– Драко.- тихо позвала Нарцисса.

Младший Малфой аккуратно открыл дверь и вошёл в зал. Плотно прикрыв дверь за собой, Драко подошёл к матери.

– В Северном подземелье. Не выйдут оттуда ещё пару часов. Время есть.- не ожидая вопроса, сказал он.

Взгляд он постоянно отводил. Смотрел куда угодно, но не Гермиону.

– Отлично… Отец уехал по делам Лорда.- разговаривая , скорее, сама с собой, ответила Нарцисса.

Гермиона лежала на полу, ничего не понимая. “О чем он говорит? Есть время на что?”

– Ты как, в порядке?- она повернулась к Гермионе.

Гермиона не могла сказать ни слова от удивления. ” Что тут, черт возьми, происходит?”- думала она.

Нарцисса вглядывалась в неё и Гермиона поняла, что нужно что-то ответить.

Коротко кивнув, она снова стала ждать, что будет дальше.

Тем временем, Нарцисса встала и движением палочки закрыла шторы на окнах. Оглядев холл, она обратилась к сыну:

– Драко, как договаривались. Домовики приготовят темницу…

“Темницу? Ну вот, а ты только надеялась на что-то.”- помрачнела Гермиона. На секунду ей действительно показалось, что есть шанс на спасение.

– Как только прибудет кто-то из Пожирателей или… - она запнулась.- Или Он, трансгрессируешь с ней в темницу и оставишь там. А пока, как договаривались.

– Хорошо.- Малфой кивнул и достал волшебную палочку. “Интересно, чья это?”- подумала Гермиона.

– Вингардиум Левиоса.- произнёс он и Гермиона поднялась в воздухе.

– Не забудь обьяснить ей.- сказала она Драко и скрылась за дверью.

Малфой шёл, удерживая Гермиону в воздухе, и постоянно оглядывался. Куда бы он не не вёл, нужно быть готовой. Нельзя показать, что тебе страшно.

– Куда меня..?- пробормотала Гермиона, заплетающимся языком.

– Помолчи, Грейнджер. Все на месте-нас могут заметить.- шикнул Драко и ещё раз оглянулся.

Гермиона замолчала и всю дорогу не издала ни звука.

Наконец они дошли до какой-то двери. Малфой открыл её и вошёл внутрь вместе с Гермионой.

Оказавшись внутри, Гермиона чуть не потеряла дар речи.

Комната явно не походила на темницу, скорее, на гостевую спальню.

Небольшая кровать с балдахином, письменный стол и книжный шкаф. Все это было выполнено в светлых тонах.

Освободив Гермиону от заклинания, Драко встал перед ней.

– Смотри сюда, Грейнджер. Эта комната-твоя, но если сюда заявятся Пожиратели, я отведу тебя в подземелья, в темницу, и ты будешь изображать что все время там и жила. Если они узнают, что ты живёшь здесь-нам всем крышка.- он говорил это так, будто репетировал каждый день.

Гермиона, поражённая, кивнула.

– Дальше. Бояться нечего-мы тебя не тронем, однако, за себя не отвечаю.

Гермиона не поняла: это шутка или угроза?

– Темному Лорду, отцу и, впринципе всем, кроме матери, нужна ты. Вернее, твой труп. Будешь сидеть тут и ожидать спасения от Поттера и Уизли, и помни: ни звука.

Гермиона снова кивнула.

– Местоположение комнаты неизвестно никому кроме меня, матери и отца. Она идеально спрятана, но наложить на неё заклинания-бесполезно, потому-ни звука. Выходить или нет-в твоих интересах. Выйдешь-тебя прикончат, не успеешь вспомнить Поттера, а послушаешь меня и будешь сидеть тихо-есть шанс, что все это закончится и ты выживешь.

– Хорошо, но…

– Вопросы не задавай-времени нет. Ещё, по поместью шастают Пожиратели, палочку тебе я не дам, поэтому, в случае чего-буду рядом.

– Малфой, но…

– Заткнись, Грейнджер! Неужели ты не понимаешь! Нас всех могут убить!- крикнул он и посмотрел прямо на неё.

Только сейчас Гермиона разглядела, как он изменился. Волосы стали блеклыми, сам он сильно похудел, под глазами залегли тени.

Он смотрел на Гермиону со злостью и, странно, страхом

– Ты поняла. Пока.- холодно бросил Драко и ушёл.

Гермиона осталась одна. В голове возникло столько вопросов, ответов на которые не было.

” Зачем Малфои пытаются спасти её? Почему прячут в спальне, а не в сырой темнице? Что тут вообще происходит?”

Тело жутко болело, а в голове словно стучал огромный молот. Она опустилась на кровать и прикрыла глаза. Засохшая кровь на одежде впилась в кожу.

Из-за удивления, страх словно испарился. Грейнджер вдруг поняла, что бывали ситуации и хуже.

Сейчас, есть шанс на спасение. Есть надежда. А надежда, как известно, умирает последней.