящих репетициях будоражили, вызывали волнение и азарт. Это была первая ступенька на пути к мечте, и я собиралась на нее подняться. Мне очень хотелось доказать себе и окружающим, что я нечто большее, чем просто девочка, которой повезло. Да и повезло ли? Сейчас я в этом очень сильно сомневалась. Словно почувствовав, что я думаю о нем, в комнату вошел Гладышев и не глядя в мою сторону, прошел в душ. Пока он мылся, я подобно тем девам из романов, застыла в ожидании, вцепившись в одеяло. Обычно, когда мы ругались, Олег старался держаться от меня подальше. Раньше это бесило, а сейчас понимаю, что лучше бы он продолжал в том же духе. Потому как теперь не знала, чего ожидать. Когда он вышел из душа, комнату заполнил цитрусовый аромат его геля для душа, я судорожно втянула воздух, притворяясь спящей. Но Олегу было, кажется, все равно. Он неспешно вытирал голову, расхаживая взад-вперед, маяча передо мной в одном полотенце, повязанном на бедрах, и думал о чем-то своем. Меня это раздражало. Лег 6ы уже спать и не играл на моих нервах! Вот только, когда он лег, легче не стало. Стало холодно. Между нашими спинами гулял ледяной ветер отчуждения. Я лежала, свернувшись в калачик, напряженная, застывшая и надеющаяся. Я ждала. Ждала, что Олег повернется, коснется меня, обнимет или хотя 6ы что-то скажет, но он просто уснул, словно меня тут нет. Его размеренное дыхание так и кричало «плевать я на тебя хотело, д во мне с каждым его вдохом и выдохом все леденело. Не выдержав, я ушла в гостиную, где бродила из угла в угол, не в силах мириться с происходящим. За живое задевал Гладышевский пофигизм, все во мне переворачивал. Я томилась, как закрытая кастрюля на медленном огне. Не имея возможности ни выплеснуть свои эмоции, ни соскочить с огня. К утру, конечно, все поутихло, но внутреннего покоя не было. Обида и непонимание легли камнем на сердце, задавливая всякое доброе чувство и любой намек на то, чтобы самой сделать первый шаг. Да и о каком первом шаге могла идти речь, если я даже видеть Гладышева не хотела? Поэтому, когда мне в шесть утра позвонила Кристина и извиняясь, попросила приехать, я была только рада. Но избежать встречи с Олегом не удалось. Когда я красилась, он проснулся.
– Сколько время?
– подорвался он, видимо, решив, что опоздал.

– Шесть часов девять минут, - холодно сообщила я, даже не повернувшись, продолжая красить ресницы.
– А ты куда так рано?
– По делам.
– Что за дела?- допытывался он, приподнявшись на локтях, вглядываясь в мое лицо в зеркале, начиная разжигать во мне все еще тлеющие угли раздражения и злости.
– Я теперь за каждый шаг должна отчитываться?
– процедила и бросила тушь в косметичку.
– А тебе сложно ответить?
– Проблема-то не в этом.
– Ну, давай с утра-пораньше начнем обсуждать наши проблемы, - раздраженно скинул он одеяло и поднялся с кровати.
– да че их обсуждать? Ты вчера доходчиво объяснил, что надо просто заткнуться и крутится вокруг тебя с Лесенькой и будет мне счастье, - съязвила я, пожав плечами. Гладышев замер посреди комнаты, втянул с шумом воздух с таким видом, словно ему все дико осточертело. Мне в принципе тоже осточертело, но услышать, что он скажет в ответ стало вдруг страшно, словно сейчас все решится. Я ждала чего-то серьезного, решительного, но уж точно не того, что прозвучало.
– Сделай одолжение, Ян, успокойся. Иди лучше, поешь, а то не ужинала вчера, - устало отозвался он и ушел в гардеробную. Я же не знала, как реагировать на это вроде бы заботливое затыкание рта.
– А чего ты хотела?
