Виноградова рыкнула:

– Притупилась чувствительность зрителей!

На командирской машине( во многом скопированной с немецкого образца) радиостанция была лучше, и Воительница, должно быть, сумела разобрать, что творится на левом фланге, образованном теперь третьей батареей и четвертой, шедшей до этого по оси полка, как бы чуть позади командира. Наташка энергично подмигивала, а пальчики шаловливых ножек энергично раскладывали карточный пасьянс. Впрочем, и так было понятно, что они нарвались на что-то серьезное и сейчас дерутся за свою жизнь. Девять самоходок на полной скорости мчались вперед по усеянной лишаем лощине, слева холм стал более пологим, справа - более крутым. Было странно, что немцы оставили такой удачный проход без присмотра, Наташа даже пальцем по крутила виска. Фашисты выглядели кретинами, но потом стало ясно: все, что противник сумел приготовить, было разбито артиллерией. Поперек лощины были прокопаны противотанковые рвы, но прошедшие впереди "Горностаи" оставили цветные дымовые шашки в местах, где стенки были обрушены, и шедшие следом машины сумели перебраться, почти не потеряв времени. Светлана даже визгнула от восторга:

– Знай наших!

Один советский танк стоял с сорванной гусеницей, видимо, нарвавшись на мину, его экипаж яростно молотил кувалдами по запасным звеньям, цепляя их взамен перебитых. Полунагие девчата, даже вспотели от таких усилий, не смотря на свежий осенний ветер. ( Ну, и бывает же бред у людей). Противотанковыми минами такое место быть обделено не могло, но землю здорово перекопало, и нарваться на уцелевшую можно было только случайно.

Наташа выругалась:

– А звуки не воняют, но дерьмом стреляют!

В наушниках трещало и бухало, холм продолжал мешать связи. Танкисты-воительницы, сзади тоже наддали, но, когда склон справа сменился ровной поверхностью, на которой что-то еще горело и рвалось, разом ушли туда. Самоходные установки проскочили позиции еще одной батареи противотанковых пушек, опять превращенной в мешанину тел и рваного железа, засыпанного стволами срубленных осколками осин. Слева выстрелили две машины первой батареи - наверное, что-то увидели.

Виноградова скомандовала:

– Разворачивайтесь в марше - не место словесной кляузе! Ваше слово товарищ Маузер!

Командирская машина развернулась влево и помчалась вверх по склону, который метров через триста загибался от них, ограничивая видимость. Виноградова оглянулась, вспомнив о сестре, - воительница-блондинка, четко держала свою позицию, молодец, этому в училище-борделе, видимо, хорошо учили. В первый раз минуты за четыре вспомнила, надо же, так залипнуть! Дизель надсадно выл, выбиваясь из всех своих шестисот лошадиных сил, но гусеницы с обрезиненными шипами, хорошо цеплялись за грунт, и самоходка вылетела на плоскую поверхность на достаточно еще приличной скорости, раскачиваясь и грохоча. Виноградова оказалась самой правой и самой передней в уступе, открывшемся в сторону своих позиций. Рывок на полной скорости через разбитую лощину позволил им выйти в спину взводу германских тяжелых танков "Мамонт", которые сейчас пятились от того, что осталось от левого фланга полка, стреляя с остановок. Ну и дула у них, в рыжей голове Виноградовой возникли не совсем пристойные ассоциации. За силуэтами гробов на гусеницах, колыхались столбы солярного дыма, чуть ближе - горело несколько "Горностаев".

Виноградова как заорет:

– Бронебойным! По конструкциям противника пли! Распределение целей слева! Гиперплазма!

Наташка ехидно заметила:

– Гиперплазма хорошо! Принцепс-плазма лучше!

Командирская машина выстрелила первой, вслед за ней с места начали гвоздить остальные. Наводчица Светлана на этот раз не промахнулась, с девятисот метров впечатав бронебойный снаряд в корму "Мамонта", который вспыхнул как фейерверк - чистым многоцветным пламенем и почти без дыма.

Воительница воскликнула:

– Тотальная аннигиляция!

Светлана подпела:

– Я не люблю фатального исхода! Ну, а сейчас с разгромом время года!

Немцы, теряя одну машину за другой, закружились на месте, пытаясь развернуться навстречу новой опасности. Несколько "Мамонтов" уже горело, пораженные с небольшой для изделия Сидорского ( то есть с трассирующим снарядом) дистанции. Виноградовой удалось подловить на развороте еще одного, влепив, ему снаряд в сравнительно уязвимый борт кривой башни. Немцы оказались меж двух огней, кто-то из уцелевших бойцов третьей или четвертой батареи стрелял как бешеный, забивая полковую связь матом и рычанием. По ним тоже стреляли, один раз трассер убойного 107-мм снаряда прошел метрах в пяти от их машины. И извергнулся кумулятивной вспышкой. Наконец пушка смачно выплюнула последний выстрел, дымящаяся гильза грохнулась о пол боевого отделения, и наступила тишина. Наташка даже сострила:

– Мертвые спят в стальных гробах... и тишина!

Двигатель все-таки нарушал тишину, тихо ухая на небольших оборотах, не дожидавшийся команды водительница тронула машину с места, на малой скорости выровняв ее со строем обеих батарей, двинувшихся на равнину в сторону горящих немецких танков.

Виноградова рявкнула:

– И от имперской канцелярии скоро останутся одни развалины!

Сквозь их строй, пробираясь буквально боком, прошли четыре "Горностая" и три "Медведицы" из их полка - те, кто к счастью уцелел. Виноградова спросила по ЛКУ заряжающего, сколько осталось выстрелов, красотка ответила, что еще больше половины, тридцать девять.

Рыжеволосая дьяволица фыркнула:

– Мы крепко девчата по фрицам палили! И тысяч пятьсот Гансов тех повалили!

– Еще один "Адольф Гитлер" и фюрер капут, - сказала наводчица хрустальным переливистым голосочком.
– Четко сработал, по-русски, но не по мужицки.