И макнула Малфоя головой в унитаз, предварительно оглушив его охрану. На успешность заклинаний масса противостоящего тела не влияла.

А потом еще и сфотографировала, пообещав раздать каждому в Большом зале, если хотя бы еще раз….

Гарри вздохнула. Не Малфой, теперь уж точно. Да она и сама плевалась бы, если бы пришлось с ним держаться за ручки. Папенькин сынок, ничего из себя как таковой не представляющий. Бррр.

Зато фотографии получились отменные, надо будет взять пару уроков у Колина. У нее определенно талант!

Малфой-старший, красивый, аристократичный мужчина. По мнению Гарри - надутый индюк, ой, простите, павлин, но сути это не меняет, ведь под красивыми перьями у него обычная куриная задница. Сразу не рассматривается.

В итоге можно было бы свалить все на Дурмстранг, но, во-первых, местные темные и суровые маги Гарри не нравились, а во-вторых, ромашки появились гораздо раньше самих гостей.

Настораживало поведение Седрика Диггори, другого чемпиона. Сначала Гарри подумала, что у него припадок или нервный тик, оказалось, он так подмигивает и кивает. Такими темпами пуффендуец скоро себе расходящееся косоглазие заработает, если будет смотреть одновременно и на нее, и на Чжоу.

Бабник!

– Гарри, о чем ты так усердно думаешь?
– на поваленный ствол дерева, возле озера, опустился Невилл Лонгботтом.

– Что я сделаю с тем, кто мне дарит цветы по ночам, - мрачно ответила Поттер.

Невилл сглотнул. Он еще помнил, что проклятие на первом курсе на него наложила Гарри, а не Гермиона.

– И что?

– Не знаю. Скажи, - повернулась она к товарищу, - что во мне такого? Мелкая, страшненькая, колючая, как репейник.

– Репейник полезный, - возразил Невилл, - а если подождать, то при подходящих условиях он раскроет пушистое соцветие.

И взглянул серьезно, важно.

– Извини, мне надо идти.

Гарри проводила друга взглядом и снова вернулась к мрачным думам.

А утром обнаружила рядом с кроватью букет расцветшего репейника.

Почему-то сердце перехватило, а глаза подозрительно защипало.

Похоже, пухлик все-таки решительно настроен принять свое счастье.

А потому Гарри, спустившись на завтрак, ослепительно улыбнулась смотрящему на нее с ожиданием Невиллу.

К воротнику у нее был приколот репейник.

========== Маленькие радости (Какаши/femНаруто) ==========

– Ребята, у кого есть пинцет?
– в комнату заглянул единственный глаз Какаши.

Асума поперхнулся табачным дымом, Генма меланхолично подумал, что проглоченный сенбон - не самое лучшее средство для насыщения желудка. Ямато хлопал глазами, он-то давно уже привык к странностям своего семпая. У него тараканы такие… тараканистые.

Какаши кивнул благодарно смущенной Куренай, порывшейся в кармашках и нашедшей-таки косметичку. И свалил в туман.

Джонины переглянулись и единогласно решили, что пора собрание переносить в дом четы Хатаке-Узумаки.

Наруто видно не было, а Какаши сидел на кухне. Элитный джонин, знаменитый Копирующий ниндзя склонился над миской малины с пинцетом. На друзей он обратил внимание постольку-поскольку. Наруто в доме видно не было.

– То, что беременные бывают странными и капризными я знал, - казалось, разговаривал он с ягодами.
– И был готов к этому. Точнее считал, что готов. А теперь я пинцетом общипываю малину, потому что она “волосатая и колется”.

Анко хрюкнула в рукав, Асума пожалел, что курить в этом доме запрещено под страхом смертной казни. И ведь кем запрещено - лечащим врачом, Тсунаде-дед-ее-Хаширама-Сенджу. А Хокаге всегда умела убеждать.

Какаши тем временем продолжал жаловаться.

– Вчера она разбудила меня посреди ночи, чтобы пожаловаться, что у меня на левой руке есть локоть.

Генма посмотрел на товарища. Да, действительно, имеется такой недостаток.

– До свадьбы я спал на животе, до беременности - на боку. Теперь могу спать даже стоя, - Копирующий оценивающе взглянул на малину и удовлетворенно кивнул. Полез в холодильник и достал… киви.

– Вчера ей гадалка предсказала, что, когда она родит, отец ее ребенка умрет. Знаете, что сказала Наруто? “Ну, слава Ками, Какаши в безопасности!”.

Шиноби переглянулись и заржали. А то они не знали, как Какаши в свое время переживал, что слишком стар, слишком сед, слишком шаринганист, слишком шрамирован и вообще слишком для такой юной и прекрасной девушки, как его ученица. Хорошо, что сама ученица была совершенно другого мнения.

В этот момент на подоконнике появился Паккун, в отличие от себя-обычного, весь в мыле, бодрый, как кипяток.