– спрашивала у меня Кристина вечером этого же дня за бутылкой неизменного коньяка. Весь день мы проносились в поисках квартиры, я не пошла в академию и слава богу, отвлеклась, занятая проблемами Крис. Хотя у нее скорее трагедия, чем проблемы. Она ушла от мужа, точнее Паша узнал о ее отношениях с Антроповым. Удивительно,но Крис сохраняла спокойствие, хотя при этом была убеждена, что ее жизнь летит под откос. Я в корне была не согласна, поскольку считала, что ей давно пора избавиться от чувства вины и отвратительной семейки мужа, сидевшей на ее шее. Озвучивать я это, конечно же, не стала, но была уверенна, что данная ситуация не конец света, а начало новой жизни. Весь вечер мы обсуждали наши проблемы и последние события. Кристина со своей беды быстро переключилась на меня и сейчас пыталась вправить мне мозги, причем, настойчиво так. Я же гнула свою линию с не меньшей настойчивостью.
– Разобраться, я хотела, поговорить. Выяснить все. А он не хочет, сразу уходит. Ему не надо. У него вон…работа на первом месте и доченька его, а остальное до фонаря, - изливала я душу.
– Ян, ну, а какой мужик хочет в чем-то разбираться? У них все просто, тем более, у таких, как твой Гладышев. Сказал-делай. Но мы-то на то и женщины, чтобы координировать ситуацию. А ты что? С дочерью разругалась в пух и прах, его постоянно провоцируешь. Глупости какие-то! Он тебя в свой дом привел, чтобы ты уют ему создала, семью, понимаешь?
– А он в процессе формирования семьи участвовать не должен, да?- сыронизировала я, начиная заводится.
– Ой, Янка, ты как ребенок: а он, а я! Хитрее надо быть, мудрее. Он всю жизнь один прожил. И ты хочешь, чтобы он в раз тебе свои привычки поменял? Постепенно надо, ласково, а не нахрапом и скандалом, -поучала она, попивая коньяк.
– да у меня нервы уже не выдерживают: с одной стороны он, с другой-Лесенька!
– воскликнула я с чувством и тут же устыдилась, поскольку мои проблемы на фоне проблем Крис - сущая ерунда, а ее нервы как-то выдерживают, поэтому в следующее мгновение, сказала.
– Прости! Тебе сейчас и так не просто, а тут я еще.
– Прекрати! У меня уже все - ничем не поможешь, сколько голову не ломай. А тебе надо действовать, пока не поздно. С Олесей ты, конечно, дала маху. Большая ошибка, - покачала она головой.
– Как будто там что-то можно было изменить, - закатила я глаза и достала пачку сигарет. Не зря все-таки купила.
– Конечно, можно. Надо было сразу, как узнала, что ее мать его воспитывала, звонить, узнавать все нюансы, советы спрашивать. Свекрови это дело любят. Сразу бы с его родней сблизилась. И он бы проникся. Увидел бы, что ты действительно серьезно настроена, что ты всеми силами стараешься. Ты только представь! Пару звонков, а какое впечатление о тебе!
– рассуждала она.
– О, Боже, Кристюх, ты прямо стратег, - хохотнула я, стараясь за шутливым тоном скрыть свою досаду. Ведь я действительно могла все сделать по-другому, но мне даже в голову не пришло. То ли дура я в силу возраста, то ли просто дура?
– да какой там стратег?!
– отмахнулась она и поморщилась, закусив лимоном.
– Опыт это все и шишки набитые. Если 6ы все заново можно было начать, я бы каждое свое слово вымеряла. Семья - это серьезное дело, на отшибись не сделаешь. Фундамент надо закладывать, просчитывая каждый нюанс, иначе к чертям весь дом однажды разлетится. А прораб в этом деле, Ян, женщина! Так что не страдай херью. Роди лучше своему Гладышеву ребенка. Поверь мне, многие проблемы, разрешаться сами по себе. Олеся,возможно,захочет братика или сестренку, станет тянуться к тебе, да и ты себя уверенней почувствуешь.
– Ты че, мать, перепила?- засмеялась я, считая ее идею о ребенке из разряда фантастики.
