– Дворцовые интриги.
– Фыркнул Михаил.

– В то время князь не был самодержцем, он был, прежде всего, военным вождём и, в очень редких случаях, судьёй. А с дружиной особо не поинтригуешь.
– Заметила Илона.
– Там всё на личной верности держится. Понимаешь? И чтобы дружина признала своим предводителем "чужую кровь", её обладатель должен был очень многое доказать своими делами и... той самой хевдинговой волей. То есть, в походах его должна была сопровождать удача!

– И бояре в это верят?
– Недоверчиво спросил Михаил.

– Они знают, дорогой. Просто знают.
– Вздохнула жена.
– Более того, в этом уверены и боярские дружинники, по крайней мере, те, что служат не по ряду, а по роте. А знаешь, почему в Европе это явление называют фельдмаршальской славой?

– Ну?

– Истории неизвестен случай, когда бы фельдмаршал попал в плен. Ни один фельдмаршал за всю историю, с момента появления самого звания. Вот так-то, Миша.

– Понятно. О воинской удаче я, конечно, слыхал, как и многие наёмники. Но никогда не придавал ей особого значения, всё же не в доисторические времена живём, а вот мой дед... впрочем, сейчас не о том. Я понял, о чём ты говоришь, и у меня только один вопрос: какое отношение хевдингова воля имеет к нашей проблеме?

– Ну, это же просто, милый. Чем оборачивается удача полководца для его дружины?

– Эм-м... прибылью?
– Предположил Михаил.

– Умничка, дорогой.
– Улыбнулась супруга.
– А теперь представь, что получил Кирилл от нашей сегодняшней... неприятности?

– Тройку убитых в хлам тактических комплексов, по бросовой цене.
– Фыркнул Стенич.

– Восстановив которые, он сможет заработать на перепродаже, как минимум, две трети заводской стоимости, а это тысяч шестьдесят-семьдесят.
– Закончила за мужа Илона. Михаил залип...

То, что нам с Андреем так легко удалось улизнуть от здешних правоохранителей, назвать иначе, как удачей, я не могу. Пришлось немало попетлять по узким раховским улочкам и переулкам, пока запыхавшиеся охранники не потеряли нас из виду и не отстали. И правильно! Подумаешь, кабацкая драка. Не убили же никого... вроде бы.

– Не-не. Стылых там точно не было.
– Согласился со мной нежданный напарник по мордобою и побегу.
– Я бы почуял.

– И я о том же.
– Кивнул ему в ответ, устраиваясь на лавке под чьим-то забором.

– О... собрат-сенсор, а?
– Андрей подмигнул.

– Да я больше по железкам. Руны там... ну и кое-что по мелочи из эфирных техник знаю. Выучил из интереса.
– Ответил я.

– Займись сенсорикой. Если Её дыхание чуешь, значит, это точно твоя тема.
– Серьёзно посоветовал здоровяк, после трёхкилометровой пробежки на всех парах, выглядевший так, будто совершил небольшую ленивую прогулку по саду... маленькому такому, на шесть соток. А в Андрее, чтоб не соврать, центнера полтора точно есть. При росте в метр девяносто. Точно эфирник. И профи.

– Мастер?

– Угадал. Старший вой в потолке и мастер Эфира. Бывший государев мещанин, а ныне вольный стрелок приграничья, Евтихов, Андрей Вячеславович, по прозвищу "Толстый".
– Мой визави ради этого представления даже с лавки поднялся и отвесил короткий, "кавалергардский" поклон. И если бы не ирония в эмоциях, да смешинки в глазах, я бы поверил, что он серьёзен, как ксендз на похоронах единственного набожного миллионера в приходе.

Окинув взглядом возвышающегося надо мной гиганта, я тяжко вздохнул и, в свою очередь, оторвал задницу от лавки.

– Новик в потолке и подмастерье Эфира. Бывший государев мещанин, а ныне ватажник и квартирмейстер отряда "Гремлины", Кирилл... Обухов, прозвища пока не имею.
– А что? Не Кратовым же мне называться, и уж тем более, не Громовым или Николаевым. А эта фамилия, точно никому ни о чём не скажет. Тем более, что она настоящая, просто... не отсюда. Да и на Стеничах я её уже опробовал, так сказать.

– Однако.
– Андрей покачал головой.
– Занятно.

– Что?

– Подмастерье эфира и новик в потолке, такого сочетания я ещё не встречал. Далеко пойдёте, юноша, если не остановят.
– Ухмыльнулся Андрей и, выудив из кармана разгрузки тихо булькнувшую флягу, моментально свернул крышку.
– Ну что, за знакомство?

Я посмотрел на быстро темнеющее небо, вспомнил об оставленном у входа в кафе "Лисёнке" и, тяжко вздохнув, кивнул. Евтихов сделал глоток из фляжки и протянул её мне.

Огненная жидкость обожгла глотку и метеором ухнула в желудок. Да, это не арманьяк... и даже не наливка. Больше похоже на первач самого отвратительного качества. И как он это пьёт?!

– Маленьких спаивать нехорошо.
– Прохрипел я, возвращая Андрею его собственность. Здоровяк жизнерадостно захохотал и, в свою очередь, отхлебнув из фляжки, довольно крякнул.