– Мне, конечно, неизвестны последние модные веяния двора, – Учитель Доо лениво раскрыл костяные пластины и пару раз обмахнул разгоряченное упражнениями лицо, – но царедворцы всегда были консервативными. Украсив скудость своего существования неисчислимым количеством условностей и ритуалов, они не забывали и о безопасности. Во дворце никто не имеет права носить оружия, кроме императорской стражи. Веера же испокон веков являются частью придворного одеяния мужчин и женщин, и кто сказал, что их можно использовать лишь для безмолвных бесед на любовные темы?

– О! – это же совсем другое дело. Язык любовных бесед – намного более перспективное применение веера в тиши дворцовых покоев.

– Научу и ему, – усмехнулся наставник. – Что до нанесения ущерба...

Он пожал плечами и со скучающим видом подошел к старой сливе, просунувшей толстую ветку во двор. Чуть выставил вперед правую ногу, подпружинил колени и, почти незаметно скрутив бедра, щелкнул по ней сложенным веером. Я еле успел уклониться от острой щепки, просвистевшей мимо виска. С оглушительным треском ветка рухнула, засыпав тренировочную площадку листьями и плодами. Спина Учителя Доо, кстати, осталась абсолютно ровной.

– Не важно, какое оружие держат руки: меч, кинжал, кубок с ядом... или нелепую игрушку. Рецепт победы – искусство «единой нити». Мастерство владения боевым веером почти забыто сегодня, поэтому у тебя будет преимущество перед многими, если не всеми, когда вернешься в замкнутый мир Шести Семей.

Да! Я хотел разить врагов так же красиво, как Учитель Доо сокрушил ветку сливы. Поэтому о смене такого безобидного внешне оружия на привычный победоносный меч больше не заикался. Оптимистичное высказывание о возвращении предпочел же вообще пропустить мимо ушей.

Песочница пустовала редко. Скорость начертания знаков, контроль над взрывами... я был доволен прогрессом в овладении этой техникой. Ежедневные медитации также помогали смотреть на мир свежим взглядом. Несуразности, непривычности и неясности четко выделял сознанием, что позволяло успешно решать задания моих столь изощренных в издевательствах наставников. Иногда краем глаза улавливал призрачное присутствие хранителя места. Гигантская кобра с любопытством следила за происками спевшихся Сию и Доо.

Выбираться за ворота не было ни времени, ни желания. Учитель Доо максимально нарастил интенсивность тренировок и изучения храмового наречия, и я уже мог неплохо на нем изъясняться. Утром осваивал упражнения с боевым веером, а вечерами вел беседы о высоком на древнем языке, выправляя произношение и нарабатывая словарный запас. Мне даже преподали основы сложения старинных баллад. Немало времени провел за сочинением пафосных описаний великих свершений Хранителя Сию и Учителя Доо на ниве воровства и скрытничества.

Моя одежда для тренировок в последнее время стала подозрительно потрескивать, но я не обращал на это особого внимания. Мало ли за какой сучок можно зацепиться, выслеживая Хранителя Сию в саду? Понял, что с ней не все в порядке только тогда, когда прочная домашняя куртка вдруг лопнула по шву на плече, помешав поднести к губам чашку утреннего чая. Неплохо бы обзавестись новой, для чего следовало вновь выйти на улицы квартала Ворон. Простое решение, как оказалось, было не просто исполнить, потому что в негодность пришел весь гардероб. Единственная приличная куртка обтягивала торс совершенно неприличным образом, а захваченные из дома новые, еще ненадеванные туфли оказались безнадежно малы. Решив последовать добрым советам, встречавшимся в книгах по домоводству, налил в туфли воды и сделал несколько шагов по комнате... Стопы безбожно ломило. Шипя и прихрамывая, подобрался к зеркалу и попытался взглянуть на себя объективно, будто вижу впервые. Ну что сказать, если не кривить душой? Жалкое зрелище? Нет, душераздирающее зрелище! Запястья по-сиротски торчали из коротких рукавов элегантной куртки для визитов, штанины не прикрывали тощие щиколотки... а уши? Оказывается, они ужасно топорщатся, эти уши! Ладно, чем хуже – тем лучше, всем не угодишь. Да и не привык никому угождать. Туго затянул в пучок уже изрядно отросшие волосы, воткнул под щегольским углом шпильку, расстегнул верхнюю пуговицу куртки, чтобы воротник не давил шею, и отважно спустился на кухню, к Учителю Доо.

– Я рад, что ты научился замечать очевидное, – наставник иронично отсалютовал моей смелости чашкой с чаем. – Выглядишь «не очень», но все поправимо. Кажется, где-то в глубине квартала была одна забавная швейная мастерская. Если семья мастера не уехала в более приличное место, то нас там смогут удивить.

Я был готов и забавляться, и удивляться. Но больше всего на свете хотел снова ощутить себя одетым, как нормальный человек. Уши бы еще кто-нибудь помог слегка поправить... это я точно размечтался о несбыточном.

Мы уходили от центральных улиц все дальше. Дома превращались в домишки, улицы – в кривые переулки, благородство старины сменялось откровенной дряхлостью. Грязь у обочин, груды мусора на выщербленной мостовой, оборванные серые личности, шмыгающие от дома к дому... День на дворе, почему они болтаются без дела? Учитель Доо орлиным взором озирал окрестности в поисках только ему одному известных примет. Наконец он остановился у покосившихся ворот, ничем не выделяющихся среди соседних. На стук долго никто не отзывался, и лишь когда мы собрались уходить, их створки коротко скрипнули. С серостью запущенного грязного дворика почти слился сгорбленный человечек, одетый в засаленный халат. Его лысая голова тряслась, руки судорожно сжимали клюку, глаза подслеповато щурились, а на пергаментном, почти коричневом лице с трудом просматривалась татуировка портного. Почти сбивала с ног вонь дряхлого тела, будто гниющего заживо.