– На полном серьезе вообще-то говорю.
– Ага, Гладышев мне голову оторвет потом. Он и так чуть ли не каждый раз сначала спрашивает, пила таблетки или нет, - покачала я невесело головой, делая затяжку.

– О, ну, ты нашла кого слушать. Понятно, ему не до детей, с вами бы справиться, - хохотнула она, на что я скривилась, но Крис тут же примирительно подняла руки и продолжила свою шарманку.
– Но однозначно, это привнесло 6ы в его жизнь много радости. Вот сейчас он бы в полной мере свой отцовский потенциал реализовал. И тебя бы на руках носил. Ребенок вам точно на пользу пойдет. Представь маленького пупсика с глазами твоего Гладышева. М? Что думаешь?
– Ну, как и любая другая, я хочу ребенка от любимого мужчины,- отозвалась я, подбирая слова, вдруг осознав, что на данном этапе у меня есть дела поинтересней.- Но для начала необходимо построить карьеру, отучиться. Тем более, что у меня очень даже удачно все складывается. Я начала рассказывать про Пластинина и постановку. Кристина слушала меня и с каждым моим словом все больше хмурилась, что меня начало бесить.
– Ну, что опять не так я делаю?- не выдержала я.
– Я вообще понять не могу, что ты делаешь?- покачала головой Крис.
– Учусь, нарабатываю портфолио.
– Зачем?
– тупо спросила она, глядя на меня осоловевшим взглядом.
– В смысле «зачем”?
– повысила я голос.- Затем, чтобы после учебы быть солисткой в театре. У нас с первого дня начинают строить карьеру, конкуренция нешуточная,- терпеливо объясняла я, но Крис вдруг зашлась хохотом, вызывая у меня ступор. Я не могла понять, то ли она напилась, то ли со всеми этими событиями ее понесло, но последовавший ответ просто убрал.
– Янка, да ты уже свою карьеру построила, успокойся. Как ты не поймешь?! Тебе Олег с неба звезду достанет, если захочешь. Ты главное сейчас не запори все. Кому ты пытаешься что доказать? Гладышеву? Так ему это не надо! Вокруг него полно баб и без тебя, которые на карьеру ориентированы. Он тебя уж точно не за твои амбиции полюбил, - едва ли не долбила она мне по голове. Я же смотрела на нее во все глаза.
– Я никому ничего не доказываю! Моя жизнь не сконцентрирована только на Гладышеве. Он не центр вселенной. Я в Москву приехала с другой целью и не собираюсь от своей мечты отказываться,- холодно отчеканила я, прожигая подругу недобрым взглядом. Кристина усмехнулась невесело, покачав головой, и такой тоской от нее повеяло, что мне стало не по себе.
– Януль, и не надо отказываться. Занимайся, развивайся - это правильно. Просто надо четко понимать, что за человек рядом с тобой, и расставлять приоритеты, исходя из этого.
– Кристин, ладно, давай не будем,- поспешила закрыть я неприятную тему, так как меня начинали нервировать ее нравоучения. Надоело слышать нечто подобное от каждого, кто имел хоть какое-то представление о наших с Олегом отношениях. Все почему-то считали, что разбираются в этом лучше. Ведь со стороны виднее. Вот только никто в действительности не знает, каково это - жить с таким

мужчиной и чувствовать себя никем на его фоне. Не хочу я быть его тенью, не хочу, чтобы меня считали содержанкой, которая без него ни на что не способна. Я такой уже была, мне не понравилось. Так что я сама как -нибудь разберусь, как мне себя вести, о чем и сообщила Кристине. Она спорить не стала.
– Ладно, молчу. Не злись. Просто волнуюсь за тебя, не хочу, чтобы запуталась в себе. Хочу, чтобы все у вас было хорошо, - миролюбиво произнесла она, отчего внутри у меня сразу же потеплело и раздражение начало утихать.
– Я не злюсь. Ты лучше скажи, что собираешься делать?
– перевела я стрелки.
