– Сейчас это не важно.

– Для вас, может быть. Но не для меня.

– Настёна, пожалуйста, не груби человеку, – попросила мама, глядя с извиняющейся улыбкой на Андрея Никифоровича, и добавила: – Вы ведь желаете ей добра? Скажите, ведь так?

– Вне всяких сомнений, – со скучающим видом ответил Андрей Никифорович, разглядывая состояние своих ногтей.

– Я хочу знать, – упрямо твердила Настя, – это вы просили в письме, чтобы я сфотографировала зубы, чтобы сделали слепки? Что вам нужно? Я или мои зубы? Вам не кажется, что это странно?

– Согласен.

– И что мне думать?

– Я хочу перевезти вас в столицу и устроить на более престижную должность. Это пока всё, что вам нужно знать.

– Доча, подумай, не самый худший вариант, – робко вставила мама.

Настя молчала.

– Так вы едете или нет? – спросил Копытько. – Советую думать быстрее, у нас не так много времени.

Не глядя, он протянул в сторону стоявшего позади Эдуарда руку, и тот сейчас же вынул из кармана и протянул серебряный брегет на цепочке. Взглянув на циферблат, Андрей Никифорович сказал:

– Поезд отходит через 2 с половиной часа, а вам еще нужно собраться. Мне бы хотелось, дорогая Анастасия, чтобы за то время, пока я буду отсутствовать, – а это продлится, как минимум, минуту или две, – вы бы всё взвесили, и, как только я войду, дали определенный ответ. Я могу на это рассчитывать? Чудесно. Прошу прощения, где тут у вас туалет? – спросил Андрей Никифорович и, прежде чем уйти, коротко бросил камердинеру: «Задаток». После чего исчез.

Эдуард сунул руку во внутренний карман и положил на стол перед хозяевами, рядом с остатками ужина чуть припухший конверт. Настя и ее мама молча на него глядели. Было понятно: там деньги. Но сколько? В повисшей тишине было отчетливо слышно, как, насвистывая отрывки из Хорошо темперированного клавира, Андрей Никифорович отправляет естественные надобности.

– Можно? – поглядев на Эдуарда, протянулась к конверту Светлана Федоровна.

Покривив губы в судорожной улыбке, Эдуард кивнул. Насте бросился в глаза верхний зубной ряд, поврежденный дефектом. С замиранием сердца двумя пальцами Светлана Федоровна раздвинула края конверта.

– Доллары! – прошептала она со счастливой улыбкой.

Дочь, казалось, ее не слышала. Лицо ее было напряжено и сурово. Видно было, что она принимает нелегкое решение. Наконец послышался слив воды в унитазе, а затем, вытирая руки ворсистым Настиным полотенцем, вошел Андрей Никифорович и бодро спросил:

– Ну так что, вы подумали? Да или нет? Я жду.

В сопровождении Копытько и его камердинера Настя вышла из подъезда с чемоданом на колесах. У входа ждал белый лексус. Уселись в салон. В зеркале заднего вида мелькнул глаз водителя. Насте этот глаз показался знакомым. Где она его видела? В офтальмологии? «На вокзал», – распорядился Андрей Никифорович, и машина тронулась с места.

– А теперь, если можно, откройте рот, – попросил Андрей Никифорович.

– Что? – не поняла Настя.

– На минуточку. Маленькое неудобство. Потерпите, бога ради.

Надев резиновые перчатки, Андрей Никифорович оттянул большим пальцем Настину челюсть и, подсвечивая фонариком, принялся рассматривать ее зубы. Настя дернула головой, ей была неприятна это процедура. Андрей Никифорович ласково прошептал:

– Тише, спокойно. Что вы брыкаетесь, в самом деле, будто вас же режут? Представьте, что вы в кабинете врача. Расслабьтесь.

Смирившись со всем, что происходит, Настя закрыла глаза и замерла, чувствуя, как пальцы Андрея Никифоровича умело и бесцеремонно приподнимают губы, дотрагиваются до десен, зубов. Примерно через полчаса они входили в вагон поезда, отправляющегося в Москву.

4

«Здравствуй, мама! Вот я и в Москве. Правда, саму Москву я видела только раз, из окна машины, когда нас везли в особняк Андрея Никифоровича. Он находится за городом.

Условия здесь хорошие. У меня своя комната, душевая, туалет. Питание, как обещали, бесплатное. Кормят, как на убой: пудинги, крабовый салат, фрукты, какие хочешь, на выбор. Всё хорошо, но есть отдельные нюансы, которые настораживают. Например, зачем мне надели на ногу электронный браслет? Говорят: чтобы не вышла за пределы территории, такое условие. Но могли бы сказать просто, на словах. Ведь если я захочу сбежать, я найду способ. Впрочем, точно такие же браслеты на всей прислуге: на поваре, няне. Думаю, что Эдуард, камердинер (ты видела его, он приходил вместе с Андреем Никифоровичем), тоже носит такой под брюками.

С работой потихоньку справляюсь. Пришлось изучать сервировку стола, назначение столовых приборов (их, как оказалось, гораздо больше стандартных вилка-ложка-нож), во время стирки обязательно нужно просмотреть ярлыки на внутренних швах одежды – как стирать, при какой температуре и т.д. В общем, забот хватает. Всё это для меня не трудно. Трудность состоит в том, что я до сих пор не понимаю, почему Андрей Никифорович так добр ко мне, как он меня нашел и, главное, для чего?

Помимо Андрея Никифоровича и прислуги в доме живут его жена, Грета Ивановна, дети – Анечка 14 лет и Вадик 5 с половиной годиков, забавный карапуз. Есть еще охрана, но мы с ними не сталкиваемся, у них свое отдельное помещение у входа на участок.