— Значит, я живу в другом городе, — отрезала я. — У меня в десять открывается магазин, но до часу народу мало и продавщица справится сама. К обеду я должна быть на месте. Учитывая пробки. Так что десять-одиннадцать. Без вариантов.

— Ага, — задумался Славка. Он не привык, что кто-то выдвигает ему встречные условия. — Суровая ты женщина. Десять-одиннадцать. Подожди, я тебе перезвоню.

Пускай перезванивает. В конце концов, кто кому нужен: я продюсеру или продюсер — мне? Лично я его в гробу видала.

Продюсер это понимал, наверное, поэтому согласился встретиться утром. Я выпила черного кофея с шоколадным батончиком; подумав, добавила бутерброд с шоколадной же «Нутеллой» (я ведь не худею, а насыщаю организм серотонином, значит, чем больше шоколада, тем лучше). И потащилась в Останкино, которое находилось на другом конце города.

Опоздала!.. Всего на десять минут, но Славка уже пританцовывал в коридоре, засунув большие пальцы в карманы куцей кожаной жилетки. Кто ему сказал, что телевизионщики так одеваются? Или это правда?

— Идем скорей! — закричал он мне на весь этаж. — Продюсер ждет!

Кабинет продюсера напоминал старые фильмы о райкомах и горкомах. Все в красном дереве, строгие шкафы с многотомными сочинениями, массивный стол, только ленинского портрета не хватало.

Сам продюсер был под стать своей берлоге. Возвышался над необъятным столом этакой горой в твидовом пиджаке. Мы с Черепановым рядом с ним выглядели как пятиклассники, вызванные в кабинет директора.

Сперва мне показалось, что он пишет. Но подойдя поближе, я разглядела, что продюсер с директорской внешностью украдкой что-то откусывал под столом. Видимо, вылезти из пижамы и влезть в костюм он успел, а вот позавтракать — нет.

— …ыте, ытесь, — буркнул из-под стола продюсер, что должно было означать: «Проходите, садитесь». Потом сунул свой недоеденный завтрак куда-то в ящик стола и поднял голову.

Елы-палы! Я его вспомнила! Это был тот самый толстый боров, который в январе чуть не толкнул мою машину «лендровером». И тогда он тоже что-то жевал, какой-то вонючий гамбургер. Значит, он — мой продюсер?

— Екатерина Артемьева — Владимир Брянский, — прокомментировал наше знакомство Славка.

Владимир Брянский между тем покраснел, как кетчуп, — он тоже меня узнал. Я почувствовала себя неловко. Ну почему человек должен стыдиться того, что у него хороший аппетит и предрасположенность к полноте? Краснеть перед каждой соплюшкой с осиной талией?

Я как назло была в «маленьком черном платье» — самой элегантной одежде всех времен и народов. Оно обтягивало фигуру, как перчатка, превращая любую более или менее стройную девушку в статуэтку из черного дерева. Продюсеру Владимиру Брянскому, наверное, казалось, что в его комнату залетел хрупкий мотылек, которого жалко раздавить, но все-таки стоит поскорее выгнать.

— Очень приятно с вами познакомиться, Екатерина, — сказал он наконец, взяв себя в руки. Вот и молодец. — У нас на телевидении отчества не приняты. Но если вам удобнее…

— Мне удобно, — успокоила его я и улыбнулась.

— Ну и хорошо, — приободрился он. — Слава вас не вводил в курс дела?

Я растерянно оглянулась. Слава никуда меня не вводил, и я бы предпочла, чтобы это сделал кто-то другой. За пять лет совместной учебы мне не удалось привыкнуть к черепановской попрыгучей манере. С ним можно было трепаться, ходить на дискотеку, сидеть в баре, но не обсуждать дела.

— Катя в курсе в общих чертах, — лениво произнес Черепанов. Он вальяжно расселся сзади, обняв спинку моего стула.

— Программа называется «Шар удачи», — благосклонно объяснил мне господин Брянский. Он уже освоился и не стеснялся своей слонопотамьей внешности. — Слава внес интересную идею — проводить среди гостей розыгрыш лотереи. Это позволит нам изменить формат и увеличить время.

Лучше мне было, конечно, промолчать. Но я не могла стерпеть такого плагиата.

— Эту интересную идею внесла я, — сообщила я ангельским голосом, — а Слава довел ее до вашего сведения.

Брянский запнулся и вопросительно поглядел мне за спину. Я не видела, как отреагировал Черепанов, но, скорее всего, он невозмутимо кивнул. Про таких в народе говорят: ему хоть плюй в глаза… Ну хорошо, не «плюй», а другое слово, которое мне не хотелось бы употреблять в книжке. Но Славе, наверное, и это — божья роса.

А вот Владимир Брянский почему-то обиделся. Он снова нахохлился, поджал губы и скороговоркой объяснил мне, что передача будет выходить раз в неделю, и, по замыслу авторов, вести ее должна не просто красивая актриса или журналистка, а Личность. Состоявшаяся и успешная женщина. Произнося эти лестные для меня слова, он скучно смотрел в угол, как староста класса, которому приходится поздравлять с Восьмым марта нелюбимую учительницу. Кстати, с прошедшим праздником меня тут никто не поздравил!