– О, дел у меня предостаточно. Но сейчас главное, конечно, договорится с Пашей насчет Антоши. Сын не должен страдать из-за наших разногласий.
– тяжело вздохнула Кристина, погружаясь в свои думы.
– Все наладится, - сжала я ее руку. Подруга невесело усмехнулась.- Ты жалеешь?
– задала я давно мучавший меня вопрос. Крис поняла, что я имею в виду Антропова, сглотнула тяжело, но недолго думая над ответом, покачала головой.
– Нет, я жалею лишь о том, что в нашей жизни все сложилось подобным образом. Я 6ы хотела встретить его в другое время, - призналась она тихо. И столько в ее словах было горечи, что у меня внутри все перевернулось. Стало страшно вдруг оказаться на ее месте. Захотелось поехать к Олегу, прижаться и забыть обо всех наших разногласиях. Я засобиралась домой. Ждать пока доеду, не хватало терпения, поэтому я начала звонить Олегу, как только села в такси, но он не отвечал на звонки. Чуть позже пришло смс : « Занят. Приеду поздно. Мне это не понравилось. Что значит «поздно”, если на часах уже одиннадцатый час? Настроение начало падать, а порыв, с которым я летела на крыльях любви домой, медленно угасать. Но окончательно его задавила Лесенька. Это она умеет. Когда я вошла в дом, она встретила меня в компании каких-то подружек.
– О, привет, - весело помахала она, словно дико рада меня видеть. Я удивленно приподняла бровь и поздоровалась с ее гостями.
– Папа в курсе твоего девичника?
– спросила я чуть позже, когда девочки поднялись на второй этаж, и мы остались одни.
– В курсе, конечно, - усмехнулась она, а потом вдруг спросила.- А ты почему не с ним?
– В смысле?
– непонимающе воззрилась я на нее.
– Ну, я думала он тебя возьмет с собой на благотворительный вечер,- протянула она и неприятно ухмыльнувшись, добавила, - но видимо, решил не позорится. Правильно сделал, на фоне той же тети Марины ты бы выглядела крайне убого.
– Что?
– выдохнула я, ошарашенная этим свинством и тем, как быстро сучка поняла, куда надо давить. Я застыла, не в силах выдавить из себя ни звука. Меня будто парализовало, поскольку новости о том, чем занят Гладышев были неожиданными. Такого я представить себе не могла, и это было уже слишком, за гранью моего понимания.
– Ой, прости! Я ведь обещала папе держать свое мнение при себе. Но он, кажется, уже сам убедился, что дальше спальни твои таланты не распространяются, раз никуда не берет, - издевалась она, у меня же сорвало все планки, и я замахнулась на девчонку, она испуганно отшатнулась, что меня мгновенно остановило.
– Заткнись!
– процедила я дрожащим голосом, опуская поднятую руку, меня всю трясло от ярости и бессилия. Эта же дрянь, поняв, что я ничего не смогу ей сделать, хмыкнула и с довольной улыбкой, заключила: -Знаешь, тебя даже жаль.
– Пошла вон!
– заорала я, не в силах больше слушать, как эта мерзавка озвучивает все мои сомнения и страхи.
– Закрой рот, пока я не размазала тебя по стенке!
– О, ну, давай! Спорим, зассышь? Иначе папа тебя сразу же вышвырнет!
– Да плевать твой папа на тебя хотел, как и все остальные!
– Так же, как и на тебя!- огрызнулась она и вылетела из комнаты, столкнувшись в дверях с опешившей Аннушкой.
