Шрифт:
– То есть добавить вам нечего?
Губы Бодрякова раздраженно задергались. И зад его начал непроизвольно подниматься с узкого диванчика. Сейчас уйдет, сообразила Малахова. И они не зададут нужных вопросов. И не получат ответов, по которым можно будет судить: причастны супруги к исчезновению своей престарелой родственницы или нет? Или кто-то один из них причастен или нет?
– Простите, пожалуйста, – Малахова неуверенно улыбнулась. Глянула на красивого супруга Горяевой. – Как я могу к вам обращаться?
– Артур.
– А по отчеству?
– Ой, не надо никакого отчества! – Он поморщился. Прошелся ладонью по плечам и спине жены. – Просто Артур.
– Расскажите, пожалуйста, Артур, все с самого начала. Про утро субботы, – пояснила она, заметив заметавшееся в его глазах непонимание. – Нас интересует все. Интонации, настроение, фразы, шутки. Все!
Бодряков с облегчением выдохнул, снова опустил зад на диванчик и упер кулаки в коленки. Малахова улыбнулась и стала слушать сбивчивый, долгий рассказ. Жена несколько раз перебивала мужа, но по существу, и он не злился.
«Хороший признак, – подумала Малахова. – Видимо, в семье царит взаимопонимание».
– Вот, собственно, и все, – закончил Артур. – Все, что мы знаем. Да, совсем забыл. Чтобы уберечь себя и вас от оскорбительных вопросов, скажу сразу: мы весь день провели на городском пляже. Найдутся ли свидетели, запомнившие нас, не знаю. Но камер там – на выходе аж четыре штуки.
– Как вы, однако, внимательны! – с притворным восхищением поцокал языком Бодряков.
– Ах, оставьте ваши тупые намеки! – неожиданно взвизгнула супруга Артура, вскакивая с места. – Просто мы долго выбирали парковочное место, вот и обратили внимание, что вся стоянка простреливается камерами.
Если Бодряков и обиделся за «тупые намеки», вида не подал.
– Мы непричастны к исчезновению Екатерины Семеновны, – добавил Артур, осторожным, но настойчивым давлением на плечо возвращая супругу обратно на место. – Она – Светина мать. Они очень близки.
– А вы? – спросила Малахова. – Вас она не раздражала? Вдруг приехала. Вдруг поселилась.
– Да я Бога благодарил, что она у нас поселилась! – вдруг выпалил Артур с такой обидой, что Малахова ему тут же поверила. – У нас жизнь сразу наладилась. Мы даже забыли, как скандалить!
– Да, да, верно. – Бесцветные губы Светланы тронула скорбная улыбка. – Артур молился на маму. Она всегда была на его стороне.
Поняв, что говорит о матери в прошедшем времени, она вдруг запнулась, потом ударила себя по губам и расплакалась.
– Зачем она поехала туда? Именно туда? Судя по вашим рассказам, Екатерина Семеновна рациональный умный человек. Что за блажь ехать так далеко ради банальной прогулки?
– Ой, они собирались с Марией Сергеевной собирать какие-то травы, – простонала сквозь слезы дочь Светлана. – Какие-то редкие травы. Я не знаю! Мама не лезла с откровениями никогда. Не в ее правилах себя навязывать. Я не знаю. Но речь точно шла о сборе лекарственных трав. Во всяком случае, так она сказала мне. Но Артур что-то слышал, пока я переодевалась. Сын Марии Сергеевны все отрицает, но Артур же слышал!
– Что вы слышали, Артур? – глянула на него с укором Малахова.
Он что-то знает и молчит, а часы тикают. И шансов найти пожилых женщин живыми остается все меньше. Они ведь могли просто заблудиться.
– Две старые клуши, курицы! – воскликнул Бодряков, усаживаясь спустя двадцать минут в свою машину. – Они просто-напросто могли забрести в чащу и заблудиться. Устать могли. А еще…
– Не забудь про гипертонию, капитан, – перебила его Аня.
Ухватилась за блузку двумя пальчиками, отлепила ее от тела и помотала легкой тканью. Как она и опасалась, блузка прилипла к потному телу, и стежки темных ниток на пришитой бретельке точно теперь видны. Хорошо Бодрякову, кажется, нет никакого дела до ее лифчика. Как и до нее самой. Ему вообще, кажется, нет никакого дела до женщин. Он просто одержим работой. Ему тридцать пять лет, а семьи до сих пор нет. И постоянной девушки тоже. Полковник Сидоров, принимая Аню на работу, вежливо намекнул, чтобы она пригляделась к капитану.
– Он очень хороший парень, Анна Ивановна, – смущаясь, проговорил начальник отдела. – Вспыльчивый, но очень хороший. Порядочный. С такими, как он, прости за старомодное сравнение, только в разведку и ходить.
Вот она с ним и ходила везде: на поквартирные опросы, на досмотры места происшествия, даже в засаде пару раз с ним сидела. И все. Дальше этого дело не двигалось. Никаких театров, кино и ресторанов. Только работа.
– А что ты язвишь, лейтенант? И гипертония, да! – Он скосил на нее сердитый взгляд серых, как пыль, глаз. – Сделалось одной из них плохо, а таблеток нет под рукой и…
– Товарищ капитан, ты что, не слышал, что нам сообщил зять одной из пропавших женщин?
– А что он такого сообщил нам, Ань? – фыркнул Бодряков, сворачивая на шоссе, ведущее за город в сторону заказника. – Что он что-то такое там случайно услышал? Что его теща якобы просила свою подругу не плакать или не расстраиваться, он уже точно и не помнит? Что они обязательно его найдут?
– Ну да. – Она почувствовала, как под воротником блузки сделалось мокро, и тут же вся эта влага устремилась вниз, к лопаткам. И взмолилась: – Включи кондиционер, а!