— Биться с тобой не хочу, Чудин, ибо ты мне друг, но посмеюсь над тобой в день свадьбы.

— Эй, все слушайте! — кричит Харальд. — Я, Харальд, сын Сигурда, брат Олава-конунга, беру в жёны Эллисив, дочь Ярислейва, и если это не так, пусть Чудин-воин трижды перед всеми плюнет на мой меч!

Тут они берутся за руки, и Рагнар, по обычаю, скрепляет спор ударом рукоятки меча.

Харальд поднимается и говорит:

— Идём.

— Куда? — спрашивает Чудин.

— Или ты думал, — говорит Харальд, — что Харальд, сын Сигурда, привык откладывать дела надолго?

Чудин говорит:

— Отложим хоть до утра, не след мне, начальнику стражи, тревожить князя ночью.

Харальд засмеялся и сказал вису:

— Что ж, — говорит в ответ Чудин. — Раз на то пошло — идём. Но пусть и Рагнар, свидетель, идёт с нами.

Рагнар говорит:

— А не достаточно ли того, что я скрепил мечом ваш спор?

Тогда Чудин смеётся:

— Вот и видно, кто в кипящем море стрел не источает.

Рагнар говорит:

— Иду.

— Не дело вы затеяли, — говорит Ульв одноглазый, и многие русские говорят то же, но их уже не слышат, и все трое покидают гридницу.

Они идут по дворцу конунга, где светло от факелов, — и никто их не останавливает, потому что конунга охраняют варяги Харальда, над которыми Чудин — начальник.

И вот они подходят к спальне конунга и видят, что там горит свет и конунг сидит в простом облачении у стола и читает святую книгу Евангелие. И конунг с удивлением поднимает на них глаза и видит перед собою Харальда и начальника своей стражи Чудина. Рагнар же, едва войдя, спрятался за полог возле двери, и его конунг не увидел.

Конунг спрашивает:

— Не печенеги ли вдруг осадили Киев и вы пришли сообщить мне об этом?

— Печенегов я разогнал весною, — отвечает Харальд, — и тебе известно, конунг, что они больше не вернутся.

— Тогда что же? — спрашивает конунг.

— А то, светлый конунг, что я, Харальд, сын Сигурда, брат Олава, пришёл просить у тебя руки твоей дочери Эллисив.

Чудин при том глаза закрыл и перекрестился. Конунг молчит, а потом говорит:

— Просят руку и сердце.

Харальд отвечает:

— Сердце твоей жены и госпожи нашей Ингигерд принадлежало другому, когда ты взял её в жёны.

Такие слова не пришлись по душе Ярислейву, потому что все на Руси и на Севере знали, что Ингигерд любила не хромого Ярислейва, а Олава, брата Харальда. Конунг сдвинул брови и говорит:

— За Ингигерд я дал в вено Ладогу. Что ты можешь дать мне, Харальд, сын Сигурда, брат Олава, за Елизавету, кроме громкого имени?

Харальд говорит:

— Не так уж мало.

Конунг говорит:

— Из имени шапки не сошьёшь.

— Я дам за Эллисив такое, — заявляет Харальд, — чего тебе не снилось!

— Это что же? — говорит конунг.

— Увидишь, — отвечает Харальд.

— Будет дело — будет и слово. — И конунг вновь обращается к святой книге.

Тут Чудин потянул Харальда за руку и говорит тихо:

— Уйдём подобру, Харальд, а что до спора, то я уже забыл о нём.

Но кровь, разогретая вином, бушует в Харальде, он не хочет уходить, вырывается и кричит:

— Запомни, Ярислейв, мои слова: я мир переверну, а от Эллисив не отступлюсь!

Конунг отвечает, не оборачиваясь:

— Упорство украшает воина.

Харальд хотел ещё говорить, но вино, укрепляющее язык, как известно, ослабляет тело, и Чудин наконец выволок его из спальни. И только они ушли, Рагнар вышел из-за полога и, представ перед конунгом как человек спешивший, говорит:

— Я услышал голоса и прибежал. Что случилось?

Тут в сенях страшный грохот раздался — это Харальд и Чудин упали с лестницы.

Конунг покачал головой и говорит:

— Сдаётся мне, что после пира дружина останется без ярла, а стража — без начальника.

— Много бед от вина, — говорит Рагнар. — Кто же проверит часовых и разведёт ночные дозоры?

— Вижу, ты человек расторопный, — отвечает Ярислейв, — вот и проверь, коли трезв.

Рагнар низко поклонился конунгу и поспешил, а что он задумал, о том речь после. Конунг же стал читать святую книгу.

Утром Харальд просыпается в палате, где спал со своей дружиной, и видит, что рука у него в крови, одежда порвана и на одной ноге сапога нет.