– Яна Владимировна, что случилось?- ахнула отлетевшая в сторону бедная женщина, но я была не в том состоянии, чтобы что-то объяснять, меня трясло, как в лихорадке. Я обессиленно опустилась на что-то похожее на стул, кусая губы. Меня все настолько достало, что я не могла больше здесь находиться. Да и зачем мне это собственно надо, если мужчина, ради которого я готова была терпеть, действительно плевать на все хотел? Нет! Хватит уже этих унижений, упреков, пренебрежения! Я себя не на помойке нашла! К черту такую любовь! С этими мыслями, схватив ключи от Рендж Ровера, я побежала в гараж и не взирая на причитания Аннушки в попытках меня успокоить, запрыгнула в машину. Только бы поскорее уехать отсюда далеко-далеко. Мне не хватало воздуха, меня душила обида, злость и ревность. А так хотелось убежать от этих чувств, от самой себя. В моей голове крутилась сотня мыслей, сценариев, как поступить, что сказать и что сейчас сделать. Мне хотелось поехать на этот долбанный вечер и высказать все, что я думаю о Гладышеве и его гребанной любви. Почему он вновь со мной так поступает? Чем я заслужила такое отношение? Зачем тогда просил вернуться, если не любит, не уважает и не ценит? Оставался бы со своей этой Мариной, раз ее не стыдно показать людям! Но чем я хуже-то? Чем , мать его?! Чего он добивается, сука, тыкая меня носом в то, что я - никто? Думает, я буду терпеть? Не буду, не буду, не буду….- колотила я руками по рулю, выплескивая свою злость. Меня рвало на части от обиды. Все, что копилось все это время, вырвалось наружу и вылилось в истерику, которая длилась, пока меня Не остановило ДПС. За время выписки штрафа, я отвлеклась и пришла в себя. К своему удивлению, обнаружила себя на Покровке. Не зная, что делать дальше, припарковалась у какого-то бара и решила, что надо мне отвлечься и немного расслабиться. Поэтому в бар я вошла с твердым намерением напиться. Атмосфера заведения очень соответствовала настроению: мрачняк,ободранный кирпич, состаренные зеркала, лампочки Эдисона и прочие атрибуты московского лофта. Упав за барную стойку, заказала бутылку вина и бургер из мраморной говядины. Бармен посмотрела на меня с удивлением. Еще бы?! Заплаканная, в велюровом спортивном костюме и с метлой на голове, когда все вокруг распушили свои павлиньи хвосты. Но мне было плевать. Я стеклянным взглядом сверлила стену за спиной барменши, краем уха слушая ненавязчивую музыку, не замечая, что передо мной поставили мой заказ. У меня было какое-то внутреннее оцепенение. Я пила вино, жевала бургер, Не чувствуя вкуса и Ни О чем Не думала - почти идеально. Ко мне подходили какие-то мужики, но я даже не слышала, что они говорят, погруженная в себя, пока на мои плечи не опустились чьи -то широкие ладони.
– Ай-ай, Токарева, жрем на ночь, да еще и фастфуд!
– поцокал насмешливо Пластинин и сел рядом.
– Да вообще караул!- сыронизировала я, даже не удивляясь этой встрече, и откусила приличный кусок, набивая полный рот.
– Э, да ты совсем расклеилась, малая, - заметил Макс, вглядевшись в мое лицо.- Еще и пьешь за рулем. Куда твой папик смотрит?!
– Без понятия. На шлюху свою, наверное, - пьяно отозвалась я и проглотив подкативший ком слез, запила ВИНОМ.
– И что, теперь из-за этого убиваться?
– А вот это не твое дело. В психологе не нуждаемся, так что поди вон, - промычала я, зажав сигарету между зубов, чиркая безуспешно зажигалкой, она почему-то только искрила, пока Макс не поднес мне свою. Я закурила и жадно затянулась, откинувшись на стуле. Пластинин покачал головой. Меня это взбесило.
– Иди давай, Пластинин, без тебя тошно.
– Я бы пошел, Токарева, но как раз-таки тошно смотреть, как ты сидишь тут, сопли размазываешь из-за какого-то мужика, который определенно не стоит того, чтобы ты распускала себя и теряла форму. Мужиков у тебя еще будет херова туча, а талант один, не надо его просирать.
– Ой, бл*дь, талант….Правда что ли?
– вырвался у меня истеричный смешок, хотя слова Пластинина были приятны, они действовали подобно обезболивающей таблетке.
– Посредственности меня не интересуют.